Пока его не было, я успела многое обдумать и как будто резко повзрослела. Лучше бы это случилось раньше. Тогда бы я знала, как себя с ним вести. И сегодняшний день прошел бы иначе.
Из-за холода хозяева спешили поскорее закрыться. Но папа не возвращался, и хозяин уже несколько раз подходил к моему столу узнать, где он. Я немного забеспокоилась: вдруг папа ушел и бросил меня здесь? Набралась смелости и спросила, можно ли мне выйти его поискать. Хозяин недоверчиво меня оглядел и решил пойти вместе со мной.
На улице мы сразу увидели папу, он сидел на тротуаре, привалившись спиной к промерзшей стене. Голова свесилась между коленей, рядом стояла пустая бутылка. Я долго его трясла, и наконец папа поднял голову.
– Я заснул.
Хозяин взял деньги, буркнув напоследок: “Да уж, с таким отцом натерпишься горя”.
Папа, шатаясь, поднялся на ноги. Я хотела взять его под локоть, но он меня оттолкнул. И мы медленно пошли обратно той же дорогой. У дедушкиного дома он сказал, что не будет подниматься, зайдет в другой раз. И к лучшему, мне не хотелось, чтобы бабушка с дедушкой видели его таким пьяным.
Я одна шагнула в черный подъезд и обернулась посмотреть на папу. Шатаясь, он стоял на том же месте, черный плащ плескался на ветру.
– Зайду к тебе через пару дней, ладно? – нежно, почти умоляюще сказал он.
Как я хотела написать эти слова на бумажке и положить ее папе в карман, иначе наутро он ни за что их не вспомнит.
Чэн Гун
– Дедушка, прием, прием.
– Прием, прием. Это Сяо Гун.
– Дай знак, если ты меня слышишь…
Я просидел в палате до полуночи, пока батарейки в рации не сели. Дедушка не отвечал. Нет, отвечал, точно отвечал, просто я его не слышал.
Эксперимент не удался. В конце концов мне пришлось признать этот факт. Но ведь для первого раза это вполне нормально? Все великие изобретатели добивались успеха только после многочисленных опытов. Так я себя утешал, но на душе все равно было скверно.
Дело в радиоприемнике. Я пришел к выводу, что низкое качество приемника не позволяет устройству для связи с душой поймать дедушкин ответ. Приемник слишком старый, местные радиостанции еще кое-как ловит, а иногородние нет, что уж говорить о голосе души! Мне нужен более продвинутый и чувствительный механизм, чтобы он мог уловить даже самую слабую электромагнитную волну.
Несколько дней я погрустил, а потом снова собрался с духом и пошел искать приемник. Старьевщик сказал, что сейчас у всех стоят музыкальные центры, кому нужны приемники? Раньше их почти в каждом доме можно было найти, но кто продал давно, кто выбросил. Он предложил мне поискать приемник на барахолке.
Утром в воскресенье я сел на одиннадцатый автобус и доехал на нем до конечной. Это была западная окраина города, там находился огромный сельскохозяйственный рынок, в северо-восточном углу которого притулилась крошечная барахолка. Я внимательно осмотрел все прилавки и действительно нашел там несколько радиоприемников. Но они мало чем отличались от приемника из триста семнадцатой палаты. Убогие и обшарпанные, они источали тот особый запах сырости и времени, который бывает только у старых вещей. Я почувствовал отвращение. Потому что они напомнили мне о маме с ее красивой грязной одеждой.
Но, взяв в руки подержанный немецкий приемник, я не уловил никакого мерзкого запаха. Даже издалека было видно, что он отличается от остальных. Я шагал к угловому прилавку, не сводя с приемника взгляда, словно он в любую секунду мог исчезнуть из виду. Он тоже был старым, однако старел благородно и напоминал бодрого пожилого джентльмена в отглаженном костюме. Ни пылинки даже на самых мелких резьбовых отверстиях и в решетке динамика, телескопическая антенна без намека на ржавчину, слегка удлиненный пластмассовый корпус коричневого цвета излучал нежное эмалевое свечение. Сверху и по бокам приемника было множество непонятных рычажков и кнопок, по правому верхнему краю шла надпись мелкими белыми буквами, буквы так стерлись, что ее было почти не разглядеть, и даже случись кому-нибудь на рынке знать немецкий, он все равно не смог бы прочесть, что там написано. Но это только добавляло приемнику таинственности. Может, белая надпись – оставленный кем-то тайный шифр? Интуиция кричала мне: это он! В приемнике немного барахлили контакты, но хозяин лотка пообещал, что после ремонта его можно будет настроить даже на Северную Корею. Лоточник рассказал, что приемник попал к нему лет двадцать назад после обыска, который хунвэйбины устроили в доме у каких-то капиталистов, это самая ценная вещь на его прилавке, и он долго не решался выставить его на продажу.
Побродив по рынку, я снова вернулся к тому прилавку, взял в руки приемник и внимательно его оглядел со всех сторон. Зажав в зубах увядший желтый бычок, лоточник сощурился и проговорил:
– Четыреста юаней. Выложишь четыреста юаней, и он твой.
Я ухмыльнулся и пошел прочь. В любом магазине за новенькие отечественные приемники просили всего двести юаней с небольшим, на вид они тоже были ничего, но с тем немецким все-таки не шли ни в какое сравнение. И дело было даже не в функциях или качестве, главное – они выглядели слишком обычными, такие приемники встречались повсюду, и заполучить их не составляло труда. А разве в моем великом изобретении может участвовать радиоприемник, который продается на каждом углу?
С того дня немецкий приемник стал моим мучением, я просыпался утром, а он уже маячил перед глазами. До сих пор ни одна вещь не манила меня к себе так сильно. Но где же достать четыреста юаней? Если рассчитывать на карманные деньги от бабушки и тети, копить придется много лет. Попросить взаймы? Друзья у меня такие же нищие. Наверное, ты из всех самая богатая, хотя так и не скажешь, но я слышал, что твой папа зарабатывает в Пекине валюту, говорят даже, будто этой валютой можно набить целый грузовик. И наверняка он даст тебе много денег, раз так сильно тебя любит. Но я не мог просить у тебя. Если оплаченное тобой изобретение сработает, ты совсем зазнаешься и припишешь успех себе.
У кого же тогда просить? Я вспомнил про красноносого библиотекаря.
– Вот оно что, так ты изобретатель? – прокричал он в послеполуденной библиотечной тиши.
Я испуганно огляделся по сторонам – к счастью, зал был пустым. Библиотекарь казался очень взволнованным, его глаза были испещрены красными прожилками, а громадный нос еще сильнее налился краской.
– Это правильно! Нужно набираться ума самому, учителям ни в коем случае не верь, все эти книжные премудрости не стоят выеденного яйца.
– Ага… – кивал я в ответ.
– Очень хотел бы тебе помочь, но я и так по уши залез в долги, чтобы выехать за границу. – Вспомнив о своем горе, он как-то сник и не сразу пришел в себя. – Патентное бюро! Напиши им письмо, обрисуй свой план, вполне возможно, они заинтересуются.
– Это слишком долго.
– Другого выхода нет, малыш. Мой тебе совет: отложи пока свое изобретение и придумай, как выехать за границу. В этой стране бесполезно что-либо изобретать, здесь все уже кончено.
– Не хочу уезжать. Никуда я не поеду.
Я вышел из библиотеки уже под вечер. Поднялся ветер, в небе закружились пожухшие листья. Солнце лежало на горизонте и не спешило заходить – умирающий диктатор, который из последних сил командует разбегающейся армией солнечных лучей.
На спортивной площадке было полно народа – наверное, собрались на соревнование. Я услышал, как вдалеке шлепает по асфальту баскетбольный мяч: пэн-пэн-пэн, и через несколько секунд поднялся радостный рев. Сколько счастья им приносит победа в соревнованиях, а может, всего лишь красивый трехочковый. Я завидовал этим людям, они жили простыми радостями. Как Большой Бинь с Цзыфэном, которые сидели перед экраном, вцепившись в джойстики, и отправляли носатого коротышку собирать грибы и глотать золотые монеты. С тех пор как дома у Большого Биня появилась приставка “Денди”, они с Цзыфэном попали в плен к Супер-Марио и уже не могли из него освободиться. На все приглашения поиграть я отвечал отказом, мне было стыдно тратить столько времени впустую. Скорее всего, я никогда уже не вернусь в их компанию, наши пути разошлись. Это было тяжелое чувство, но оно внушало мне гордость.
Конечно, ведь ты всегда был не таким, как они, шептал мне внутренний голос.
Если занять нигде не получается, неужели придется пойти на воровство? Я всерьез обдумал эту мысль. Однажды я своими глазами видел, как люди на рынке схватили мальчишку, укравшего кошелек. Ему заломили руки за спину, сорвали с головы вязаную шапочку. Вокруг собралась целая толпа, в него тыкали пальцами, стыдили. Какая-то старуха сказала: позор! Твои родители со стыда под землю провалятся! Ее брезгливый взгляд глубоко врезался мне в память. Нет, я должен спасать свой род, а не позорить.
Последняя дорога отрезана. Я чувствовал, как все мечты обращаются в прах. Видимо, мое великое изобретение так и останется пустой фантазией, если только Бог не сотворит чуда… Бог? Я ворочался на кровати без сна и вдруг резко сел: церковь неподалеку от Наньюаня… Как я мог забыть?
Стоя у подсвеченного солнцем витражного окна, священник ласково смотрел на меня:
– Приходи, если что-нибудь понадобится, хорошо? В любое время.
За все время он ни разу не изменил своему обещанию, каждый год дарил мне на день рождения то, что я просил. В этом году день рождения уже прошел, священник подарил мне авиамодель. Но ведь я мог попросить у него денег в счет подарка на следующий год.
Когда я пришел в церковь, священник стоял у кафедры и проникновенно читал какой-то отрывок из Библии. Потом он велел всем закрыть глаза – настало время молитвы. Одни прихожане рыдали, других трясло, третьи опустились на корточки, обхватив себя за плечи. Все начали что-то бормотать, беседуя с Богом. Казалось, прихожане куда-то торопятся, они сыпали словами, не давая себе остановиться и перевести дыхание, как будто при малейшей задержке Бог улетит из церкви, а его уши закроются, как двери в кабину самолета. Я тоже поспешно зажмурился и мысленно проговорил свое желание. Он услышит, я верил, что моя молитва здесь самая искренняя.