15’37”
“ДОБРОЕ СЕРДЦЕ И ДОБРЫЕ РУКИ – ЗНАКОМСТВО С АКАДЕМИКОМ ЛИ ЦЗИШЭНОМ”
За столом у окна сидит пожилая женщина в бордовой рубашке.
Титр:
ЦЗЯН АЙЛАНЬ, СТАРШАЯ ДОЧЬ ЧЭНЬ ШУЧЖЭНЬ.
Женщина открывает овальную жестяную коробку, достает из нее сложенное вчетверо письмо. Расправляет его, кладет на стол. Края письма обтрепались, две строчки чернил размыты. На экране иероглиф за иероглифом появляется текст письма:
Шучжэнь, здравствуй.
Наш медотряд разбил лагерь на склоне горы. Горы в этих местах опасные, после дождя даже шагу ступить невозможно. Душит жара, но все равно приходится кутаться в одежду, защищаться от пиявок, которых здесь великое множество. Днем я провел ампутацию, до конца жизни ее не забуду. Пациент – господин Вуд, лучший врач в медотряде, в Англии он пользовал аристократов и членов королевской семьи. Последние два месяца я был его помощником и переводчиком, но он еще ни разу не доверил мне скальпель, полагался только на себя, никому другому оперировать не позволял. Позавчера мы попали под авиаудар, погибло десять человек, господин Вуд был ранен. Весь день он пролежал без сознания, а очнувшись, спросил: “Правую руку уже не спасти?” Я покачал головой. Его глаза покраснели. Перед операцией он велел мне подержать его за правую руку, а потом сказал: “Я передал тебе свой талант”. Операция прошла успешно, он пока не очнулся от наркоза. Я ушел из лагеря побыть в одиночестве; вдалеке снова раздаются сигналы тревоги. Шучжэнь, за эти дни я еще глубже почувствовал, как изменчива бывает судьба. Жизнь ничтожна, в ней нет и капли достоинства, а война – всего лишь игрушка в руках генералов. Какой смысл в победе, если ее цена – гибель стольких людей? Но я часто вспоминаю тебя, и это не дает мне пасть духом. Я обязательно вернусь к тебе, чего бы это ни стоило.
Цзишэн
Смена кадра. Пожилая женщина складывает письмо, возвращает его в жестяную коробку.
Титр:
ЭТО ПИСЬМО ЛИ ЦЗИШЭН ОТПРАВИЛ ЧЭНЬ ШУЧЖЭНЬ ИЗ МЬЯНМЫ В 1943 ГОДУ. ОНО ОКАЗАЛОСЬ ЕДИНСТВЕННЫМ, ПОСЛЕ ОНИ ПОТЕРЯЛИ ДРУГ ДРУГА ИЗ ВИДУ ДО САМОГО КОНЦА ВОЙНЫ. КОГДА ЛИ ЦЗИШЭН ВЕРНУЛСЯ С ФРОНТА, ЧЭНЬ ШУЧЖЭНЬ УЖЕ ДВА ГОДА БЫЛА ЗАМУЖЕМ. В 2008 ГОДУ ЧЭНЬ ШУЧЖЭНЬ, ЛЕЖА НА СМЕРТНОМ ОДРЕ, ПОЖЕЛАЛА УВИДЕТЬСЯ С ЛИ ЦЗИШЭНОМ, НО ОН БЫЛ НА КОНФЕРЕНЦИИ В США И НЕ СМОГ ПРИЕХАТЬ.
Чэн Гун
Тетя не знает, что я уезжаю. Наверное, лежит сейчас на кровати и чутко ловит звуки за дверью. Последние два года она страдает неврастенией и засыпает всегда дольше, чем спит. Если я поздно возвращаюсь домой, она лежит в темноте без сна и прислушивается, а засыпает, только услышав щелчок замка и мои шаги. Она думает, что сегодня все будет как обычно, что я просто ушел выпить. Тетя не против моих попоек, и даже если я прихожу домой пьяным, ей все равно. Для нее наверняка не секрет, что в последний год у меня появилась небольшая алкогольная зависимость. Но как знать, может, этого она и хотела. У мужчины, который каждый вечер напивается, вряд ли есть шансы понравиться девушкам. К тому же у алкоголиков снижаются половые потребности, постепенно они вообще утрачивают способность любить. Я должен поскорее состариться, лучше, если я успею состариться одновременно с тетей и мы вместе покинем этот мир. Так нужно для моего же блага – тетя беспокоится, что после ее смерти я стану очень одинок.
Но сегодня она меня не дождется. Всю ночь пролежит без сна, может быть, только на рассвете заставит себя ненадолго вздремнуть, но скоро снова проснется. Она включит ночник, посмотрит на будильник, встанет с кровати, проверит дверной замок, потом попытается до меня дозвониться – будет расхаживать по комнате, слушая длинные гудки. И в какой-то момент вдруг поймет, что я не вернусь. Стоя посреди квартиры, освещенной первыми утренними лучами, тетя поглядит по сторонам, и я могу представить, какой ужас ее охватит. Знакомые предметы покажутся чужими – я знаю это чувство.
Я впервые по-настоящему уезжаю из Цзинаня, перебираюсь в другие края. Много лет назад тетя услышала от гадателя, что должна всю жизнь провести там, где родилась, дальняя дорога обернется для нее несчастьем. Она любит повторять, что наши “восемь знаков”[11] очень похожи и мне тоже нельзя уезжать далеко от дома. Эти годы мы с тетей делили одну жизнь на двоих, и я действительно стал все больше походить на нее. Постепенно ее страх перед дальней дорогой передался и мне. Какая-то странная убежденность держала меня на месте, я словно чего-то ждал. Тогда мне очень хотелось рассказать об этом чувстве Сяо Кэ, но я даже себе не мог объяснить, чего же на самом деле дожидаюсь.
Сяо Кэ тоже молчала и без остановки расчесывала комариный укус на руке. Был август, ржавый вентилятор шелестел, вздувая занавески, а Сяо Кэ, раздевшись по пояс, ходила кругами по комнате и с силой расчесывала руку. На месте укуса выступила кровь, но она этого не замечала. Рана затягивалась коркой, которую она снова сдирала, и скоро расчесанный укус превратился в лунку, которая с каждым днем разрасталась. Она не зажила до самого ухода Сяо Кэ.
Мы познакомились семь лет назад. Я тогда работал в рекламном агентстве. Вообще-то я мог уехать учиться в другой город, но решил остаться здесь и всегда немного жалел о своем решении. Характер у бабушки с годами еще больше испортился, в конце она стала просто невыносима. Поэтому мне очень хотелось отсюда уехать, и Сяо Кэ тоже. Она, как и я, жила с семьей, отец ее был отставной военный, настоящий садист, она от него натерпелась. Чтобы Сяо Кэ хранила целомудрие, он не разрешал ей встречаться с парнями. Но уже на втором свидании она легла со мной в постель. Поначалу мы встречались в гостинице неподалеку от ее дома, каждый раз оставались там не больше часа. Конечно, я чувствовал себя свободнее, но все равно вынужден был скрывать существование Сяо Кэ от бабушки и тети.
Бабушка всегда боялась, что я влюблюсь, уйду из дома и забуду о ней. На первом курсе института у меня случился роман, и бабушка места себе не находила – постоянно искала повод для ссоры, потом пошла к той девушке и стала ей угрожать. Я разозлился и съехал. Через несколько месяцев девушка ушла от меня к одному из своих воздыхателей и я вернулся с чемоданом домой. Бабушка ничего не сказала. А тетя была сама забота: каждый день готовила мои любимые блюда, на выходных пошла со мной в горы. Стоя на ветреной вершине, тетя призналась: когда ты ушел и бросил меня с бабушкой, я едва не умерла от страха. С тех пор я больше не заводил серьезных отношений. Казалось, ни одна девушка этого не стоит.
Но Сяо Кэ стала исключением. Мы часто заговаривали о том, как “сбежим”. Как, никому не сказав, уедем в другой город и начнем там новую жизнь. Эти разговоры всегда напоминали мне, как мы с тобой в детстве мечтали о далеких краях. Помнишь, ты хотела поехать в Пекин, потому что там жил твой папа? А я собирался отправиться на поиски мамы в Шэньчжэнь, а может быть, в Гуанчжоу, я не знал, где она. Мы планировали, что сначала поедем в Пекин к твоему папе, а потом отправимся искать мою маму. Мы будем долго ехать на поезде, засыпать и просыпаться в громыхающем вагоне, прильнув к окну, смотреть на пролетающие мимо деревья, обжигаясь, есть из одной миски лапшу быстрого приготовления. Ты обещала, что будешь стирать мне носки, я сказал, что во время стоянок буду спускаться на платформу и покупать тебе батат, а еще пообещал, что разрешу тебе есть мороженое, даже если денег останется совсем немного. Эти фантазии приводили нас в неизменный восторг, как игра, которая никогда не надоедает. Много лет спустя я снова взялся играть в нее, на этот раз с Сяо Кэ. Но теперь наши планы были реалистичней. Мы собирались поехать в Шанхай – в Шанхае много возможностей, заработаем денег, откроем свое дело. Мы обсуждали это на каждой встрече и, окрыленные, договаривались завтра же тронуться в путь, но через час снова расходились по домам.
А потом, в мае, бабушка попала в больницу. Много дней лежала с температурой, резко похудела, в итоге обследование показало рак печени в терминальной стадии. Доктор выписал ее домой, дал ей не больше трех месяцев. Бабушка была уже немного не в себе, думала, что мы с тетей хотим ее погубить, и ни в какую не соглашалась уходить из больницы. Стационар при университетской больнице всегда битком набит пациентами, но бабушка все-таки вытребовала себе койку в старом корпусе, где раньше лежал мой дедушка, упирая на то, что он когда-то был начальником больницы, а тетя по сей день там работает. Старый корпус к тому времени почти превратился в дом престарелых, в палатах лежали одни старики, дожидавшиеся смерти, а о жестокости сестер слагались легенды, так что бабушка вдоволь хлебнула горя. К тому же, остерегаясь нас с тетей, она и сберкнижку, и украшения держала при себе, боялась, что их похитят, и ни одной ночи не спала спокойно.
– Дома ничего не трогайте. Я уже скоро поправлюсь, через пару дней возвращаюсь, – говорила бабушка. А мы видели, как она день ото дня угасает.
В конце мая Сяо Кэ ни с того ни с сего явилась к моему дому с чемоданом. Она сказала, что окончательно рассорилась с отцом, уволилась с работы (она работала в фитнес-клубе недалеко от дома) и решила, что к родителям больше не вернется.
Я временно поселил ее наверху. Наверное, увидев сегодня мой дом, ты очень удивилась, ведь все старые постройки в западном секторе снесли, только дом номер восемь, в котором жила моя бабушка, остался на месте. Его тоже должны были снести, но бабушка наотрез отказалась переезжать, требуя у руководства университета компенсацию в двойном размере. Все соседи уже съехали, в доме остались только мы, из университетского отдела по вопросам сноса ветхого жилья что ни день приходили сотрудники, пытаясь переубедить бабушку, но все было напрасно. Они знали, что бабушка – человек несговорчивый, чуть только тронь ее – начинает скандалить, а скандалит она страшно, и решили пока наш дом не сносить. Наверное, они думали, что бабушка и пары лет не протянет. Кто же знал, что она проживет так долго, в университете уже два ректора сменилось, а бабушке все было нипочем. Когда соседи съехали, она взломала замки в дверях и заявила, что теперь все квартиры в доме ее. По ее заданию мы с тетей купили и расставили по квартирам несколько дешевых панцирных кроватей и пластиковую мебель, и бабушка стала сдавать жилье приезжим, которые работали на рынке электроники недалеко от Наньюаня. Она превратилась в настоящую домовладелицу, целыми дням