«Олвейс» и колготок «Омса».
— Как ты думаешь, Наташенька, какой размер мне нужен? — сросила Любовь Андреевна, смущенно оглядывая свои бока.
— Размер? — удивилась Наташа, полагающая, что речь идет о прокладках.
— Ну, да! — кивнула Любовь Андреевна. — Ты себе какие берешь?
Крутобокая пышная Наташа слегка зарделась и бросила быстрый взгляд на Лешу. У того был совершенно отсутствующий вид: оператор явно блуждал где-то в астрале.
— Макси, — прошептала Наташа.
— Макси, — повторила Любовь Андреевна. — А они прочные?
По лицу Наташи было ясно: прежде она не предполагала, что гигиенические прокладки можно оценивать по такому критерию, как прочность.
— Вполне, — сдержанно ответила она.
— Не порвутся после стирки? — продолжала волноваться Любовь Андреевна.
— Вы их что, стирать собираетесь?! — изумилась Наташа.
Я тихо хрюкнула, давясь смехом.
— А как же?! — в свою очередь, удивилась Любовь Андреевна. — Денек поносила — и в стирку! Ты разве грязные носишь?
Наташа густо покраснела.
— Я новые беру, — тихо прошептала она.
— Каждый день — новые? — не поверила Любовь Андреевна. — А старые куда же?
— Выбрасываю, — призналась Наташа, глаза которой на малиновом от смущения лице блестели слезами, как росинки на помидоре.
Я почувствовала, что еще пара фраз — и я тоже разрыдаюсь от смеха.
— Но это же дорого! — воскликнула экономная Любовь Андреевна. — Наталья! Ты жуткая транжира!
— Я думала, что они одноразовые, — попыталась оправдаться Наташа.
— Одноразовые колготки? — переспросила Любовь Андреевна.
В комнате повисла тишина, прерываемая только безмятежным сопением медитирующего Леши.
— Вы, вообще, о чем говорите? О колготках? — осторожно поинтересовалась Наташа.
—«Омса», — с достоинством подтвердила Любовь Андреевна.
Наташа глубоко вздохнула, закрыла лицо руками и всей грудью рухнула на столешницу. Из-под ее пальцев на ламинированное покрытие густо закапали слезы.
— А она говорила про прокладки «Олвейс», — объяснила я встревоженной Любови Андреевне, видя, что Наташа не способна произнести ни слова.
Редакторша тоже покраснела и повторила пантомиму журналистки.
— Ну, где чай? Я уже бублики принес! — завопил Вадик, врываясь в редакторскую.
Красные, как сестрицы-вишенки из сказки про Чипполино, Наташа и Любовь Андреевна лежали на столах, в изнеможении тихо стеная и крупно вздрагивая спинами.
— Что это с ними? — Вадик с подозрением посмотрел на меня.
— Так, пустяки, легкое несовпадение терминологии, — бодро ответила я.
— Вас, филологов, фиг поймешь! — проворчал Вадик, пробираясь к стеллажу, на средней полке которого стоял электрочайник. — Сказали: будем чай пить, а сами на пузе валяются, столы лобызают. Извращенки!
Наташа, едва успевшая поднять голову, всхлипнула и снова шумно стукнула лбом о столешницу.
— Богомолки! — не унимался Вадик. — Дамы, кончайте поклоны бить, признавайтесь, у кого сахар есть?
— У меня только сахарозаменитель, — отсмеявшись, призналась Наташа.
— Сладкий? — спросил Вадик.
— Вполне.
— Давай!
Оператор бесцеремонно выхватил из рук журналистки цилиндрический флакончик, свинтил крышечку и высыпал в литровую чашку с кипятком не меньше десяти таблеток.
— Вадька, не жадничай! Одна таблетка соответствует чайной ложке сахара! — встрепенулась Наташа.
— Сама не жадничай, — отбрил Вадик, передавая флакончик мне. — Я сладкое люблю.
Я хмыкнула. О том, насколько наш оператор любит сладкое, может рассказать любой из тех, к кому Вадик захаживает в гости. Свидетельствую: когда спрашиваешь, сколько ложек сахара положить ему в чашку, Вадик скромно говорит: «Я скажу, когда хватит». Лично я, правда, дальше восьмой ложечки в этом эксперименте не доходила, но ни разу не слышала, чтобы Вадик кому-нибудь сказал: «Хватит».
— Сахар есть у меня, — спохватилась Любовь Андреевна.
Редакторша проворно нырнула в нижний ящик своего стола и достала жестяную банку с конспиративной надписью «Чай детский с ромашкой, гранулированный».
— Девочки, не ешьте вы эту гадость, — Любовь Андреевна перегнулась через стол и попыталась забрать у меня флакончик с заменителем сахара.
— Почему — гадость? — обиделась Наташа.
— Вот я в августе снимала сюжет о работе завода безалкогольных напитков, так главный технолог мне по секрету сказала, что искусственные подсластители очень вредны, — объяснила Любовь Андреевна, накреняя баночку, как кузов самосвала, и щедро насыпая в свою чашку сахарный песок. — Нет ничего лучше натурального продукта.
— Правда? — растерялась Наташа. — А мне говорили, что сахар — это белая смерть, а вот заменитель сахара абсолютно не вредит фигуре…
— Это тебе Вовка говорил? — оживилась я. — Точно, он лопает сахарол килограммами.
— Вова Горохов? — переспросила Любовь Андреевна. — Ты что-то путаешь, детка. Вовочка заботится о своем здоровье и активно употребляет витаминные добавки. Даже слишком активно, действительно, даже в кофе таблетки сыплет…
— Витаминные добавки! — заржал Вадик, одним мощным укусом превращая целый бублик в подобие буквы С. — Ха, витаминные добавки! Ленка правду говорит: Вовка сахарол горстями жрет, прям, как голодная кряква горох. А в пузырьке у него никакие не витамины, а именно подсластитель, Вовка его специально из родного флакона в витаминный пересыпает. Маскируется он так, понимаете? Стесняется, дурак, того, что он сладкоежка! А чего стесняться-то?
И Вадик без всякого стеснения насыпал в свой чай, уже сдобренный подсластителем, приличное количество сахара.
— Да нет, просто Вовка думает, что поедание сладкого в больших количествах компрометирует его как мужчину, — сказала я.
— То есть? — Вадик вытаращил глаза, отвел в сторону руку с полной чашкой и с беспокойством посмотрел на банку с сахаром.
— То есть он боится повредить своему имиджу крутого парня и частного детектива, — хихикнув, объяснила я. — Считается, что сладкое обожает кто?
— Кто? — эхом повторил Вадик.
— Женщины и дети! — Я широким жестом объединила Любовь Андреевну, Наташу и Вадика. — А настоящий мачо на сласти плюет, он жрет жареных койотов и пьет текилу с солью! Вовка хочет казаться мачо.
— Ну и дурак! — резюмировал Вадик, которому имидж настоящего мачо был до лампочки.
Он шумно отхлебнул из своей чашки и попытался обмахнуть раскрасневшееся лицо огрызком бублика. Я тоже принялась за чай, но сделала только один глоток и закашлялась: как раз заныл телефон. Я посмотрела на номер вызывающего меня абонента — звонила Ирка. У нее мобильник с очаровательно простым номером, один раз увидишь — никогда не забудешь: 123–456.
— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять…— пробормотала я, прикладывая трубку к уху.
— Привет! — оживленно проговорила «зайчиха». — Я тут думаю насчет вечера… Как решим, мы к вам или вы к нам?
— Ты хочешь устроить вечеринку? — удивилась я. — А повод?
Из трубки послышалось громкое шипение, каковое могло бы издать слаженное трио быстро спускаемой автомобильной камеры, раздраженной чем-то змеи и брошенного на раскаленную сковородку сала.
— Ты с-с-с ума с-сошла?! — прошкворчала Ирка. — С-сегодня же моя премьера!
Я по-прежнему ничего не понимала. Хлебнула крепкого чая — не помогло.
— Какая премьера?
— Идиотка! — рявкнула подруга. — Мой дебют в программе «Фабрика героев»! В сегодняшнем вечернем выпуске покажут мое вчерашнее шоу с маньяком. Я хочу увидеть это в кругу родных и близких, потому и спрашиваю: мы к вам или вы к нам?
— Лучше мы к вам, — оживилась я. — У вас же плазменная панель! Я хочу не просто увидеть твое шоу в кругу родных и близких, но и рассмотреть действие на большом экране, во всех пикантных подробностях!
— О’кей, в подробностях так в подробностях, — деловито согласилась Ирка. — Тогда я заеду за тобой ближе к концу рабочего дня, часов в пять. Заберем Масяньку, потом Коляна — и к нам. Сейчас скажу Моржику, пусть режет мясо и маринует шашлык.
— О, и шашлык будет? — обрадовалась я.
— Так ведь праздник какой! — с достоинством сказала Ирка.
Она положила трубку, я тоже.
— Где будет шашлык? — с надеждой спросил Вадик, невоспитанно прислушивавшийся к нашему разговору.
— Где-нибудь, — уклончиво ответила я, поднимаясь из-за стола.
Упоминание о мясе, которое приготовит Моржик, почему-то вдруг напомнило мне — пардон! — о любителе экстрима, зарезанном трамваем. Пойду-ка я в аппаратную, погляжу, что за сюжет смонтировал в мое отсутствие Володя…
— Ты куда? — моментально среагировал на мое движение оператор, очевидно, подозревая, что я коварно убегаю в одиночку есть тот самый шашлык.
— В аппаратную. Попрошу Володю показать мне наш с тобой сюжет о ЧП с трамваем.
— Хочешь полюбоваться? — спросил Володя и перебросил мне кассету с прилепленным белым ярлычком.
В полете бумажка трепетала, как голубиное крылышко. Это выглядело так трогательно, что смысл циничной надписи на ярлычке дошел до меня не сразу, а когда дошел — слегка шокировал.
—«Экстрим» предупреждает: диггерство опасно для вашего здоровья», — прочитала я. — Вова! Это что такое?
— Это суть твоего репортажа. — Видеоинженер энергично пожал плечами, воспользовавшись случаем совершить небольшую производственную гимнастику. — Как сказал бы наш режиссер Слава — квинтэссенция. А что тебе не нравится? В сюжете Сева, предводитель местных экстремалов, действительно, клеймит позором самодеятельных диггеров и прочих неорганизованных искателей приключений в городской черте. Кассету я приготовил как раз для этой рыжей бестии — Севки. Ему сразу будет ясно, что к чему.
Я не нашлась, что возразить. Молча воткнула кассету в видик, шлепнулась на вращающийся стул перед телевизором и приготовилась смотреть. Володя искоса посмотрел на меня и примирительно спросил:
— Булочку хочешь? Вкусную.
— Спасибо, я только что чай пила с бубликом,