Оказывается, Бой ехал со своим шофером в Канны, где его ждала жена, чтобы вместе отметить Рождество. По дороге лопнула шина, и автомобиль на всем ходу полетел в кювет. Шофер отделался легкими ранениями, но Артур, у которого был проломлен череп, скончался на месте.
Коко тут же требует, чтобы Лаборд отвез ее туда, немедленно. Они прибыли в Канны. Несмотря на долгую дорогу и усталость, перекинувшись несколькими репликами с сестрой Боя Бертой, она просит отвезти ее одну на место катастрофы. Свидетелем был лишь шофер. Габриэль обошла вокруг искореженного металла, прикоснулась рукой к обожженному железу. Затем села на обочину, и, повернув лицо к встающему над горизонтом солнцу, зарыдала…
Теперь, когда Коко перенесла очередной удар судьбы, но не утратила силы духа, она решает расширить свои мастерские и с новым рвением и силой приступить к работе. Осенью она переезжает в дом номер 31 по рю Камбон. С тех пор дом 31 станет храмом фирмы Шанель, являясь таковым и по сей день.
Парижские улицы. Фото 1920 – 1930-х годов
Габриэль становится также владелицей роскошного темно-синего «Роллса» с обитой черной кожей салоном. «Черный цвет, тень и строгость и здесь останутся ее маркой… И это в области, где царствовали веселые цвета – красный, синий, зеленый, канареечно-желтый… Это с ее легкой руки пошла мода на черные кузова автомобилей! Она и в этой области станет законодательницей представлений о высшем шике, как за несколько лет до того стала законодательницей мод от кутюр…»
«Все в наших руках, поэтому их нельзя опускать»
Сергей Дягилев. Узаконенные отношения между балетом и модой
Весной 1920 года Габриэль Бонер покидает виллу «Миланез» и покупает просторную виллу «Бель Респиро» в Гарше, на углу улиц Эдуард-Детай и Альфонс-де-Невилль. Ей 37 лет, а рядом – лишь товарки да великосветские друзья, и никто не метит в возлюбленные. В то время из состояния меланхолии подругу вытаскивала Миси, по приглашению которой она стала бывать на многочисленных приемах. И вот все чаще и чаще подруги хозяйки дома стали упоминать о скором возвращении в Париж Игоря Стравинского, пребывавшего с 1914 года в Швейцарии. Творец «Весны священной», «Петрушки» и «Жар-птицы», созданных для С.П. Дягилева, собирался вместе с ним засесть за работу над новым балетом – «Пульчинелла», декорации и костюмы к которому будут выполнены по эскизам Пикассо.
Благодаря Мисе Коко Шанель окунется в мир искусства, и многие художники, композиторы, писатели станут ее друзьями. «С уходом из жизни Артура Кэпела и вхождением в круг Миси для Габриэль началась новая эпоха, в которую значительно обостряется ее восприимчивость и расширяется сфера ее интересов».
Мися потянула подругу в Венецию, где они встретились с Дягилевым. Он в ту пору страстно хотел по возвращении в Париж поставить новую версию «Весны священной» (как мы помним, бурно и гневно встреченной еще в 1913 году). Но проект потребовал бы весьма больших расходов. Дягилев и Мися почти каждый день обсуждали различные пути поиска необходимых средств.
Вернувшись в Париж, Габриэль, с ее щуплой фигурой и малопривлекательной внешностью не вызвавшая у Дягилева никаких эмоций, решает приехать в отель, где тот остановился. Сергей Павлович в раздумьях; но приняв женщину, он неожиданно для себя получает чек на 300 тысяч франков. Брюнетка, на которую он прежде не взглянул бы, становится его благодетельницей, а после и близкой подругой.
Сергей Дягилев
Начав свою карьеру меценатки с Сергея Дягилева, Коко не остановилась на этом. Узнав, что другой талант – Игорь Стравинский оказался в тяжелых финансовых обстоятельствах, она приглашает его вместе с семьей погостить на вилле «Бель Респиро». В течение двух лет, – сообщают историки музыки и историки моды – вилла наполнялась могучими аккордами музыки Стравинского. Пребывание в доме под Парижем дало композитору Игорю Стравинскому возможность закончить партитуру «Пульчинеллы», а самой Шанель – закрутить с ним короткий бурный роман. Даже одиннадцать лет спустя он продолжал фигурировать в списке «стипендиатов Великой Мадемуазель» (по словам издателя Бернара Грассе).
Что касаемо Дягилева. По признанию самой Коко, то был самый очаровательный друг. «Она любила его – в его стремлении спешить жить, в его страстях, в его рубище, столь далеком от легенд, в его тяге к роскошествам; ей запомнилось, как он целыми днями забывал об обеде, репетируя ночами, засыпая в театре в кресле, разоряясь, чтобы поставить хороший спектакль, знакомя самых прекрасных художников с самыми выдающимися музыкантами…» И тогда она сама – примадонна высокой Моды – решает включиться в эту гонку. В какой-то мере и благодаря этому союзу «Русские сезоны» во Франции «узаконили отношения между балетом и модой».
Настоящий театральный успех Шанель получила, когда создала костюмы для нового балета дягилевской антрепризы – «Голубой экспресс». Компания, как это всегда бывало у Дягилева, самая высокосортная: либретто написал Жан Кокто, танцы ставила Бронислава Нижинская (сестра хореографа Вацлава), эскиз антрактного занавеса сделал Пикассо. Название балета исходило от супермодного «Голубого экспресса», который с недавних пор доставлял светскую парижскую публику на курортную Ривьеру. Да и герои постановки какие-то слишком уж вписанные в веяния времени: пловчиха, чемпионка по теннису, гольфист, британский аристократ. Все они вступают в романтические отношения, одновременно демонстрируя свою спортивную форму. К слову: спортивная тема была на пике моды, ведь Париж тем летом принимал Олимпийские игры.
Портрет Сергея Дягилева с няней. Художник Л.С. Бакст. 1906 год
«Ничего принципиально нового для себя Шанель в «Голубом экспрессе» не сделала: костюмы стали просто сценической версией ее последней коллекции – вариацией спортивного стиля, который она разрабатывала уже несколько лет. Полосатые свитеры и гольфы, теннисные туники, джерси и плотная шерсть. Аксессуары были не менее важны, чем костюмы – искусственный жемчуг, купальные шапочки и тапочки, наручные часы, очки и даже кодаковские фотокамеры. Танцовщики на сцене щеголяли несценическим загаром – загар был в моде – и во многом благодаря усилиям самой Шанель», – читаем в одном из номеров современного Vоguе (русская версия), в статье «Мода вне сезонов» об открытии выставки в Лондоне, посвященной Сергею Дягилеву и его «Русским сезонам». «Сходить на нее надо всем, кто хочет понять, откуда вышла современная мода», – честно приглашают журналисты.
О постановке дягилевской антрепризы «Голубой экспресс», руку к которой приложила и Коко Шанель, тот же Vоguе – но десятилетиями ранее! – напишет: «Русские балеты уже не такие русские: холодные, спокойные, сдержанные цвета скорее напоминают о французском стиле». Откуда взялось такое скромное выражение эмоций? Не оттого ли, что все костюмы для спектакля разработала Шанель?
И ведь верно! Вон как просто объясняют журналисты как же «узаконились отношения между балетом и модой»: «Если для Шанель в этих костюмах не было открытий, то для балетного театра использование бытовых костюмов стало прорывом»; «Впервые светский костюм почти в неизменном виде перекочевал на сцену. Танцовщики дягилевской труппы вспоминали, что танцевать в шанелевских костюмах было неудобно: неудобно «держать» партнершу, одетую в трикотаж; бижутерия огромных размеров мешала движению и проч.»; ««Голубой экспресс» доказал, что мода может напрямую диктовать балетную эстетику».
Русские сезоны Сергея Дягилева. Сцена из балета
Благодаря своей связи с Игорем Стравинским, Сергеем Дялигевым и дружбе с его труппой, Коко Шанель на всю жизнь сохранила любовь не только к русскому балету, но к России и к русским. Известно, что ныне многие костюмы к тем русским балетам хранятся в Канберре, в Национальной Галерее Австралии, в Лондоне, Стокгольме, Техасе и, конечно, в Театральном музее Петербурга…
В 1961 году один из последних «дягилевских юношей» Серж Лифарь познакомил ее с Майей Плисецкой. Русская балерина в своих мемуарах вспоминает, как Шанель, которой было тогда за восемьдесят, устроила в ателье показ осенне-зимней коллекции только для двух зрителей: самой Плисецкой и танцора Лифаря, а потом предложила Майе выбрать любую вещь, которая ей по нраву. Плисецкая колебалась, и тогда Шанель выбрала сама – сарафан и мундир из плотного белого стеганого шелка с темно-синими аксельбантами и золотыми пуговицами. Шанель попросила Плисецкую пройтись по подиуму: «Посмотрим, как умеет носить изделия Дома Сhаnеl балерина из России». После нескольких проходов престарелая кутюрье заключила: «Теперь я верю Сержу, что вы – великая балерина».
Русские сезоны Сергея Дягилева. Вацлав Нижинский, сцена из балета
Великий князь Дмитрий Павлович. В объятиях кузена Николая II
Осень 1920 года, курортный Биарриц. Это лучший сезон для отдыхающих: пронзительное небо, чистый воздух, дыхание океана, пропитанное йодом. Едва начав «роман» с семьей Стравинских в «Бель Респиро», Коко отправляется отдохнуть и посмотреть, как идут дела в ее филиале. В это время здесь продаж больше, чем в Париже.
В один из бесподобных вечеров, проводимых на отдыхе, за легким ужином в кафе собрались три приятельницы, три светские львицы: Коко Шанель, актриса Габриэль Дорзиа и певица из «Опера-комик» Марта Давелли, которая совсем недавно триумфально выступила в «Мадам Баттерфляй» и «Кармен». Последняя была не только популярной певичкой, но и любовницей Великого князя Дмитрия Павловича, кузена свергнутого русского царя. В момент, когда ее возлюбленный отлучился, она шепнула Коко: «Если хочешь, я тебе его уступлю! Он мне дорого обходится».
«В присутствии великого князя в Биаррице не было ничего удивительного. Баскское побережье, как и Лазурное, было населено русскими аристократами, которые вынуждены были бежать из России в годы, последовавшие за октябрьским переворотом семнадцатого. Вполне естественно, они съехались туда, где все напоминало о минувшем счастье. Но большинство из них, потеряв в революционном пожаре все свое состояние, в то же время сохранили в неприкосновенности вкус к роскоши…»