ожно не то что пессимистом сделаться, а выть от отчаяния. Стоим опять перед разбитым корытом, с задачей начинать все снова, в самых тяжелых условиях.
7 августа. Лебедев пытается проявлять кипучую деятельность; собрал, как военный заместитель адмирала, продолжение последнего совещания. Просидели мы около шести часов, занимаясь невероятными пустяками. Началось с создания белой гвардии, и первым оратором выступил сам наштаверх, понесший какую-то детскую околесицу. На этот раз не выдержал, перебил его доклад и коротко выявил всю его несостоятельность.
Важный наштаверх натопорщился и попробовал стать в положение повелевающего, но я закусил удила; единодушная поддержка большинства участников заседания, мне выявленная, сбила Лебедева с гордой позиции.
Вглядываясь все чаще во внутреннее содержание этой большой по наружности, но ничтожной по содержанию фигуры, завидуешь удаче большевиков и неблагосклонности к нам фортуны, выбросившей во главу распоряжения сибирскими войсками такую безнадежную ограниченность.
Бетонноголовый, но очень решительный Сахаров пытался опять наступать, при чем окончательно расквасил последние сохранившиеся остатки своей армии. При этом произошла какая-то частичная катастрофа, которую усердно скрывают.
В Барнаульском районе начались крупные восстания — результат хозяйничанья разных карательных экспедиций и отрядов особого назначения; к Вологодскому приезжал из Славгорода какой-то крестьянин, из бывших членов Государственной Думы, и жаловался, что в их округе нет деревни, в которой по крайней мере половина населения не была бы перепорота этими тыловыми хунхузами (очень жидкими по части открытой борьбы с восстаниями, но очень храбрыми по части измывательства над мирным населением).
9 августа. Вчера состоялась публичная лекция полковника Котомина, бежавшего из Красной армии; присутствующие не поняли горечи лектора, указавшего на то, что в комиссарской армии много больше порядка и дисциплины, чем у нас, и произвели грандиозный скандал, с попыткой избить лектора, одного из идейнейших работников нашего национального центра; особенно обиделись, когда К. отметил, что в Красной армии пьяный офицер невозможен, ибо его сейчас же застрелит любой комиссар или коммунист; у нас же в Петропавловске идет такое пьянство, что совестно за русскую армию.
10 августа. Новая серия картин омского кинематографа. Лебедева решили убрать, а на его место по должности наштаверха и военного министра назначается Дитерихс, остающийся вместе с тем и главнокомандующим восточным фронтом; сначала вздваивали должности, а теперь начинают их встраивать; неужели же думают, что единство и стройность управления достигаются сваливанием в одну кучу трех совершенно несовместимых должностей — командной, штабной-оперативной и административной-тыловой. Нет людей, чтобы хорошо справиться с каждой из этих трех должностей в отдельности, и в то же время валят на одного человека все их три вместе.
Лебедева назначили командующим южной степной группой, выдумав это абсолютно ненужное новое соединение только для того, чтобы спустить куда-нибудь ставшего уже невтерпеж всем наштаверха. Нам надо уничтожить десятки ненужных штабов и управлений; мы комичны с нашими бесчисленными штабами и, несмотря на это, создаем новый штаб армии, т.-е. целое грандиозное по личному составу учреждение только ради того, чтобы устроить золотой мост выгоняемому по негодности и принесшему столько вреда ничтожеству.
Иванов-Ринов развертывается все шире и шире, гребет деньги и материалы обеими лапами, грозно машет руками и сулится не только все выручить, по и неукоснительно покорить под нози всех противящихся.
Исследование удравших в район Новониколаевска и даже Красноярска армейских и войсковых тыловых учреждений дало ничуть меня не удивившие открытия в виде 30 тысяч пар сапог в одном эшелоне, 20 тысяч пар суконных шаровар в другом, 29 тысяч пар белья в третьем и пр. и пр.; нашли вагоны с револьверами, биноклями и разным снаряжением, над которым мы распластывались, стараясь возможно скорее подать его войскам; все это попадало в руки разных начхозов, не в меру заботливых о будущих нуждах своих частей, и складывалось ими про запас на будущее время. А фронт и армии вопили, что у них ничего нет, не питаясь даже заглянуть в хранилища своих же частей и учреждений.
Случай на почте дал мне возможность познакомиться с какой-то таинственной бухгалтерией между чехами и Жанэном; ко мне попал конверт, шедший от какой-то чешской комиссии к Жанэну с требовательной ведомостью текущих ассигнований. Дежурный офицер вскрыл конверт и положил мне в очередную почту. Я наткнулся на эту бумагу, удивился, почему она ко мне попала, но, пробегая ради любопытства ведомость, узрел что, вслед за разными рубриками на разные виды довольствия, указывается к зачету круглая сумма в девять миллионов франков «за спасение для русского народа Каслинского завода».
Выходит, что чехи не только нагребли у нас сотни вагонов нашего имущества и разбогатели на нашем несчастий, но и ставят на какой-то таинственный счет разные «спасения», связанные с их вооруженным выступлением против большевиков.
11 августа. Родилась новая организация ставки: Дитерихс в тройной короне своих должностей с тремя помощниками: Андогским, Бурлиным и мною, при чем опять заявлено, что это только на несколько недель, до начала наступления, которое назначено в начале сентября.
Затем все будет так, как решит едущий сюда генерал Головин, назначаемый начальником штаба верховного главнокомандующего. Наступление будут вести Сахаров и Лебедев, при чем последнему дадут всех казаков. Совершенно не понимаю, какое наступление возможно с остатками наших развалившихся армий и при полном отсутствии каких-либо резервов.
Имел двухчасовой разговор с Дитерихсом; он понимает недостатки существующей организации фронта, но недостаточно решителен в вопросе сокращения старших штабов; к сожалению, он усвоил себе сибирскую точку зрения на то, что гражданская война требует старших начальников, ходящих в атаку с винтовкой в руке. Положение армий он учитывает неправильно, но считает себя непогрешимым авторитетом, подчеркивая, что все последнее время он провел в самой гуще войск и отлично знает их состояние и настроения.
Приходил ко мне порядочно выпивший Иванов-Ринов и в пьяной болтливости высказал несколько весьма характерных мыслей из своей системы управления:
1. Предать суду и публично расстрелять некоторое количество спекулянтов (конечно, жена его казачьего превосходительства, привозившая с Дальнего Востока товары вагонами, ничего не платя за провоз, а потом публично продававшая их в Омске по кубическим ценам, к числу спекулянтов не относится).
2. Устраивать постоянные облавы на офицеров и чиновников, при чем известный процент захваченных тут же расстреливать.
3. Объявить поголовную мобилизацию, ловить уклоняющихся и тоже расстреливать.
Симпатичная идеология, непредвиденная даже Щедриным, изобразившим в «Истории одного города» самые разномастные типы российских помпадуров; несомненно, что в лице этого отставного Держиморды — совнарком потерял замечательного председателя чрезвычайной комиссии который затмил бы славу Дзержинского и К°.
И однако этот городовой вылез на амплуа общего спасителя, и на него с надеждой и упованием взирает вся посеревшая от страха буржуазная слякоть и ждет, что сей рыкающий лев наверняка избавит ее от красного кулака.
12 августа. Аппетит Иванова-Ринова по части денег и материалов не знает предела; он чувствует себя полновластным хозяином положения и не стесняется; хватка у него по этой части настоящая казачья. Сначала говорилось, что казакам нужны только одни винтовки, но это было повторением рассказа о приготовлении щей из топора; за винтовками посыпались требования, подкрепляемые весьма недвусмысленными угрозами на случай неисполнения, и ко вчерашнему дню сибирскому войску выдано: 102 миллиона рублей, все снабжение летнее и зимнее на 20 тысяч человек, седла, упряжь, значительная часть обоза и обозных лошадей.
Все наличие идет казакам; снабжение полураздетой и потерявшей свои запасы армии фактически приостановлено, на мои заявления получаю приказания прежде всего удовлетворить казаков.
Исполняю приказы и вспоминаю рассказы свидетелей такого же поголовного выхода оренбургских казаков, получивших всякое пособие и снабжение, а потом расплывшихся по своим станицам.
Кроме Казны, Иванов-Ринов не забыл и буржуев; биржевым комитетам Сибири почти приказано дать деньги для вспомоществования казакам.
13 августа. Вернулся домой в 4 ч. утра; в 11 часов ночи началось знаменательное закрытое заседание совета министров; грозность положения смыла сразу весь глянец искусственно дружеских отношений и началась грызня, обвинения и уязвления.
Гинс обрушился на заместителя председателя совета министров Тельберга и на совет верховного правителя с яркими обвинениями в олигархии, в проведении указов задним, числом и т. п. Это развязало языки. 10 месяцев совет министров был только фиктивной властью, исполняя все то, что было угодно Михайлову, Сукину и Ко., все насущные вопросы государственной жизни решались в секретных заседаниях пятерки министров-переворотчиков, членов совета верховного правителя, при чем остальные члены совета министров совершенно не знали, что делается в этом тайном совете и какие решения там принимаются; это была настоящая дворцовая камарилья, пленившая представители верховной власти, помыкавшая им по своему желанию и управляющая его именем.
В своем нападении Гинс воспользовался том, что Тельберг, недовольный, что совет министров не принял его редакции проекта совета обороны, утвердил его в иной, неугодной Тельбергу редакции, — добился подписания адмиралом указа, утверждающего совет в тельбергской редакции, причем для получения права первенства и преимущества над оставшейся, таким образом, за флагом редакцией совета министров, указ верховного правителя был помечен задним числом (7 августа) по сравнению с днем соответственного заседания совета министров.