— Сударь, вы живы?
— Помогите! — воззвал потусторонний голос.
Над краем ямы показалось помятое велосипедное колесо. Подоспевший Лазарчук на пару с товарищем выдернули травмированный транспорт из люка.
— Я вижу, есть жертвы! — Серегин спутник, в котором я узнала белокурого стажера Петю, показал пальцем на заднее колесо, между сбежавшимися спицами которого застряла задавленная крыса.
— Фу-у! — охнула чувствительная Ирка и отпрыгнула подальше.
— Там еще и крыса была?! — воскликнула я, проникаясь настоящей ненавистью к гадкой Леле, обеспечившей мне нынче вечером нескучное времяпрепровождение в такой милой компании.
— Добр-рый вечер-р! — Над люком вскинулась голова в приплюснутом велосипедном шлеме. Действительно, настоящий театр кукол! Только в главной роли не Пьеро, а Петрушка.
— Добрый вечер? — удивленно повторил Лазарчук, одним длинным взглядом охватывая покалеченный велосипед и его владельца. — Дурик, ты кто такой?
— Это Сева Лосев, предводитель городских экстремалов, — представила я рыжего Петрушку собравшимся.
Сева благодарно улыбнулся мне и сказал:
— Извините, если помешал, но я почему-то не видел знака "Дорожные работы".
— Это потому, что знака, Сева, не было, — сообщила я, помогая парню выбраться из ямы.
Сева прихрамывал и был затейливо украшен сухими листьями и конфетными фантиками.
— Идти сможешь? — спросил его Лазарчук.
— Идти — да, а вот ехать — уже нет, — Сева с грустью оглядел помятый велик.
— Ну, так иди! — сказал грубый Лазарчук.
Потом он оглянулся на меня и добавил:
— И мы тоже пойдем.
— По этапу? — подсказала я.
Белокурый стажер Петя прыснул, но, поймав суровый взгляд капитана, скорчил злобную морду.
— Наш транспорт там, — Лазарчук показал на выход из тупика. — Девушки, прошу занять места в салоне. Ключи от «шестерки» отдайте Пете, он поедет за нами следом, как машина сопровождения.
Ирка послушно перебросила стажеру ключики, и мы зашагали к выходу на Белогвардейскую. Лазарчук топал следом, подгоняя нас, как пастух подопечных буренок. В молчании мы уселись в служебную машину, в молчании проехали четыре квартала до окружного УВД, в молчании проследовали в кабинет капитана и расселись на скрипучих стульях с вытертыми, как средневековые гобелены, сиденьями.
— А теперь, красавицы, рассказывайте! — велел Серега, припечатав по столу твердой ладонью.
И я рассказала ему все, что знала, и кое-что из того, о чем только догадывалась. Исповедь оказалась не столь долгой, как последовавшая за ней пауза. Зря я надеялась, что наш с капитаном разговор будет доверительно-дружеским — Лазарчук добросовестнейшим образом стал записывать все сказанное и чин-чином оформлять мои свидетельские показания!
— Можно забрать ключи от машины? — спросила Ирка.
Занятый делом, Лазарчук не ответил, и я сцапала со стола Иркины ключики, принесенные Петей. Потом испытующе посмотрела на взъерошенную макушку капитана, который марал чернилами второй лист бумаги, опустила руку под стул и пальчиками осторожно приподняла над полом край Иркиной длинной юбки.
— Это еще зачем? — шепотом спросила подруга, опуская глаза.
На полу под моим стулом стоял старомодный электрический чайник на длинном шнуре, раздваивающемся электрической вилкой. Гипнотизируя взглядом пишущего Лазарчука, ногой я аккуратно передвинула чайник ближе к Ирке, потом затолкала под ее стул длинный шнур и накрыла все подружкиной юбкой.
— Ну, так меня еще никто не оскорблял! — шепотом возмутилась Ирка. — И кто я после этого? Баба на чайнике?
— Что? — Серега поднял голову.
— Сереженька, ты не дашь нам кофе или чаю? — просительно улыбнулась я. — Мы так замерзли, устали и перенервничали!
— Включи чайник. — Лазарчук мотнул головой и одновременно достал из ящика своего стола два пакетика растворимого кофе.
— Какой чайник? — вполне натурально удивилась я.
Лазарчук приподнялся на стуле и устремил острый взор в наш угол.
— Вот сволочи, опять чайник сперли! — с досадой сказал он, откладывая в сторону ручку. — Я сейчас.
Провожаемый нашими милыми улыбками, капитан выбрался из-за стола и вышел из кабинета. Я немедленно подскочила к окну, нашла глазами Иркину «шестерку» и побежала к двери, на ходу коротко бросив подруге:
— За мной!
От души надеясь не встретить в коридоре Лазарчука и придерживая шаг, чтобы не вызвать подозрений у дежурного на входе, мы миновали вереницу обшарпанных кабинетных дверей и выскочили на крыльцо.
— А теперь куда? — задыхаясь, спросила Ирка.
Я ловко открыла машину и ответила, уже устраиваясь за рулем:
— Спасать жизнь одному глупому негодяю.
— А надо ли? — усомнилась подруга.
— Если не мы, то кто же? — с пафосом провозгласила я, поворачивая ключ в замке зажигания. Включила заднюю передачу и оглянулась. «Шестерка» задом выплыла на дорогу.
— А негодяй, которого мы будем спасать, имеет отношение к этому делу? — спросила Ирка.
Я кивнула.
— Тогда почему нельзя было доверить заботу о нем ментам? — Ирка кивнула на здание УВД.
В ярко освещенном окне покинутого нами кабинета металась темная фигура с жестикуляцией Отелло и Раскольникова.
— Боюсь, не успеют. — Я переключила скорость, плавно развернула машину, ободряюще подмигнула подруге, и мы поехали. — Они же сначала должны убедиться, что человеку грозит опасность, потом найти желание и возможность ему помочь, да еще согласовать свои действия с начальством… Нет, лучше мы сами.
— Сами с усами, — пробормотала Ирка.
— Насчет усов — это хорошая мысль! — обрадовалась я.
Мое представление о том, что мы будем делать дальше, стало отчетливее.
— Свернем на Самолетную — нам нужно ее пересечение с улицей Дедушкина. Желтый дом на углу, — сообщила я Ирке.
— Желтый дом… Звучит многообещающе. Еще одна психушка, что ли? — насторожилась подруга.
— Можно и так сказать, — усмехнулась я. — Хозяйка дома — старушка с легким прибабахом. Нельзя сказать, что у нее полный маразм, но сознание запутанное. С утра она вроде в здравом уме и трезвой памяти, а ближе к вечеру шестеренки в голове начинают сбоить, и где-то в районе полуночи бабушка идет собирать супруга на войну с Колчаком. Саблю со стены снимает, теплые носочки в вещмешок укладывает, пирожки с капустой жарит и так далее.
— А красноармейский дедушка не возражает против мобилизации? Или он тоже того? — заинтересовалась Ирка.
— Он окончательно и бесповоротно «того» еще лет шестьдесят назад. Погиб во Вторую мировую.
— И это ты называешь легким прибабахом? — съязвила Ирка. — Очаровательная бабуля! Это ее мы будем спасать?
— Баба Маня сама кого хочешь спасет! Ей помощь не требуется, разве что врачебная, — отмахнулась я. — Нет, спасать мы будем ее жильца.
— У нее есть жилец? Кто такой? Еще один комсомолец-доброволец, борец с интервенцией? — Ирку разбирало любопытство.
Прикинув, какой объем информации нужно быстренько выдать подруге, я свернула к тротуару и остановила машину у витрины магазина "Подарки".
— Рассказываю. У бабы Маши во дворе стоит флигилек — кукольный домик три на три метра. Эти девять квадратов относительно жилой площади бабушка сдает жильцам. Цена сходная, флигилек не пустует. Я сама с полгода жила в нем, когда поступила в университет, пока мне не дали место в студенческом общежитии.
— А тебя бабка на фронты Гражданской войны не снаряжала?
— Мне повезло: в те времена она была еще не бабкой, а теткой, и с головой у нее был порядок. — Я хлебнула минералки, бутылка которой лежала в промежутке между креслами, и продолжила рассказ. — Последующим жильцам приходилось все хуже. А круче всех бабуля взялась за Аслана. Про ночные сборы покойного дедуси на войну это он мне рассказывал. Правда, без претензий рассказывал, не пенял мне на то, что я помогла ему снять палату в психушке. Ведь именно я рекомендовала его бабе Маше!
— Кто такой Аслан?
— Мой коллега, журналист, — не стала я вдаваться в подробности. Об участии Аслана Буряка в этой истории я не рассказала даже на исповеди в лазарчуковском кабинете. У меня были на то причины. И сейчас, упреждая Иркины вопросы, я ограничилась пояснением: — Тебе важно знать только одно: что Аслан — второй мужик с порнографических снимков.
— Ух ты! — Перспектива лично познакомиться с порнозвездой Ирку не в меру воодушевила. — А кто хочет убить такого милого мужчинку?
— Все та же Леля, — ответила я. — То есть это я думаю, что она захочет его убить. Понимаешь, Аслан, конечно, гадкий малый, но не настолько, чтобы покрывать мое убийство.
— Я и забыла, что ты у нас зомби! — съехидничала моя подруга.
— Ты, кстати, тоже, — окоротила я ее. — Спасибо Гоше Грохотулину, Леля сейчас уверена, что убила нас обеих.
— Думаешь, она слушала "Авторадио"? — уточнила Ирка.
— Я бы на ее месте слушала, — ответила я. — То есть если бы я организовала автокатастрофу, то ждала бы сообщения о ней. А по волнам «Авторадио» в эфир уплывает такой полный отчет о ЧП на дорогах, какой не составить и гаишникам!
— Ясно, — кивнула Ирка. — А почему мы стоим?
— Мне надо сделать покупки, — кивнула я на магазинную витрину и полезла из машины. — Посиди, я быстро!
Нехитрый шопинг занял у меня не более десяти минут. Вернувшись к машине, я обнаружила, что Ирка перебралась на место водителя, но не стала возражать. Мне как раз нужны были свободные руки, чтобы завершить приготовления к операции по спасению Буряка.
К тому моменту, когда наша «шестерка» остановилась у желтого дома на углу Самолетной и Дедушкина, меня было не узнать. На голове у меня блином лежала кепка, очертаниями и пропорциями подобная армянскому лавашу. Кепка была клетчатая, как шахматная доска, с вышитым на козырьке лейблом "Олег Попов". Вероятно, она предназначалась для клоунского снаряжения — в магазине «Подарки» был большой выбор карнавальных костюмов, как полностью укомплектованных, так и фрагментарных. Я надеялась, что в сочетании с большим грузинским носом, густыми черными усами и бровями, похожими на хвосты соболей, клоунская кепка сойдет за головной убор лица кавказской национальности. Накладной нос с приклеенными под ним буденновскими усами я купила в том же магазине, а густые черные брови собственноручно намалевала косметическим карандашом. Боди-артом я занималась на ходу, машину на выбоинах потряхивало, и потому брови получились на диво жирные и разл