В голове у Габриэль мелькнула мысль: что было бы, если бы все эти женщины пользовались духами «Шанель № 5» и над городом повисло облако аромата, словно невидимый купол из жасмина, роз и иланг-иланга? Она только что закончила наконец работу над своими проектами, завершила переговоры с картонными фабриками и типографиями и отправила довольно раздраженную телеграмму в управление фирмы «Шири», в которой интересовалась ходом работ. Ее будни напоминали монотонно гудящий безостановочный конвейер, и она уже не в первый раз спрашивала себя, не следовало ли ей все же поручить создание духов Франсуа Коти, вместо того чтобы делать почти все самой.
Дмитрий скрашивал эту утомительную монотонность, но у него хватало и своих забот, и его время тоже было ограничено. В ресторане отеля «Ритц» или в номере Габриэль за коротким поздним ужином, уже перед самым сном, он рассказывал ей главным образом о новостях, полученных во время встреч с другими эмигрантами.
— Из России все чаще приходят известия о том, что за суровой зимой наступила страшная засуха. Особенно пострадали житницы на Волге и на юге страны. Там свирепствует голод. Мы все в отчаянии и молимся за наших братьев и сестер.
А твои шансы на возвращение в Россию не возрастают от того, что твой народ бедствует? И чем сильнее эти бедствия, тем больше у тебя шансов.
— Все зависит от того, как на это отреагирует мировая общественность. Двадцать миллионов человек обречены на голод. Ленинские экономические реформы ничуть не изменили ситуацию. Если я правильно понял, ему не остается ничего другого, как просить международной помощи для своей так называемой Советской Республики. Других способов предотвратить катастрофу, похоже, нет. Если бы Соединенные Штаты, Британская империя и Франция потребовали за эту помощь выполнения определенных политических условий, например, возвращения в Россию царской семьи, это существенно ускорило бы дело. Но мне неприятно, что моя судьба зависит от участи рабочих и крестьян.
Габриэль молча резала на тарелке жареную курицу. Она даже не пыталась представить себе, как сложится судьба Дмитрия. И ее собственная судьба. При мысли, что он и в самом деле может стать царем, ее вдруг охватил страх.
— Коко, пока еще даже не решен вопрос о престолонаследии, — сказал вдруг Дмитрий, словно прочитав ее мысли. — Сторонники Кирилла Владимировича считают, что монархия вполне совместима с коммунистами. Я выступаю за конституционную монархию, как в Англии, и меня поддерживает другая группа. Кроме того, есть еще так называемый Земский собор, совет сословий, который отдает предпочтение нашему дядюшке, Николаю Николаевичу. Все эти партии, будучи непримиримыми противниками, ни о чем не могут договориться, и это очень осложняет дело.
— Значит, до окончательного решения еще далеко, — подытожила Габриэль.
— Судя по всему, да.
Она почувствовала облегчение. Пусть статус-кво сохранится еще хотя бы какое-то время. И, отбросив все тягостные мысли, она заговорила на совершенно другую тему;
— Может, тебе сыграет на руку, если я использую в своей новой коллекции славянские элементы? — Ей хотелось сделать ему приятное, показав, что она интересуется русской культурой. И что это имеет глубинное значение: возлюбленная царевича занимается популяризацией русского фольклора. — Мне уже пора вплотную заняться этим, с самыми конкретными идеями. Осталось только найти кого-нибудь, кто знает толк в вышивке.
— Считай, что такой человек у тебя есть! — радостно откликнулся Дмитрий. — Мария, моя сестра. У нее золотые руки. Это будет идеальное дополнение к твоим идеям.
Габриэль вспомнила, что Дмитрий уже не раз заводил речь о рукодельном таланте своей сестры. Но ей неловко было даже думать об использовании труда великой княжны в своем ателье. Интересно, как отреагирует Дмитрий, если ее работы окажутся не такими выдающимися, как он утверждает? Родному брату трудно сохранить объективность, оценивая мастерство вышивки своей сестры.
— Ты должна наконец познакомиться с Марией! — прервал он ее размышления о том, как отговорить его от этой затеи. — Я позабочусь о том, чтобы вы встретились в ближайшие дни.
Габриэль покорно кивнула. Возражать было бесполезно.
Когда Мария Павловна в первый раз пришла к ней в ателье, Габриэль испугалась. У нее сохранилось в памяти смутное воспоминание о молодой женщине, больше похожей на крестьянку, возвращающуюся с поля, чем на принцессу, но в этот раз великая княжна поразила ее еще сильнее: в элегантной атмосфере рю Камбон сестра Дмитрия выглядела просто ужасно. Ни ее физическая форма, ни одежда никак не соответствовали современному идеалу женщины.
Однако то, что Марии не безразличны ни красота, ни мода Габриэль заметила сразу, еще показывая ей ателье и новую коллекцию. Великая княжна с живым интересом рассматривала готовые модели, задавала хозяйке «правильные» вопросы, с восторгом прикасалась к еще только раскроенным платьям на манекенах, и Габриэль скоро убедилась, что у гостьи прекрасный вкус. И, несмотря на ее совершенно немыслимый наряд и сомнительную прическу, она мгновенно прониклась к сестре Дмитрия симпатией.
За чашкой чая в своем кабинете она рассказала Марии, что при создании новой коллекции главным источником ее вдохновения стала рубаха, этот древний вид русской одежды.
— Я понимаю, что блузки и платья свободного покроя — не совсем то, чего от меня ждут мои клиентки, но я непременно завершу этот эксперимент, — заключила она свой монолог.
— Но ведь рубаха как раз очень подходит к вашей моде, — увлеченно ответила Мария. — Это простая строгая одежда. А насколько она получится естественной и гармоничной, зависит исключительно от узора вышивки.
Габриэль улыбнулась. Ей польстило, что Мария отметила элегантную простоту ее стиля.
— Вас не затруднит прислать мне несколько ваших эскизов? Я бы хотела посмотреть, какие узоры, на ваш взгляд, подошли бы к моим блузкам. Наброски моделей я вам сейчас покажу…
Габриэль в нерешительности умолкла. Ей не терпелось переключиться на личные темы и дать Марии несколько полезных советов, но она не знала, насколько это уместно в самом начале знакомства.
— Одно из выгодных преимуществ воспитания дочерей высшей русской знати заключалось в том, что нас учили правильно обращаться с иголкой и ниткой, — беззаботно болтала Мария, пропустив вопрос мимо ушей. — Молоденькой девушкой я и представить себе не могла, что однажды это станет для меня важнее, чем книги, которыми меня пичкали гувернантки.
Габриэль с удивлением взглянула на нее.
— Вы любите читать?
— О, еще как! Мадемуазель Элеи и мисс Джун основательно познакомили меня с французской и английской литературой. Позже, когда я уезжала в Швецию, в моем багаже было более семисот книг. Потом их стало еще больше. Утрата библиотеки для меня одно из самых тяжелых воспоминаний о родине.
Габриэль хотелось спросить Марию, почему их с Дмитрием воспитывали так по-разному, но воздержалась от вопроса, потому что не хотела говорить о своем любовнике с его сестрой. Тем более что и сама знала ответ. Во всяком случае, догадывалась о причинах столь разного воспитания: Мария росла в Александровском дворце, в то время как Дмитрий жил в кадетском корпусе. Там воспитанники приобретали военные навыки, а культурные ценности, скорее всего, оставались за рамками обучения и воспитания.
— Моя библиотека уже тоже достигла внушительных размеров, — заметила Габриэль и показала на стеллаж с книгами, занимавший всю стену. — Если хотите, можете свободно ею пользоваться. Берите все, что вас заинтересует. Или приезжайте как-нибудь к нам в Гарш.
— Это очень щедрое предложение, мадемуазель Шанель.
— Коко. Друзья зовут меня Коко.
Сестра Дмитрия встала с дивана и расцеловала Габриэль в обе щеки.
— Я хотела бы стать вашей подругой, Коко, — сказала она и снова села на диван. — Я восхищаюсь вами. А меня зовут Мария.
Габриэль почти не слушала ее: она вдруг уловила не кий аромат, который до этого не чувствовала.
— Какими духами вы пользуетесь? — невольно спро сила она.
— О, вам они вряд ли знакомы. Они называются «Буке де Катрин» и были созданы специально для царской семьи.
— Так значит, у вас сохранился и оригинальный флакон?
Мария кивнула. Вопрос Габриэль ее явно удивил.
— Да. В нем осталось буквально несколько капель. Я пользуюсь этими духами только в особых случаях. Они вам нравятся?
«Теперь это мои духи», — чуть не вырвалось у Габриэль. Она не без самоиронии вспомнила, как отчаянно искала заветную формулу. А оказывается, надо было просто спросить сестру Дмитрия…
— Да, — ответила она наконец. — Очень.
— Этот аромат — одно из немногих воспоминаний о нашей прежней жизни… — грустно произнесла Мария, и в ее голосе прозвучала та самая тоска, которая уже так хорошо была знакома Габриэль благодаря Дмитрию. — От материальных ценностей, как видите, мало что осталось, — деловито прибавила великая княжна, взглянув на свое платье.
Габриэль все же решилась заговорить о том, что ей пришло в голову в начале разговора.
— Я знаю, как много вы потеряли, но совсем необязательно, чтобы каждый сразу же видел это, глядя на вас. Не думаю, что стоит расхаживать по Парижу в одежде беженки. Этим вы не вызовете теплых чувств у окружающих. Напротив — люди станут вас сторониться.
К величайшему удивлению Габриэль, Мария не выказала негодования или обиды, а кивнула в знак согласия.
— Раньше я почти полностью зависела от услуг фрейлины. Даже во время войны, когда у меня совершенно не было времени заботиться о внешности. Теперь же я думаю об одежде, только когда выполняю какие-нибудь рукодельные работы для других. Вы правы, наверное, это все же неправильно.
— Если вы хотите преуспеть в работе или в коммерции, первая заповедь — надо хорошо выглядеть.
— Благодарю за совет.
Открытый, добродушный взгляд Марии убедил Габриэль в абсолютной искренности ее ответа. Но при этом она отчетливо видела, что сестра Дмитрия не имеет ни малейшего представления о том, как применить полученный совет.