Не успели мы заглушить двигатель, как на веранде появилась женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Она с любопытством смотрела в нашу сторону. Женька, первой выйдя из машины, спросила:
– Свободные номера есть?
– Вам нужна комната? – похоже, дама в это поверить не могла.
– Да. На пару дней.
– Ой, радость-то какая, проходите. Сейчас я вам помогу, – увидев, что я достала из багажника чемодан, засуетилась она и, забыв про свои годы, сбежала вниз.
– Что вы, не беспокойтесь, – испугалась я. – Чемодан на колесиках.
– Вот замечательно, вот и хорошо, – повторяла она, шествуя рядом, и все норовила ухватиться за чемодан. Либо дела в гостинице шли из рук вон плохо, либо здесь действительно радовались гостям как дорогим родственникам.
– Давайте я все-таки помогу, – сказала женщина и, подхватив чемодан, стала подниматься с ним по ступенькам.
Мы оказались на веранде; широкие, распахнутые настежь двери вели в просторный холл. Слева был магазин, заслуживающий внимания, вполне приличный мини-маркет: стойки, прилавки, все новенькое и блестящее, порядок там царил образцовый, и ни одного покупателя не наблюдалось. За кассой тоже никого не было. Магазин от холла отделяла ширма с выложенными на ней газетами и журналами. Прямо был небольшой бар с шикарной кофеваркой и бокалами, висящими над стойкой, от легкого ветерка они позвякивали, выходило очень мелодично, на ум сразу пришло Рождество и колокольчики на елке. Слева находилась стойка, какие есть во всех гостиницах, а за ней ресторан. Всего на восемь столов, но отделка интерьера и общая атмосфера сомнений не вызывали, не хватало только метрдотеля в смокинге. На столах двойные скатерти, внизу зеленые, шелковые, сверху белые, накрахмаленные, салфетки конусом и свечи в подсвечниках, вроде бы серебряных. Женька не удержалась и буркнула:
– Деньжищ-то вбухали, двести лет не отобьют.
Пока мы пытались прийти в себя от всего этого великолепия, женщина, оставив в покое наш чемодан, юркнула за стойку, открыла здоровенный гроссбух и теперь ласково нам улыбалась.
– У вас очень уютно, – сочла нужным сказать я.
– Стараемся. Вы уж извините, что я в таком виде, – смутилась она, указав на халат. – Никак не думала… я сейчас мигом переоденусь.
– Что вы, это совершенно излишне.
– Да? У нас тут по-простому. Мы рядом живем, в соседнем доме. А то я сбегаю.
– Нет-нет, все нормально.
– Значит, вам комнату? Одну на двоих?
– Да, если можно.
– Конечно, можно. Комнаты у нас прекрасные, вам понравится.
Тут послышались шаги, по лестнице, которую мы поначалу не заметили (она находилась за баром, скрытая резной перегородкой), кто-то спускался. Через мгновение мы увидели еще одну женщину, чуть моложе, фигурой и лицом очень походившую на первую. Одета она была в точно такой же халат, только тапочки на ней были зеленого цвета; в руках она держала ведро и швабру.
– Девушки к нам погостить приехали, – сообщила первая, и вторая тут же расцвела улыбкой. – Это Люба, сестра моя. Она здесь убирается. А я Вера.
– Очень приятно.
Люба подошла, оперлась пухлой рукой на стойку и спросила:
– Отдохнуть у нас решили? Места у нас красивые. Озеро видели? Вода чистая, одно удовольствие купаться. И комаров нет.
Тут я вдруг подумала, что в самом деле ни одного комара сегодня прихлопнуть не пришлось. Надо же…
– Почему нет? – спросила Женька настороженно.
– Да нет и все. Хорошо у нас здесь. Вам понравится.
Я достала паспорт из сумки и протянула Вере, Женька достала свой.
– Вам какой номер? Внизу у нас подешевле, наверху подороже.
– Нам внизу.
– Ага. Только и он недешево стоит, – смущенно добавила она.
– Сколько?
Вера назвала сумму. Для захолустья, может, это и было дорого, однако нас цена не испугала.
– Но это с завтраком, обедом и ужином. А Надя у нас так готовит, пальчики оближете. Вы обедать будете? Она мигом соорудит.
– Будем, – дружно ответили мы, вспомнив, что с раннего утра ничего не ели.
– Люба, сбегай за Надей, девочек с дороги покормить надо. А если Надя занята, я сама что-нибудь приготовлю.
Люба, кивнув, поспешно направилась к двери.
– Сейчас сделаем, пока с дороги умоетесь, все будет готово.
Вера аккуратно записала наши фамилии в гроссбух, вернула нам паспорта, достала ключи из ящика, что висел рядом со стойкой, и вновь ухватилась за наш чемодан. Слева за стойкой была дверь, к ней мы и направились.
– Постояльцев у вас немного? – спросила я, пока мы шли по коридору, по обеим сторонам которого были двери с номерами на них. Нам достался первый.
– Да нет никого. – Вера отперла дверь и вошла в комнату с нашим чемоданом. Комната была небольшая, со стандартным для гостиницы набором мебели. Мебель новенькая и недешевая. На окне шторы в тон покрывалам на кроватях. Обои в мелкий цветочек, линолеум под паркет, два коврика на полу. – Телевизор работает, – суетилась Вера. – Вот здесь туалет и душ. Все как положено.
– Отлично, – кивнула Женька, оглядываясь.
– Мне тоже понравилось, – подтвердила я, меня обуревала гордость за Родину, где теперь и в глуши можно найти приличную гостиницу.
– Давно открылись? – спросила я.
– Года еще нет. Прошлым летом.
– Гостиница частная?
– Частная, частная.
– Кто хозяин?
– А мы его и не видели ни разу. Из города приезжает управляющий. А хозяин где-то далеко, в Москве вроде. А может, еще дальше. Постояльцев у нас маловато. На Новый год приезжали, на выходной, бывает, приедут. От областного центра мы далековато, а из Марфина к нам не ездят. Озер вокруг много, покупался и домой, чего деньги платить. Боимся, как бы хозяин не осерчал да не закрыл нас. Нам-то уж больно удобно, здесь ведь работы никакой. Мужики в леспромхозе или на железке, а нам, трем старым дурам, куда? Ой, – прижав руки к груди, вымолвила она. – Вы меня простите, заболтала вас. Полотенца в ванной. Если чего надо, вы только скажите. – Вера выскользнула за дверь и аккуратно ее прикрыла.
– Красота, – бухнувшись на кровать, завопила Женька. – А ты ехать не хотела.
Я подошла к окну, выходило оно в сад, фруктовые деревья выстроились ровными рядами, траву под ними аккуратно скосили.
– Двигай в душ, я за тобой, – скомандовала Женька, оторвав меня от лицезрения красот.
Стоя под душем, я пыталась разобраться со своими впечатлениями. Глухомань, в которой какой-то чудак выстроил гостиницу. Деньги на ветер. Хотя, может, он так не считает. Потратит еще денег на рекламу, и народ сюда повалит. Озеро, лес, монастырь напротив, еще и комары куда-то подевались, и народ, судя по всему, приветливый. Тут я вспомнила недавнюю встречу с любителем губной гармошки и женщиной и решила, что торопиться с выводами не стоит.
– Надо спросить у Веры, не останавливалась ли здесь Кошкина, – сказала мне Женька, когда я вышла из душа.
– Гостиница ей вряд ли по карману, – ответила я.
– Не скажи. Пенсионеры народ бережливый и на черный день непременно откладывают, а если дело, что ее сюда привело, важное, то не грех и потратиться. Прикинь, тут даже кондиционер есть. Я тащусь от российской глубинки. – Женька скрылась с глаз, а я прилегла и продолжила свои размышления.
Допустим, Кошкина в самом деле побывала здесь, но как узнать, что ей понадобилось в этих местах? Решила взглянуть на те края, где когда-то служил ее отец? Судя по словам ее мужа, отца она терпеть не могла, так что желание довольно странное. Но из монастыря ей все-таки звонили, причем не ясно кто, а главное – с какой целью. Как связать все это с ее странной смертью?
Опять же нет совершенно никакой уверенности, что ее отец служил именно в этом месте. Я достала из чемодана пластиковую папку и еще раз просмотрела биографию отца Кошкиной. Такие обычно писали при поступлении на работу. Из какого-нибудь отдела кадров Петечка ее, должно быть, и позаимствовал. Петренко Степан Иванович, обычные анкетные данные. Родился в селе Михали Воронежской области, в 1946 году был призван в армию. В 49-м после демобилизации вернулся в Воронеж, поступил в техникум. Работал на стройке, в положенное время вышел на пенсию. Все. Можно добавить: в апреле этого года скончался. Петька обещал узнать, где проходил службу Петренко. Надо бы ему позвонить. Я потянулась к мобильному, но связи не было. Я тут же вспомнила слова матушки. Что ж, после обеда прогуляемся на тот берег, заодно Ромке позвоню, он, наверное, волнуется. Сообщу, что останемся тут на несколько дней. Ничего не выясним, так хоть отдохнем на природе. Места здесь и в самом деле красивые.
Через полчаса мы появились в холле. Вера, все-таки успев переодеться, сидела на веранде.
– Минут через двадцать накормим вас, – улыбнулась она. – Может, вам на веранде накрыть?
– Было бы замечательно, – ответила я. Пока Вера накрывала на стол, из кухни появилась женщина, судя по всему, та самая Надя, за которой посылали Любу. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы установить ее родство с Верой.
– Вы сестры? – спросила Женька.
– Сестры, сестры, – кивнула Надя. – И замуж за братьев вышли. Раньше были Кочетковы, а теперь все три Коноплевы.
– Вот вам щец, домашненьких, сейчас второе принесу. На ужин что хотите?
Мы обсудили меню на ужин и завтрак. Три женщины, сидя в сторонке, поглядывали на нас с таким умилением, точно мы их загулявшие чада, наконец-то решившие навестить родной дом.
– Много ли народу живет в деревне? – спросила Женька.
– Куда там много, считай, одни пенсионеры. Молодежь разъехалась. Мои в Питере, у Веры дети за Уралом, у Любы вообще на Камчатке. Приезжают редко. Вот мы втроем век и коротаем.
– А мужья?
Этот вопрос вызвал странную реакцию, женщины быстро переглянулись, вроде бы испуганно.
– Померли, – как-то неохотно ответила Вера. – Давно уже.
– А что такое? – не обратив внимания на реакцию женщин, продолжала расспросы Женька.
– Да так… Мой замерз, из соседнего села шел. Выпивши был, сильно. Ну и… случилось.