– Сидо, пожалуйста, возьми себя в руки, – попросил Лорик, взволнованный до крайности.
В следующее мгновение на пороге дома появился Журден. Еще идя по дороге, он заметил, что происходит что-то странное, тревожное, но что именно – было непонятно: двое мужчин несли третьего, судя по виду, недвижимого. Теперь у Журдена уже не было сомнений: Шамплен Клутье умер, вернее, наложил на себя руки, о чем неопровержимо свидетельствовала веревка у него на шее.
– Бог мой, что тут произошло?! – вскричал он.
– Мама ночью умерла, а папа… – попыталась объяснить Сидони.
Журден распахнул объятия, и она, пошатываясь, выступила вперед, чтобы в них укрыться.
– Бедная моя девочка! Какая трагедия! И меня не было рядом с тобой! Я и сам почти не спал, упрекал себя за эту вспышку гнева!
– Журден, сейчас это не важно, правда. Что значит какая-то глупая ссора в сравнении с несчастьем, обрушившимся на нас?
Муж нежно поцеловал ее в лоб и отпустил – чтобы она помогла Пьеру и Лорику, которые как раз начали подниматься по ступенькам внутренней лестницы, неся бездыханное тело Шамплена. Сейчас действительно было не время для тщетных угрызений совести или для проявлений антипатии. Семью Клутье снова поразил рок.
Дора озадаченно смотрела на Жасент. Старшая сестра Лорика быстрым шагом вошла в комнату и села на кровать. Лицо у нее было заплаканное. Она усадила Анатали к себе на колени и стала обнимать ее, нервно гладя по волосам.
– Я слышала странный шум, – произнесла наконец Дора. – Подумала, что ваш супруг с Лориком заносят что-то наверх. Быть может, тело умершей?
– Нет, я вам сейчас все объясню. Но только для этого нам нужно остаться наедине. Моя племянница вела себя хорошо? Вы отлично постарались – надо же, какая она красавица!
– Да, Дора хорошо меня причесала, и мне тепло – во всех этих одежках! – нараспев стала хвастаться девочка. – Мы идем гулять?
– Нет пока, на улице слишком много снега, – отвечала Жасент. – Без снегоступов ты сразу провалишься по пояс, а если попадешь в канаву – то и по самый нос! Но мы скоро пойдем к Артемизе, попросим, чтобы она пришла взглянуть на нашего Калеба.
– На маленького? И на мертвую бабушку…
Замечание девочки заставило Жасент вздохнуть. Семья Тибо, вне всяких сомнений, первой узнает о трагедии, но и остальные жители деревни недолго будут оставаться в неведении. Жасент представила вереницу посетителей – мэр, доктор, директор сыроварни…
«Как все это пережить? Как сохранить самообладание? – спрашивала она себя. – Родители умерли в одну ночь, буквально за пару часов. Нас станут расспрашивать, будут жалеть на все лады. И придется сто раз повторять, как именно все случилось. Нет, у меня не хватит на это сил. Я не хочу, чтобы к нам приходили…»
– Вы о чем-то задумались, мадам, – констатировала Дора. – Понимаю, когда такое случается, голова совсем перестает соображать.
Из коридора снова донесся шум, а следом за ним – глухой удар. Анатали с тревогой посмотрела на Жасент, которая хотела было успокоить ее, но тут на этаже выругался, а потом и вскрикнул кто-то из мужчин.
– Поосторожнее, Пьер! Ты стукнул его головой о стену!
– Кого стукнули головой? – удивилась Дора.
– Они говорят о моем отце. Ему очень плохо, он заболел. И парни решили перенести его наверх, чтобы он поспал.
– И долго дедушка будет спать?
– Долго, моя хорошая!
Жасент решила больше ничего не говорить. Она подумала, что ближайшие несколько дней Анатали лучше побыть подальше от фермы. «Это слишком тяжелое испытание для такой маленькой девочки. Лишиться Альберты и Шамплена, своих бабушки и дедушки, которых она только-только полюбила, к которым начала привыкать… Анатали прожила с ними всего два месяца, а ведь это так мало! Какие у нее об этом останутся воспоминания? И к чему принуждать ребенка переживать все эти ужасные приготовления к похоронам? Бог мой, мы ведь не сможем пока их похоронить! Маму и папу отнесут в оссуарий, где уже лежит Фильбер!»
Словно на их долю выпало мало мучений! Тут в дверь постучали, и вошла Сидони, а следом за ней – Журден. Она по-прежнему проливала слезы, цепляясь за руку мужа.
– Мы идем к дедушке, поделиться грустными новостями.
– Ладно, – вздохнула Жасент. – А я хочу удалить на время Анатали с фермы. Но куда?
– Можно попросить местных монашек присмотреть за девочкой, – предложил Журден. – У них, в монастырской школе, конечно, таких юных учениц нет, но по доброте душевной они согласятся недельку присмотреть за ней.
– Трех дней будет достаточно, – отвечала Жасент. – Анатали будет чувствовать себя несчастной среди чужих людей.
– Я хочу остаться тут! – жалобным голоском проговорила девочка. Она догадалась, что в доме происходит что-то, чего, по мнению взрослых, ей лучше не видеть. – И что будет с моим Мими? Тетя Жасент, ты сказала, что я буду жить у вас…
В комнату бесшумно вошел Пьер. Кивком и красноречивым жестом он дал супруге понять, что Шамплена привели в порядок и уложили на супружеское ложе. Она попыталась улыбнуться в знак благодарности, но улыбка вышла жалкой.
– Извини, но я в коридоре слышал, о чем вы говорите, – сказал он. – Зачем отдавать куда-то Анатали? Я попрошу отпуск на сыроварне и буду присматривать за нашей племянницей сам у нас дома. Нашему щенку и твоему котику, Анатали, придется подружиться. Ну, как тебе такой план, принцесса?
– Мне нравится! А принцесса – это кто? – удивленно спросила девочка.
– Я почитаю тебе сказку о принцессах. Обычно это красавицы, которые жили давным-давно и носили пышные, нарядные платья.
Это незатейливое объяснение привело девочку в восторг: больше всего ее заинтересовало упоминание о нарядной одежде. Она тут же протянула Пьеру свою маленькую ручку.
– Идем к вам домой! – воскликнула Анатали. – Но сначала посадим Мими в корзинку!
– Ты нашел отличное решение, Пьер, – тихо произнесла Жасент, у которой сразу отлегло от сердца. – Сейчас приготовлю вам сумку с вещами. И положу туда куклу Анатали.
Простое, будничное занятие отвлекло ее от огромного горя, довлеющего над всеми ними, – настолько неожиданным был этот удар судьбы. Жасент словно грезила наяву, еще не осознавая всей жестокости случившегося. То же можно было сказать и о Сидони с Лориком. Слезы, нервная дрожь – все это были лишь внешние проявления; в глубине души близнецы еще не ощутили ужасающего масштаба этой трагедии.
Что касается Пьера, он мысленно упивался своей идеей забрать девочку к себе – но со свойственной ему сдержанностью, молча, и только его глаза светились нежностью.
– Вы, мсье, будете чудесным папой! – сказала ему Дора, которая до сих пор не знала, что Шамплен умер.
– Признаться, детей я люблю, – отвечал мужчина. – Возиться с ними – большая радость для меня.
Сидони ушла одеваться. Журден, понизив тон, выразил Жасент свои соболезнования. По его виду было понятно, что к такому он был не готов.
– Если говорить о деталях, то, что случилось в вашей семье, недалеко ушло от тех семейных драм, о которых мы с содроганием читаем в газетах, – счел он нужным заметить.
– Не так давно, месяцев десять назад, наше семейство уже попадало под прицел прессы, и это было ужасно, – тихо отвечала Жасент. – Сначала Эмма, теперь – наши родители! Надеюсь, эта история не попадет на страницы какого-нибудь ежедневного издания!
Журден нахмурился. Он не стал бы на это рассчитывать, зная, с какой скоростью распространяются печальные известия.
– Не беспокойтесь об этом. Люди падки на рассказы о чужих несчастьях, но скоро о них забывают. Если вам понадобится помощь или совет, я к вашим услугам.
Глаза Жасент, обращенные на зятя, блеснули. Муж Сидони говорил искренне и, судя по выражению его лица, был по-настоящему расстроен.
– Но чем вы можете помочь? Мне нужно чудо! Я хочу, чтобы родители воскресли, хочу, чтобы мама позвала меня из своей комнаты, хочу увидеть, как папа баюкает своего новорожденного младшего сына. Но я благодарна вам, Журден. Пожалуйста, сообщите плохие новости нашему деду. Уже это – тяжкое испытание. И поддержите Сидо, для нее это большое горе.
– И для вас тоже! Но, глядя на вас, понимаешь, что вы готовы встретить любой удар судьбы с гордо поднятой головой!
– Я стараюсь.
Молодая женщина отвернулась и стала складывать вещи Анатали в большую кожаную сумку. Дора, которой заняться было нечем, выскользнула в коридор, надеясь разыскать Лорика. В комнате, где они с любовником провели ночь[15], кто-то судорожно рыдал. Она легонько толкнула дверь и тут же увидела, что на широкой кровати лежит хозяин дома. На паркете рядом с кроватью сидел Лорик.
– Святые заступники! – пробормотала она, крестясь от страха.
На лице Шамплена застыла безобразная гримаса, а само лицо было воскового оттенка, с лиловыми разводами. Корка льда на коже начала таять, отчего его седые волосы и открытые участки тела приобрели неестественный блеск.
– Лорик, что с ним?
– Уходи! – крикнул тот.
– Неужели твой отец…
– Да, он повесился! Мы оставили веревку на его шее до прихода доктора, а может, и полиции, хотя, по-моему, достаточно и моего зятя, который уже тут, в доме. Ты бы тоже могла сделать что-нибудь полезное: возьми у Жасент ботинки и сходи в деревню за врачом. Адрес спросишь в универсальном магазине.
– Я схожу куда скажешь, мой хороший! Господи, горе-то какое! А ведь ты так радовался, что едешь к родителям…
– Заткнись, Дора, и делай, что я сказал! И впредь постарайся избавиться от своего сельского говора!
Слышать такое было обидно. Дора взяла свое пальто, шерстяную шляпку и вышла из комнаты, с трудом сдерживая слезы, и тут же столкнулась нос к носу с тепло одетой Сидони.
– Прошу прощения, мадам! Вы, наверное, идете к своему деду, в деревню? Если вы не против, я пойду с вами. Я совсем не знаю этих мест, а Лорик попросил привести доктора.
– Выкручивайтесь сами! Идите прямо по дороге, ориентир – церковная колокольня, – отрезала Сидони. – И позволю себе заметить, ваше присутствие в этом доме – оскорбление для наших покойных родителей. Они не жаловали распутных девиц, таких как вы. Так ч