— Мне не о чем с тобой разговаривать. Спокойной ночи.
Когда Таня подъехала к дому, свет уже горел во всех окнах квартиры. Дверь на этот раз распахнулась моментально. Вопреки ожиданиям на лице благоверного не было видно и следа раскаяния и тоски. Наоборот, Дениска выглядел хмурым и злым.
— Ну и где ты до двух ночи гуляла? — с вызовом спросил муж. — Надеюсь, за это время ты придумала какое-нибудь реалистичное алиби?
— Да как ты смеешь! — взвизгнула ошарашенная Танечка.
Словом, в эту ночь в семье Елисеевых случился самый настоящий громкий скандал. Как и положено, с уничтожением керамических изделий, воплями и личными оскорблениями. Дениска кричал, что хоть он и выпил за любимую команду и вследствие этого был несколько неадекватен, но не до такой же степени, чтобы не услышать звонок в дверь. Даже в наушниках.
Танечка затыкала уши и потрясала постельным бельем, выискивая на нем следы пребывания соперницы. Елисеев, в свою очередь, хотел сейчас же узнать, где, с кем и зачем его жена провела столько времени, пока он рубился в Football Manager и переживал. И чем же этот неизвестный, с которым его жена встречается по уик-эндам, лучше его? Жена же, понятное дело, делала вид оскорбленной невинности и интересовалась, зачем это муж запер дверь на защелку. Денис кричал, чтобы она оставила в покое защелку, потому что это, в сущности, не имеет никакого значения при наличии такой чудной вещи, как дверной звонок. К тому же телефоны еще никто не отменял! В стену уже пару раз стучали удивленные и рассерженные соседи.
Тишина воцарилась лишь тогда, когда вдрызг разругавшаяся пара разошлась по разным углам квартиры. Дениска, чтобы успокоить нервы, снова уселся в наушниках за компьютер, а Танька отправилась в ванную «смыть всю эту грязь». («Вот именно! Смой!» — крикнул ей вслед Денис.)
И вот, когда на голову Танюше обрушился всеочистительный душ, в дверь позвонили. Это подъехали вызванные полчаса назад бдительными соседями милиционеры.
— Открой дверь, подлец! — завопила Танька.
Заглушила воду и прислушалась: никаких шагов в коридоре слышно не было. Звонок продолжал верещать. С грозным шепотом Татьяна вылезла из ванны и влетела в комнату к Денису:
— Ты издеваешься? Что, сложно задницу от стула оторвать? — Танюша на глазах превращалась в подобие собственной мамы — той женщины, на которую она так боялась хоть чем-то походить.
Дениска даже не пошевелился, вперившись глазами в экран.
Танька решительно подскочила и сдернула с него наушники.
— Дверь открой! — заорала она ему прямо в ухо.
— А? Что? — дернулся Денис.
Пока Елисеев под трели звонка добирался до входной двери, Танюшка примерила наушники.
— И правильно сделала, что не стала дверь вышибать, — совершенно нелогично сказала она, снимая их через пару минут. — Он бы все равно не услышал, как ее ломают, и потом замучил бы вопросами о том, почему это ко мне ночью какие-то мужики так рвутся, что дверь выносят.
Шоссе энтузиастов
Весенний день у крестьянина по-прежнему год кормит. Только нынче ему кусок хлеба с маслом обеспечивает не зарытая в теплую землю косточка, а зарывшиеся в жирную грязь «десятки», «тойоты» и прочие четырехколесные.
Какой же русский не любит майским уик-эндом отправиться в деревню, в глушь, к корням. Посидеть у костерка, обложить угли шампурами, глубоко вдохнуть полной грудью и от души исполнить «Ой, то не вечер, то не вечер» и «Если есть в кармане пачка сигарет». Люблю и я. Потому, собственно говоря, в этот уик-энд и пилила вслед за «дэу-нексия» Макса Давыдова вдоль по Владимирскому тракту, в народе называемому Горьковским шоссе.
Ехали к Максу на дачу, куда я так ни разу и не добралась. Поэтому его случайно оброненное приглашение и было немилосердно принято. На заднем сиденье меланхолично побрякивал любимый инструмент пыток — гитара. На переднем сиденье менее мелодично соревновался в нелюбви к лысым девочкам со «Сведенной ногой» муж. В багажнике слаженно позвякивал ящичек пивка. Словом, выходные обещали массу удовольствий.
Отъехали километров 70 от Москвы. Макс включил левый поворотник. Включила и я. Свернули и покрались по разбитому асфальту. Я начала тревожиться. Вскоре асфальт кончился и началась грунтовка. Беспокойство нарастало. Внезапно Макс позвонил на мобильник и как-то слишком уж интеллигентно предупредил:
— Почти приехали. Скоро будет еще один поворотик налево. Там придется метров 200 через поле проскочить. Вы главное… это… Не тормозите, а влетайте на это поле на второй передаче и — за мной!
Приятель подозрительно быстро отключился. Грунтовка все еще была под колесами. На каждом новом ухабе муж все более назойливо выступал на тему дураков и дорог. Я не смогла не внять и, побибикав, нажала на тормоз. Макс тоже остановился. В ходе краткого совещания Макс заверил, что поле вполне себе лояльное и вообще, мол, в этом году он планирует проложить до своей новой дачи асфальт. Он уже даже подрядчиков нашел.
— Так что можно ехать спокойно, представьте, что там уже асфальт. Главное — не тормозить и не останавливаться.
Нельзя сказать, что наша часть автопоезда была полностью успокоена. Поэтому, когда Макс очередной раз помигал поворотником и бодро кинулся своей «нексией» в целину, я малодушно остановилась на грунтовке. Скажем так: сознание не готово было так сразу абстрагироваться от вида мокрой земли с сухими клочками травы и представить на этом месте асфальт. Словом, я решила посмотреть как Максова «нексия» преодолеет эту естественную преграду. Вопреки худшим предположениям, «нексия» медленно, но бодро продвигалась к красневшему на другой стороне поля коттеджу.
— Что стоим, кого ждем? — внушительно поинтересовался муж, наблюдая эту картину.
И я ломанулась вслед за «нексией». Как только я въехала в свежепрорытую Максом колею, тот внезапно остановился. Остановилась и я.
— Ну что вы там телитесь? — бодро закричал, выскочив из авто, гостеприимный Макс. — Давай поднажми!
— Сам ты тормоз! — дружелюбно ответила я. — Лыжню давай!
Макс нырнул обратно в салон. Моторы взревели. Из-под колес полетели куски грязи. Наша машинка нехотя поползла по направлению к изделию корейского автопрома. Та, впрочем, была неподвижна, как очередь за водкой в горбачевские времена.
— Обгоним зазнайку! — азартно прокричал муж. — Правее давай!
Наша машинка послушно рыкнула и выскочила в чисто поле. Секунды спустя мы поравнялись с Максом.
— We are the champions! — ликующе заорал и замахал руками мой пассажир.
Торжество длилось недолго. Надсадно хрюкнув, наш автомобиль задрожал всем корпусом и заглох.
Муж не пытался скрыть разочарования за маской приличий. «Теперь за руль сяду я!» — это примерный перевод его пламенной и цветастой речи.
— Ну и садись! — обиделась я и распахнула дверь. Замшевый ботинок утонул в смачно чавкнувшей жиже. Судя по возгласам с другой стороны машины, муж в этот момент эмоционально прощался со своими белоснежными кроссовками.
— Заглохли? — подошел Макс. — Я тоже чуть-чуть зарылся. Но это ничего. Сейчас схожу за «козликом», и мигом будем на даче. Машина — зверь! Специально купил на случай ЧП. Бегемота из болота вытянет.
Меж тем мы с мужем уже поменялись местами. Благоверный решительно газовал. Машина вышвыривала комья грязи, но двигаться отказывалась. А только все больше зарывалась в теплую на вид жижу. Когда из-под капота появился дымок и в воздухе запахло паленым, суженый заглушил мотор.
— Ну где этот козел? — непонятно кого имея в виду, супружник открыл багажник и достал очередную бутылочку «елкопоповицкого».
В поле нарисовался «козел» с цветущим Максом за рулем.
В это время на другой стороне поля тоже бурлила жизнь: чадящий трактор волок на грунтовку покорную «газель».
— Может, трактором цепанем? — предложили мы подкатившему Максу.
— Да без него управимся. Я же говорю: машина — зверь! — отмахнулся Давыдов, цепляя трос к своей «нексии».
Тракторист меж тем проявил живейшее участие к нашей беде. Он, выехав на грунтовку, остановился и зазывно прокричал:
— 300 рублей с тачки, и довезу с ветерком!
— Предложение, подкупающее своей актуальностью, — почти поддался на агитацию муж.
— Ну уж дудки! — яростно запротестовал Макс. — Козлом все вытащим! Мы ж неглубоко сидим!
— Потом дороже будет! Буду я из-за вас еще раз трактор сюда гонять! — набивался тракторист.
— Сами с тросами! — решительно отказался Макс. — Главное в деревне — самостоятельность и автономность.
Следующие два часа прошли довольно скучно: были порваны два троса. Под Максову «нексию» были уложены штабеля досок. Козел ревел все громче и зарывался все глубже. Но перемещений в пространстве не наблюдалось.
Наконец, какие-то отсветы разочарования наметились и на челе Макса.
— Не! — наконец сообразил Давыдов. — Так мы не выехаем! Тут уж очень глубокие колеи «козел» нарыл. Будем тащить задиком!
С этими словами Макс отсоединил трос, связывавший «козла» и «нексию»:
— Сейчас я сзади подъеду и вытащу всех назад на грунтовку! Там разберемся.
Освобожденный от троса УАЗ меж тем не спешил продемонстрировать неуемную прыть. Проще говоря, оказалось, что он сам до того «вник в глубины», что не мог сдвинуться с места. Макс снова побежал к даче за какими-то досками.
Задача усложнялась. Теперь посреди поля застряло уже три агрегата. При этом Макс продолжал намертво стоять на принципе автономности.
— Сами! Сможем! — нервно повторял он, брезгливо осматривая заляпанные грязью джинсы.
Меж тем в нашем самодостаточном стане обнаружился предатель. Им оказалась я. Под предлогом «посмотреть красоты» предатель отправился на поиски тракториста, благо грязные следы его колес не оставляли возможности заблудиться.
Дом тракториста производил впечатление. Во-первых, это был заманчивый двухэтажный каменный особняк. Во-вторых, на обширной парковке перед ним красовались: «джип широкий», «фольксваген-гольф», пара «девяток», «десятка» и «пежо».