— Борис, возьми это и положи в надежное место.
Только сейчас Габриэль заметила, что молодой секретарь все это время находился в глубине комнаты. Тот с легким поклоном выполнил его просьбу.
— Признаться, я потрясен, — произнес Дягилев. — И, уверяю вас, вы увидите лучшее выступление, которое когда-либо давали артисты моей труппы.
Габриэль улыбнулась.
— Не сомневаюсь. Но я хотела бы попросить вас кое о чем… — она помедлила, чтобы слегка пощекотать ему нервы. Когда цвет его лица из бледно-розового перешел в багровый, она быстро добавила: — Речь о вашем платке. Я понимаю, что вы вряд ли согласитесь расстаться с ним навсегда, поэтому прошу вас лишь одолжить мне его на время.
Габриэль долго думала над тем, как узнать формулу духов великой княгини Марии Павловны. После того как Дмитрий развеял ее надежды на то, что ей удастся раздобыть флакон «Буке де Катрин», нужно было найти какой-то другой способ. Она решила, что, похоже, единственное, что ей остается, это использовать платок, на котором еще сохранился этот запах. Она надеялась, что в лаборатории Коти найдется толковый химик, который сможет определить отдельные составляющие. Конечно, шансов было немного, но нужно хотя бы попытаться. Даже если не удастся выявить все ингредиенты — одних базовых нот уже будет достаточно, чтобы с этим работать. Когда она предъявит в лаборатории этот необычный запах, будет гораздо легче облечь ее собственные представления в химическую формулу. Наконец-то она продвинется к цели.
Темные глаза Дягилева выражали растерянность и недоверие. Он сжал платок так сильно, как будто боялся, что посетительница попытается вырвать его у него из рук.
— Я обещаю вернуть его вам как можно скорее, — заверила его Габриэль. — В целости и сохранности.
— Но зачем он вам? — глухо спросил он.
Учитывая ее щедрое пожертвование, его вопрос показался ей слегка неуместным. С другой стороны, такая реакция свидетельствовала о его глубокой связи с покойной покровительницей. Мужчин, способных на подобную преданность, она уважала. Поэтому она рассказала ему о своей жизни.
— Много лет назад я занималась тем, что придумывала шляпы для дам, которые бывали в гостях у моего друга Этьена Бальсана. В то время, когда женщины носили на головах нечто напоминающее колесо от телеги, мои простые шляпки быстро привлекли внимание парижского света. Поэтому я взялась за дело и вскоре на деньги, которые одолжил мне Этьен, открыла свой первый шляпный магазин. Там я начала шить одежду. Сперва, правда, только матросские блузы и широкие брюки. Я всегда предпочитала элегантную простоту, меня вдохновляют четкие линии и силуэты Средневековья. Такуж сложилось, что мои вещи стали настолько популярными, что за год до войны я смогла открыть бутик в Довиле, а затем и в Биаррице.
Сейчас у меня свой модный дом на рю Камбон и множество знатных покупательниц. Я бы хотела подарить своим самым лучшим и верным клиенткам туалетную воду, но она должна быть особенной, неповторимой — как духи великой княгини. Чтобы узнать их формулу, мне и нужен этот платок… — Она секунду помедлила и добавила: — И ваше молчание. Прошу вас сохранить в тайне все, о чем мы с вами сейчас говорили, включая мое пожертвование. Я бы хотела, чтобы об этом не знал никто, даже Мися.
Кивнув, Дягилев протянул ей платок.
— Понимаю. Духи великой княгини назывались «Буке де Катрин», сейчас это «Ралле № 1»…
— Я знаю, — торопливо произнесла она.
Новая вариация аромата императрицы — что сказал бы Дмитрий Павлович на это? Не копия, нет, это не в ее стиле, а новый, современный вариант — вотто, что нужно. Как новая постановка «Весны священной» — она будет отличаться от довоенной. Что бы он сказал, если бы узнал, что она финансирует это воспоминание о русской старине? Прошлое и будущее связались воедино.
Я слишком много думаю о Дмитрии, вдруг с испугом поняла она. Пора с этим кончать. Сейчас есть вещи поважнее нового мужчины. Она сунула платок вместе с чековой книжкой в сумочку.
Глава седьмая
Несколько дней спустя, когда ее машина катила по Булонскому лесу, Габриэль посетили первые сомнения по поводу ее затеи. Она смотрела на осенние, пожелтевшие деревья и думала, не слишком ли опрометчиво поступила. Это безумие, отдать такую огромную сумму за платок, который, вполне вероятно, может оказаться совершенно бесполезным. Конечно, она не только поэтому дала Дягилеву чек, но все-таки затея с туалетной водой уже граничила с одержимостью.
Бой бы, наверное, от души повеселился. А может быть, и отчитал ее за легкомыслие. «О де Шанель» была их общей идеей, одной из многих. Долгими безмятежными вечерами, устроившись у ярко пылающего камина в его объятиях, она рассказывала о своих планах. Одни Бой одобрял, другие критиковал, и Габриэль всегда соглашалась с его весомыми аргументами. Они говорили только о ее работе, личное не обсуждалось почти никогда. Да тут и нечего было обсуждать. Для Габриэль и так было ясно, что она до конца жизни хочет быть с ним рядом. И она верила, что Бой чувствует то же самое. Когда они в первый раз переступили порог дома номер тридцать один на рю Камбон, Габриэль мечтала не только о том, что здесь отныне и навсегда будет модный дом Шанель, но и о том, что сможет держать его руку в своей вечно. Так почему же эта туалетная вода стала ее навязчивой идеей, когда столько всего другого еще не сделано? Она, например, хотела создать простое платье, которое женщины смогли бы носить в любое время дня.
Слеза скатилась по ее щеке. Габриэль хотела достать платок, но, передумав, просто вытерла слезу кончиком пальца — аккуратно, чтобы не стереть дорогую пудру. Она наносила ее каждое утро, красивой белой с золотом кистью, чтобы слегка скрыть загар. Эта драгоценная пудра была творением вездесущего Франсуа Коти, так же как и ее компактная версия, лежавшая у Габриэль в сумочке. На рынке косметики товары этого Наполеона парфюмерии было трудно не заметить.
Порог виллы «Ля Суре» Габриэль перешагнула уже как старая знакомая. За прошедшие полгода она так часто бывала здесь, что сотрудники Коти считали ее уже почти «своей». Так и сегодня, ее без всяких проволочек пригласили в «святая святых», где директор уже ожидал ее с чашечкой горячего мокко.
— Зерна арабики — это лучшее средство, чтобы день начался удачно, — бодро произнес он и поднес ее руку к губам. — Они раскрывают наше обоняние и нашу душу. Я рад позавтракать с вами. Не желаете ли круассан?
Она покачала головой.
— Вы позволите узнать, что испортило вам аппетит? Моя дорогая, когда вы просили о срочной встрече, ваш голос звучал очень возбужденно. Теперь и мне не терпится узнать, в чем дело, ведь вы отказались даже намекнуть, о чем пойдет речь. Так что же привело вас ко мне сегодня?
— Разумеется, — ответила она с улыбкой.
Вместо того чтобы открыть сумочку, она лишь постучала пальцем по ее замку.
— Скажите, Франсуа, вы смогли бы определить ингредиенты духов, если бы в вашем распоряжении был только надушенный носовой платок?
— Нет, — ответил он, не раздумывая. — Это невозможно.
Ее сердце упало.
— У меня есть платок с ароматом духов, которые должны стать основой для моей туалетной воды. Мне непременно нужно выяснить, из чего состоит запах духов, которыми надушила этот платок его владелица.
— Видите ли, у нас нет технической возможности распознавать вещества, имея в распоряжении лишь кусок ткани. — Коти взирал на нее с недоумением, его рука с чашкой кофе так и застыла в воздухе. — Почему бы вам просто не попросить эту даму, чтобы она дала вам образец?
— Она умерла.
— Мои соболезнования.
Габриэль нетерпеливо взмахнула рукой, что, однако, вовсе не являлось жестом пренебрежения к великой княгине, а, скорее, выражало ее спешку. Сейчас ей было не до сантиментов. И уж тем более она не собиралась сдаваться без боя.
— Речь идет о «Буке де Катрин» Ралле…
— Духи царской семьи, — прервал ее Коти, опустив, наконец, свою чашку на столик. Было заметно, что ему не по себе от этого разговора. — Этот запах и его история наделали много шуму. Ралле создал его в Москве еще до войны, и ходили слухи, что он ориентировался на «Кельне флёр» Убигана. Или тот на Ралле, кто знает. Схожесть этих запахов могла быть простым совпадением, равно как и то, что их выпуск состоялся почти одновременно. Теперь мы уже никогда не узнаем, как все было на самом деле.
— Значит, вы знаете ингредиенты этого запаха? — с надеждой спросила Габриэль.
— Это особая смесь разных ингредиентов. Вот все, что я знаю. И все остальные знают не больше моего. Скорее всего, формула утрачена, так же как и Российская империя. А если и нет, то ей владеют большевики. Насколько мне известно, то, что осталось от фабрики Ралле, теперь называется «Мыльная и парфюмерная фабрика № 5». Якобы советская власть хочет создать там духи под названием «Свобода». Безумие, вы согласны? — Не дожидаясь ответа, он задал следующий вопрос: — А почему вас так интересуют именно эти старые Духи?
— Я хотела бы подарить им новую жизнь.
— В таком случае было бы проще раздобыть их. — Коти явно был озадачен. — С флаконом духов мне было бы гораздо легче работать, чем с платком.
— У меня есть только платок, — просто ответила она.
— Я сомневаюсь, что там что-то сохранилось…
И тут он вдруг оглушительно расхохотался.
— Признайтесь, мадемуазель Коко, вы меня разыгрываете! Однако у вас отличное чувство юмора!
— Это вовсе не шутка. Для меня это очень серьезно. — Она открыла сумочку и вытащила платок. По комнате разлилось его слабое, но неповторимое благоухание.
— Значит, вы хотите слегка насолить большевикам? — с усмешкой спросил Коти. — Не уверен, что мы сможем сделать это при помощи платка, но попробовать стоит. Мой разум на этот раз бессилен перед велением сердца.
Все еще улыбаясь, он пообещал Габриэль, что свяжется с ней, как только что-то узнает.
Глава восьмая
— Что ты делаешь? — спросил Хосе Серт.