на “Дружба” много-много шоколада и карамелек. Я представляла этот магазин огромным, больше школьного стадиона. Полки с товарами тянутся куда хватает глаз, и на них лежат все самые новые игрушки. Еще я хотела сходить в знаменитый ресторан “Максим”[46] и попробовать стейк с кровью, сидя под сумрачным светом рожковой люстры. Я ждала, и с каждым днем моя цель приближалась. А за неделю до начала зимних каникул в Цзинань вдруг приехала мама.
Было ясно, что она плакала, глаза опухли и едва раскрывались. Она стояла у двери, обеими руками вцепившись в полупустую дорожную сумку. В этот раз никаких подарков из магазина “Дружба” она не привезла.
У папы появилась другая женщина.
Два дня подряд он не показывался дома. Мама долго бродила по нескончаемым пекинским кварталам, по пустынным улицам, но на этот раз пьяница не сидел у обочины, дожидаясь, когда она придет и потащит его домой. Не появлялся он ни на складе, ни в павильоне, который они арендовали вместе с другими перекупщиками. Мама стала расспрашивать друзей, но никто не знал, куда он пропал. Объявился утром третьего дня, когда она уже собиралась звонить в полицию. Мама спросила, где он так долго пропадал, папа ответил, что был с женщиной.
– Все это время?
– Все время.
Такая откровенность поставила маму в тупик. Она опрометью бросилась в спальню и захлопнула дверь. Мама давно понимала, что они с папой чужие люди, но все же не думала, что этот день когда-нибудь настанет. Не в силах сдержать слезы, она повалилась на кровать, одновременно боясь и надеясь, что папа зайдет в спальню, но услышала только щелчок замка на входной двери. Он ушел. С того дня он пропал надолго, дела забросил, склад стоял забитый лежалым товаром. Домой приходили какие-то люди, требовали у мамы деньги за товар. Она не хотела открывать, но беспокоилась, что папа потерял ключи и теперь не может попасть в квартиру. Она ни с кем в Пекине не дружила, пойти ей было некуда, приходилось целыми днями томиться в четырех стенах. И днем и ночью она лежала на кровати в одежде, крутила одни и те же мысли по кругу и начинала плакать, а устав от плача, проваливалась в мутный сон. Так прошла нескончаемая неделя, и наконец папа объявился. Скованно опустился в кресло, будто он в гостях. Мама не лезла с вопросами, только спросила: ты голодный, готовить ужин? Заскочила на кухню, лелея глупую надежду, что та история уже закончилась. Открыла пустой холодильник и услышала позади себя его голос: давай разведемся.
Она беспомощно стояла посреди кухни, мотая головой, потом рванула в спальню и заперлась там на замок. Папа звал ее снаружи, предлагал поговорить. На следующее утро она собрала свои пожитки и уехала в Цзинань.
Чтобы досказать нам эту историю, маме несколько раз пришлось прерваться из-за подступавших рыданий. Дедушка сидел, сильно нахмурившись, и с равнодушным видом ждал продолжения. А бабушка хотела узнать, что за женщина появилась у папы, чем она занимается, но мама не могла ответить. О сопернице она ничего не знала.
– Не хочу знать, не хочу, – бормотала она.
– Наверное, друзья на него плохо влияют, – предположила бабушка, слабо веря в собственную догадку.
– Да, да! – поспешно согласилась мама, словно ей протянули соломинку в бескрайнем море.
Она принялась рассказывать про его нескончаемые попойки с друзьями и походы в казино, говорила, что поезд в Москву всегда полон проституток и какой-то папин знакомый с ними развлекался. Мама рассказывала бабушке эти гадости и верила, что именно друзья и проститутки виноваты в папином перерождении. Потом она стала умолять дедушку, чтобы он взялся за дело и убедил папу одуматься.
– Он никогда меня не слушал, – холодно ответил дедушка.
Они отправили папе сообщение на пейджер с просьбой перезвонить. Но он не звонил. Мама временно поселилась у дедушки, спала на диване в гостиной. Когда утром я выходила из комнаты, она уже сидела за столом и караулила телефон. Однажды я принесла ей завтрак, а она растерянно взяла меня за руку и спросила:
– Скажи, почему он так с нами поступает?
Я осторожно высвободилась и спрятала руку в карман куртки. Я ненавидела, когда мама перетаскивала меня на свою сторону, превращая себя и меня в “нас”. Я знала, что ей тяжело, но не могла выдавить из себя ни капли сочувствия. И все остальные тоже. Нам казалось, что она сама во всем виновата, что она лишилась папы из-за собственной беспомощности.
Мамино появление нарушило спокойную жизнь в дедушкином доме. А дедушка спокойствие очень ценил. В то время он готовил новый труд по медицине, а мама засела в соседней комнате, многословно изливая бабушке свои страдания, она говорила и говорила, потом снова начинала рыдать. Потеряв всякое терпение, дедушка решил положить этому конец: он велел маме ехать в Пекин и прекращать прятать голову в песок.
– Но вы должны помочь мне восстановить справедливость! – сказала мама.
– Каждый сам разбирается со своими делами, – ответил дедушка. – Никто тебе не поможет. Завтра же поезжай в Пекин.
Маму это вывело из себя, она закричала, стала упрекать дедушку в бессердечии, потом припомнила свекрам все старые обиды, говорила, что они с самого начала ее ни во что не ставили, заставляли молча сносить все оскорбления, а теперь и вовсе хотят от нее избавиться.
Дедушка больше ее не слушал. Сложил в портфель стопку бумаг со стола и пошел работать на кафедру.
– Цзяци, собирай вещи! – крикнула мама. – Мы уезжаем!
Под сочувственным взглядом Пэйсюань я собрала ручки, положила в пенал. Никто не спрашивал моего мнения. Никто и никогда. Меня постоянно таскали туда-сюда, как цветок в горшке.
– Скажешь Чэн Гуну? – попросила я Пэйсюань, забрасывая рюкзак на плечо.
Мы с мамой поехали в гости к тете, тоскливо отметили там Новый год. В праздничную ночь дядя потащил меня запускать фейерверки. Крыша в кладовке протекла, и фейерверки с петардами оказались подмочены талой водой; дядя поминутно чиркал спичкой, пытаясь их зажечь, тонкий мрачный огонек загорался и почти сразу гас. Я все ждала, что фейерверки взмоют ввысь и разорвут ночное небо, но перед глазами висела безмолвная чернота. Ночная мгла, напоминавшая отлитую из чугуна маску. Я разжала уши и опустила руки.
Вот так уныло и прошел Новый год. Только тут я поняла, скольких трудов стоила та фальшивая радость, которую мы разыгрывали, встречая праздник в гостях у дедушки с бабушкой, она была результатом стараний каждого члена семьи. А теперь все бросили стараться.
Зимние каникулы в том году были очень короткими, почти сразу после Нового года у нас начались уроки. Меня снова отправили к бабушке. А мама взяла с собой тетю и наконец поехала в Пекин, сказала, что ей надо в последний раз поговорить с моим папой. “В последний раз” – зловещие слова. Я понимала, что мама напрасно старается, но во мне еще теплилась крохотная надежда. Вдруг папа сжалится и передумает разводиться.
Я снова вернулась в вашу компанию. За зимние каникулы много всего произошло. Вы с Цзыфэном научились кататься на велосипеде. Собака у Большого Биня снова забеременела.
– А муж у нее тот же самый, что в прошлый раз? – спросила я.
– Нет, теперь это белый пес с длинной шерстью, гораздо красивее той дворняги.
Выходит, даже собаки понимают, что негодного супруга надо менять на кого-нибудь получше.
Вы видели, что у меня ни к чему нет интереса, я была вялой и поникшей. Я ждала новостей. И через несколько дней дождалась. После ужина бабушка попросила меня остаться в гостиной.
Она сказала, что мама согласилась на развод.
– Я пока не хотела тебе говорить, но дедушка настоял на этом.
– А что будет со мной? – тут же спросила я. – С кем я останусь?
Судя по бабушкиному взгляду, я задала очень странный вопрос.
– Ты останешься с мамой. А папа… Боюсь, он пока не сможет приехать в Цзинань.
Я замотала головой.
– Я договорилась с мамой, ты пока будешь жить у нас, как раньше, – добавила бабушка.
– Я не согласна! – Я развернулась и убежала в свою комнату.
С того самого дня, как мама приехала из Пекина в слезах, мне следовало догадаться, что этим все и кончится. Но я верила в существование некоей мощной силы, которая крепко связывает нас с папой, верила, что эта сила не даст нам разлучиться. Разве может он так запросто исчезнуть из моей жизни?
В марте они оформили развод. Для этого папа приехал в Цзинань, но задержался всего на день, тем же вечером он должен был возвращаться в Пекин. До отъезда оставалось немного времени, и он решил зайти к дедушке. Меня никто не предупредил. Поэтому после школы я как обычно болталась на улице и не спешила домой. К счастью, Пэйсюань нашла меня и сказала, что он приехал, – хоть однажды сделала что-то полезное. Ничего вам не объясняя, я со всех ног кинулась домой.
Толкнула дверь, в гостиной было пусто. Они сидели в кабинете. Я подошла к прикрытой двери и услышала суровый дедушкин голос:
– Нет, тебе ни в коем случае нельзя жениться на Ван Лухань!
Папа собирается жениться. Сердце у меня упало.
– А разве я спрашивал твое мнение? – ответил папа. – Просто ставлю в известность.
– Кто угодно, только не она! – взревел дедушка.
Я забежала в кабинет и схватила папу за руку, хотела его увести. Оставшееся время должно принадлежать мне, разве можно тратить его на скандалы? Но папа даже не взглянул на меня, резко выдернул руку, шагнул вперед и впился глазами в дедушку:
– И как тебе только стыда хватает мне запрещать? Вспомни-ка, что ты сделал! Неужели все забылось?
Дедушку передернуло. Дрожащими губами он тихо проговорил:
– Я давно не лезу в твои дела. Но здесь ты должен меня послушать.
Побледнев, бабушка вцепилась в меня и вытолкала из комнаты. Дверь закрылась, но из кабинета все равно донесся раскатистый папин смех. Потом этот жуткий смех резко оборвался и папа хрипло отчеканил:
– Как ты можешь так спокойно жить?
Бабушка приказала: