Многомесячная разлука только обострила двойственное чувство, которое он испытывал к сестре-близняшке. И все же Лорик радовался, хоть это и было глупо, что вместе со скудным багажом везет домой бойкую Дору. Он знал: Сидони его случайная подруга точно не понравится.
Дора последовала за Лориком без колебаний, после того как он заявился к ней на порог, в скромную съемную квартирку четыре дня назад. Быстро собрав чемоданы (впрочем, и собирать-то было особенно нечего), она отправилась навстречу лучшей жизни – в деревню, подальше от Виктории, куда ее в свое время привело желание работать официанткой и очарование любовника, давно забытого. Дора была уверена, что все будет хорошо. «Конечно, Лорик на мне женится! Я буду ему готовить, заниматься домом…» – мечтала она, пока поезд отмерял первые километры.
Вот и сейчас она прижалась носом к окну в купе, ища глазами своего «красавчика», как она его называла. Наконец в толпе пассажиров Дора увидела высокую фигуру с плечами атлета и даже вздохнула от удовольствия и радостного волнения. Когда же Лорик вошел в купе, с озабоченным выражением лица и сердито стиснутыми губами, женщина сочла нужным спросить:
– Дорогой, после отправления поезда мы хорошо выспались, теперь можно и поболтать. Где мы будем жить, когда приедем к твоим?
– Ха! Если бы я знал! Придет время, решим.
Лорик окинул спутницу критическим взглядом. Алая помада, которой Дора щедро красила губы, стерлась, оставив некрасивые следы в уголках губ. Тусклый свет не прибавлял женщине привлекательности. Непричесанная, с темными кругами под глазами, в поношенном пальто, она легко могла сойти за уличную девку.
– Вид у тебя не очень, – грубо добавил Лорик.
Это было жестоко – так говорить, он это знал и рассчитывал, что Дора расплачется, начнутся упреки, и тогда он сможет дать волю злости. Однако он просчитался.
– Не сердись, мой красавчик, я прихватила с собой деньжат и наведу красоту, как только мы приедем к твоим. Слишком много краски на лице – твоей матери наверняка это не понравится. Уж я сумею выглядеть прилично!
И Дора улыбнулась ему так ласково, что Лорику пришлось постараться, чтобы сдержать нахлынувшую на него нежность – совсем как в те времена, когда они с сестрами играли на берегу огромного озера.
– Что-то я замерзла, – кокетливо протянула Дора.
Он присел рядом и крепко обнял ее. Дора положила голову ему на плечо. Они были одни в купе. Лорик отодвинул полу потертого пальто и нащупал под шерстяным жилетом теплую округлость ее груди. У Доры был большой бюст, сводивший его с ума.
– Ты нравишься мне такой, какая есть, – прошептал Лорик, закрывая глаза.
Анатали заснула, устроившись на коленях у Жасент и положив поджатые ноги на соседнее сиденье. Тетя укрыла ее шерстяным одеялом, и девочке, посасывавшей во сне палец, было очень уютно.
– Вот так метель! – негодовал Пьер. – Мы бы быстрее добрались на вашей конной повозке. Снег валит все сильней, я уже ничего не вижу впереди!
– На повозке или на санях с собачьей упряжкой! Жозюэ Одноглазый бьет все рекорды, – отвечала Жасент. – Ты не волнуйся, главное – приехать живыми и здоровыми, как любит повторять мама.
– Это, конечно, так, но мы еле ползем!
– Так ведь мы никуда и не торопимся! Мне нравится, что мы с тобой и малышкой одни в этом грузовичке, посреди снежного бурана.
Жасент погладила руку мужа; было видно, что она говорит вполне искренно. Пьер покачал головой, на мгновение его взгляд задержался на лице жены.
– Ты красивая, – вздохнул он. – Даже закутанная, с покрасневшим от холода кончиком носа. Жасент, мне не хотелось рассказывать тебе об этом, но утром я встретил Эльфин.
– Вот как? – ответила жена. – Впрочем, в этом нет ничего удивительного: она живет в Робервале.
– Ну да, живет. И говорит, что собирается замуж. А еще, по ее словам, Валланс долгое время сох по тебе. А ты скрыла это от меня…
– Я не скрывала. Но зачем об этом говорить? Мне это было безразлично. Валланс ухаживал за мной, признаю, но проявлял при этом большое уважение. Я же никогда его не поощряла. Пьер, мы должны думать о будущем!
Внезапно погрустнев, он кивнул.
– Дорогая моя, я с тобой согласен, но есть кое-что, что кажется мне очень-очень важным. Я бы так хотел, чтобы у нас был ребенок, наш малыш!
– Дай мне еще немного времени, Пьер, – отрезала Жасент.
– Проклятье! Почему ты не хочешь стать матерью? – взвился он. – Каждый женатый мужчина имеет право завести детей!
– Но мы ведь можем немного подождать, пожить вдвоем год или два! А потом, обещаю, я подумаю об этом.
Пьер хотел услышать совсем другое, а потому медлил с ответом. Он вспомнил, с каким трагическим выражением Эльфин рассказывала ему о выкидыше. Он даже заново ощутил прикосновение ее маленьких и холодных, дрожащих пальчиков. Жасент приуныла, догадавшись, что муж собирается дуться на нее до самого Сен-Прима.
– Пьер, пожалуйста, не обижайся. Это тема, которую мне не хотелось бы снова поднимать. Как было бы хорошо, если бы мы могли еще какое-то время побыть втроем, прежде чем родители снова закатят скандал! Я хотела сказать, мама, конечно, удивится и расстроится, но… Только подумай: я должна им сообщить, что Сидо уже вышла замуж, ничего нам не сказав, не пригласив родственников на свадьбу.
– Возможно, им нужно было поскорее узаконить свои отношения, если они уже спали вместе, – сухо обронил Пьер.
– Нет. Сидо сама мне сказала, что до постели у них дело еще не дошло. И я ее понимаю: ей страшно. Журден ее не торопит.
– Девицы семейства Клутье – оригиналки, причем каждая по-своему, – иронично заметил Пьер. – Эмма бегала за каждым парнем, который мог ее удовлетворить, Сидони заставила мужчину жениться на ней и купить магазин, а сама пренебрегает исполнением супружеского долга, а ты, ты…
– Ну, продолжай! – проговорила Жасент холодно.
– Ты практикуешь метод Огино, чтобы не забеременеть. Раньше женщины ничего такого не знали и радовались, что у них большая семья. Тебе пора стать матерью и подарить мне радость отцовства!
Голос Пьера вибрировал от с трудом сдерживаемой тоски. Жасент в замешательстве вгляделась в его лицо:
– Да что с тобой такое? Мы ведь уже это обсуждали, не так давно даже поссорились. Ты зря завел этот разговор, Пьер! И напрасно напоминаешь мне о своей связи с Эммой. Умершие заслуживают большего уважения. Не говоря уже о том, что в кабине спит Анатали. Пожалуйста, не кричи!
– Успокойся, больше я не скажу ни слова!
Они молчали до тех пор, пока впереди не показались первые дома Сен-Прима. Смеркалось. Они очень задержались в пути: вот-вот должна была наступить ночь.
– Высади меня на углу улицы Лаберж, я оставлю Анатали у нас, – сказала Жасент, которую тяготило повисшее между ними напряжение.
– Никаких детей в нашем доме! Отвезем ее прямиком на ферму, – заявил Пьер.
Будучи человеком добрым и мягкосердечным, он тут же пожалел о сказанном и покосился на жену. Она выглядела обиженной, ее глаза блестели от слез.
– Дурачок, – прошептала Жасент.
Тут грузовик тряхнуло, и Анатали проснулась. Девочка посмотрела на снежную завесу за лобовым стеклом, на бешеный танец автомобильных дворников, на желтое пятно света от фар впереди, на дороге.
– Тетя Жасент, мы приехали? – пробормотала она.
– Да, моя крошка. Сейчас бабушка накормит тебя вкусным супом. Пьер, осторожнее! На дороге человек!
Мужчина на снегоступах обернулся и замахал руками. Это был Шамплен.
– Жасент! – крикнул он дочери, приопустившей боковое стекло. – Нужна твоя помощь! У матери схватки. Я ходил к Матильде, но ее нет дома. Я вернулся на ферму, а там Альберта плачет и стонет. И ее жалко оставлять, и нужно идти обратно… Голгофа! Я искал ее целый час, эту старую ведьму! И наконец-таки нашел. Она на улице Потвен, пользует Пакома, местного идиота! Но пообещала, что придет, как только сможет.
– Не лучше ли было привести мадам Ламонтань, повитуху? – возразила испуганная Жасент. – Или доктора? Папа, не волнуйся, я ассистировала гинекологам в монреальской больнице. Мои навыки могут пригодиться.
Пьер сразу понял, что ему делать. Он распахнул дверцу и выскочил из кабины.
– Садитесь за руль, мсье, я сам схожу за повитухой или доктором. Нельзя оставлять вашу супругу надолго одну.
– Спасибо тебе, мой мальчик! – пробормотал тесть растерянно.
Анатали вглядывалась в лица взрослых, понимая, что происходит нечто серьезное. Ее сердечко замирало от тревоги, но она ни о чем не спрашивала.
«На месяц раньше, чем мы рассчитывали, – думала в панике Жасент. – Лишь бы только малыш выжил! Надо будет затопить печку пожарче, и, может, ему потребуется особый уход…»
Она испытала облегчение, когда Шамплен остановил грузовик возле забора фермы. По крайней мере, теперь она сможет хоть что-то сделать, быть полезной… Однако нужно было еще позаботиться о племяннице.
– Папа, иди в дом первым, – попросила молодая женщина. – Анатали наверняка проголодалась, нужно ее накормить и побыстрее уложить спать. Скорее всего, кухня мне понадобится.
Он кивнул и бросился к дому.
– Идем, моя хорошая, – шепнула Жасент на ушко девочке. – У бабушки Альберты скоро появится ребеночек. Так что не пугайся, если она вдруг будет кричать. Женщинам при этом бывает больно, зато потом все мамы так рады понянчить малыша!
Она говорила не задумываясь, но уже секунду спустя поймала себя на мысли, что настанет день, когда Анатали решит, что ее собственная мать не так уж радовалась ее появлению, раз оставила дочь чужим людям. «Позже, намного позже мы как-нибудь смягчим эту историю!» – пообещала себе Жасент, беря Анатали на руки.
Едва оказавшись в прихожей, молодая женщина услышала душераздирающий крик, долетевший со стороны мастерской Сидони. Его хриплые ноты отозвались в ее душе, словно первые такты ужасного концерта.
– Господи, сделай так, чтобы все прошло благополучно! – вполголоса попросила Жасент.