– Отчего же?
– У старого Джорджа буквально язык вываливался из пасти, едва я ступала на их дорожку… Он всякий раз прикасался ко мне. Бр-р! И я видела, что он вытворял с Виком, – он издевался, страшно унижал его. Постоянно. И в конце концов я просто решила, что с меня хватит, я больше не в силах это выносить. Потом Вик бросил школу. В любом случае он заваливал много предметов… Ну, а потом его призвали.
– И с тех пор вестей от него вы не получали?
– От него – нет, но о нем как-то раз услышала, – ответила Дебби. – Когда он дезертировал, об этом все газеты трубили. Фотографии, все такое. Как раз перед нашей с Ником свадьбой. Прямо на первой странице «Сентинел», второй раздел. Эта история с его побегом, с убийством того парня, Денглера, – просто дичь какая-то. А потом вечером даже рассказывали по телевизору, но я до сих пор не верю в это. Мне вся история показалась какой-то очень уж мутной. И когда позже приходили военные, ну, вы понимаете, следователи, я сказала: «Вы, ребята, ошибаетесь. Здесь все не так».
– А что, по-вашему, там произошло?
– Не знаю. Но думаю, он, скорее всего, мертв.
Прибыло обслуживание номеров. Андерхилл предложил Мэгги попробовать вино – та одобрила его, – дал официанту чаевые и принес Майклу наполненный бокал в тот момент, когда он закончил разговор с Дебби. Вино тут же растворило неприятное послевкусие жирной колбасы.
– Будем здоровы! – пожелала Мэгги.
– У нее даже в мыслях нет, что он дезертировал.
– Как и у его матери, – сказала Мэгги. Пул с удивлением взглянул на нее. По-видимому, Мэгги получила эту информацию с помощью своего внутреннего «радара».
Билл Хоппер, один из школьных друзей Спитальны, в ходе короткого разговора с Майклом заявил, что ничего о Викторе не знает, никогда не любил его и ничего не хочет о нем знать. Вик Спитальны стал позором для своих родителей и для всего Милуоки. Билл Хоппер придерживался мнения, что Джордж Спитальны, с которым он работал в корпорации «Глэкс», чертовски хороший человек, заслуживающий лучшего сына, чем этот. Некоторое время он продолжал излияния в том же духе, затем посоветовал Пулу оставить свою затею и повесил трубку.
– Билл Хоппер говорит, наш мальчик был «с приветом» и не нравился ни одному нормальному человеку.
– Чтобы не любить Спитальны, не обязательно было быть нормальным человеком, – заметил Андерхилл.
Пул отпил глоточек вина. Он почувствовал, будто его тело обмякло, как мешок.
– Даже не знаю, есть ли смысл звонить второму его приятелю. Знаю наперед, что услышу от него.
– Разве вы не придерживаетесь версии, что Спитальны в конце концов обратится к кому-нибудь за помощью? – невинно спросила Мэгги. – И вот мы здесь, в Милуоки.
Пул набрал номер.
– Симроу, – ответили в трубке.
Пул заговорил. Ему казалось, будто он читает по шпаргалке.
– А, Вик Спитальны, – сказал Симроу. – Нет, помочь вам найти его я не могу. Ничего о нем не знаю. Он ведь давно уехал отсюда, верно? Забрили в армию. Вы же в курсе, так? Раз вы там были с ним. Кстати, как вы узнали мое имя?
– От его родителей. У меня сложилось впечатление, что они считают, будто его нет в живых.
– Ну, а что удивительного, – в голосе Симроу Пулу послышалась улыбка. – А знаете, это, наверное, хорошо, что вы его ищете. В смысле, хорошо, что его вообще кто-то ищет, но я никогда не получал от него даже открытки. Вы говорили с Дебби Мацик? В смысле, с Дебби Тусой, она сейчас Туса.
Пул сказал, что Дебби Виктор тоже не писал.
– Что ж, и это, наверное, неудивительно, – смех Симроу прозвучал почти смущенно. – Учитывая, так сказать, обстоятельства.
– Вы полагаете, его все еще гнетет вина из-за своего дезертирства?
– Ну, и не только это. Я, знаете ли, не уверен, что в этой истории мы знаем все, а вы?
Пул с ним согласился и подумал, на что, интересно, Симроу намекает.
– Ну, а кто станет проверять-то, как оно все было? Ведь придется лететь в Бангкок, верно?
Пул снова согласился и добавил, что именно так он и сделал.
– Так это просто совпадение или что? Ей-богу, тогда все это показалось очень странным. Единственный парень, находившийся в худшем положении, чем он, – единственный парень, бывший таким же неудачником, как и он, если не в большей степени неудачником.
– Боюсь, я не вполне понимаю, о ком это вы, – заметил Пул.
– Ну, как же, о Денглере! – воскликнул Симроу. – Говорю же, тогда все выглядело очень странно. Сам я тогда думал, что это он убил его там.
– Спитальны знал Денглера до того, как оба попали во Вьетнам?
– Ну да! Так его все знали. Все наши ребята. Как обычно, все дети знают ребенка, у которого все из рук валится, у которого вся одежка драная: Денглер был больным на голову.
– Только не во Вьетнаме, там он был другим, – сказал Пул.
– В общем, Спитальны ненавидел Денглера. Когда сам почти на дне, ты ненавидишь все, что ниже тебя, согласны?
Пула внутренне передернуло – будто сунул палец в розетку.
– Поэтому, когда я прочел в газете о смерти Мэнни Денглера и о том, что Вик сбежал, я подумал, что за этим кроется нечто большее. Кстати, и не я один – во всяком случае, большинство из тех, кто знал Мэнни Денглера. Однако открыток от него никто не ждал. Ну, то есть…
Когда Пул повесил трубку, Андерхилл смотрел на него глазами словно два фонаря.
– Они знали друг друга, – сказал Пул. – Учились в одной школе. По словам Мака Симроу, Денглер единственный, кто был еще больше не в адеквате, чем Спитальны.
Андерхилл удивленно покачал головой:
– Никогда не видел, чтобы они даже перекинулись словом друг с другом, кроме того раза.
– Спитальны договорился с Денглером о встрече в Бангкоке. Он все продумал заранее. Он планировал убить его и договорился о месте встречи – точно так же, как с французскими журналистами четырнадцать лет спустя.
– Первое убийство Коко.
– Только без карты.
– Потому что должно было выглядеть как уличные беспорядки, насилие толпы, – объяснил Андерхилл.
– Черт! – воскликнул Пул.
Он снова набрал номер Дебби Тусы, и тот же подросток, сняв трубку, проорал:
– Ма-ам! Что за тип тебе названивает?
– Ума не приложу. Кто вы? – спросила она, взяв трубку. Пул объяснил, кто он и почему звонит опять.
– Ну, конечно, Вик знал Мэнни Денглера. Его все знали. Мало кто с ним общался, но знали все. Думаю, Вик время от времени дразнил его – это было жестоко, и мне совсем не нравилось. Я думала, вы все об этом знаете. Потому-то все и казалось таким запутанным. Я никак не могла взять в толк, что они могли делать там вместе. Ники, мой муж, предположил, что Вик ударил ножом Мэнни или что-то в таком роде, но по мне, так это безумие: Вик никогда бы не сделал подобного.
Пул договорился с ней встретиться завтра за ланчем.
– Спитальны прибыл в наше подразделение и обнаружил там Денглера, – рассказывал Андерхилл Мэгги. – Но Денглера совсем другого, которого здесь все любят. Он говорил с ним? Он смеялся над ним? Как он повел себя?
– Это Денглер говорил с ним, – предположил Пул. – Сказал, что со времен средней школы многое изменилось. Предложил сделать вид, что они прежде никогда не встречались. В каком-то смысле они действительно никогда не встречались: нашего Денглера Спитальны увидел впервые.
– Когда они вышли из пещеры, – вспомнил Андерхилл, – разве Денглер не сказал что-то вроде: «На этот счет даже не парься. Что бы там ни было, дело прошлое»? Я решил, что речь шла о…
– Я тоже: речь шла о том, что Биверс там, в пещере, сотворил. Я подумал, что он советовал Спитальны выбросить все из головы.
– Он имел в виду и то и другое, – сказала Мэгги. – «От конца к началу», помните? И он знал, что Спитальны не сможет совладать с тем, что случилось там, в пещере, с ними со всеми. Он с самого начала знал, кто Коко, – неожиданно Мэгги зевнула, зажмурившись, как котенок. – Извините, пожалуйста, слишком эмоциональный выдался день. Наверное, пойду в свой номер и лягу спать.
– Увидимся утром, Мэгги, – сказал Андерхилл.
Пул проводил Мэгги до двери, открыл ее перед ней и, проговорив «Спокойной ночи», машинально шагнул вслед за девушкой в коридор.
Мэгги удивленно подняла брови:
– Провожаете меня «до дома»?
– Кажется, да.
Мэгги направилась к своей двери. Здесь, в коридоре, было заметно холоднее, чем в номерах.
– Что ж, завтра – Денглеры, – Мэгги вставила ключ в замок.
Под высокими сводами холодного, тускло освещенного коридора она казалась совсем маленькой. Пул кивнул. Он почувствовал, что устремленный на него взгляд девушки изменился, стал как будто темнее, интенсивнее. Внезапно он представил себе, как сладостно будет обвить руками Мэгги Ла, как ее тело прильнет к его телу… и тотчас почувствовал себя Джорджем Спитальны, пускающим слюни при виде Мэгги.
– Да, завтра к Денглерам, – эхом отозвался он.
Она странно посмотрела на него, и Пул не понял, реально ли то, что он, как ему показалось, только что уловил в ее взгляде: симпатию, притяжение? Это было похоже на почти физическое прикосновение. Пул подумал, что ему так сильно хотелось, чтобы Мэгги прикоснулась к нему, что, вероятно, все выдумал.
– Хотите войти? – спросила она.
– Не хотелось бы мешать вам спать, – проговорил Пул.
Она улыбнулась и скользнула за дверь.
Гарри Биверс стоял на Мотт-стрит, глядел по сторонам и думал о том, что ему сейчас пригодилась бы «мясорубка»: какое-нибудь место, из которого мог бы наблюдать за Коко, пока не настанет момент либо схватить его, либо убить. Спитальны надо заманить в ловушку, единственный вход или выход из которой контролировал бы он, Гарри. Он считал себя мастером по организации «мясорубок» – проверенных в деле устройств. Как и Коко, он должен сам выбрать поле битвы – выманить жертву на облюбованную им территорию.
Некоторые из объявлений Гарри оказались сорваны и выброшены, но большинство их все еще взывали с фонарных столбов и магазинных витрин. Гарри двинулся на юг по Мотт-стрит, в этот зябкий день деля ее лишь с несколькими стремительно бегущими по улице китайцами, плотно закутанными и побелевшими от холода. Все, что ему следовало сделать, это найти достаточно тихий ресторанчик для первой встречи со Спитальны – он успокоит его едой – и придумать, куда вести его потом. Его квартира исключалась, хотя благодаря своей уединенности подошла бы для задуманного идеально. Коко необходимо привести в такое место, которое помогло бы обеспечить алиби. Идеально подошел бы, например, темный переулочек за полицейским участком.