Странное предчувствие мешало ей постучать в дверь и войти. Жасент даже обрадовалась бы, если бы соседки не оказалось дома. Но нескладный силуэт Артемизы уже появился на фоне пожелтевшей занавески, служившей защитой от насекомых.
– Милостивый Иисусе! Гости, в такую пору? Жасент, входи скорее! Ты не привела с собой Калеба, моего питомца?
И она засмеялась искренним, пронзительным смехом. Артемиза кормила Калеба грудью до тех пор, пока ему не исполнилось восемь месяцев – возраст, когда она приучила его есть кашу с ложечки. Между их семьями к тому времени возникли крепкие дружеские узы, и сейчас Жасент недоумевала, как эта порядочная, миролюбивая женщина может помочь ей узнать правду об Эмме и о Пакоме.
– Здравствуй, Артемиза! – сказала она. – Нет, Калеба я с собой не взяла. За ним присматривает мадам Рози. Полагаю, возиться с ним для нее удовольствие.
– Я бы на ее месте тоже была довольна! – воскликнула Артемиза. – Я очень люблю твоего маленького брата.
– Это естественно, ведь вы – его крестная, и это вы его спасли, потому что он больше не мог пить искусственное молоко. А где ваша Цезарин?
– Жактанс души в дочке не чает, вот и взял ее с собой. Они поехали на повозке к одному фермеру, что живет возле реки Ирокезов. После трех парней вдруг – хорошенькая девочка! Цезарин веревки из отца вьет, а он и рад!
Жасент подумала, что так даже лучше – можно будет поговорить без свидетелей. Она чувствовала замешательство, не зная, как лучше приступить к расспросам. К счастью, у Артемизы был дар располагать к себе людей.
– Садись-ка, чай еще горячий! – сказала она гостье. – Ничто не освежает лучше, даже в летнюю жару. Что нового у Сидони? Твоего брата я вижу чуть ли не каждый день, так что за него я спокойна. Лорик много работает, и его жена тоже. А Сидони в последнее время редко появляется в деревне.
– Магазин занимает все ее время. Кризис все никак не кончится, но дела у нее идут хорошо.
– Надо же! У нее есть деловая жилка…
После этой реплики в комнате повисла тишина. Жасент с тревогой всматривалась в лицо хозяйки, не решаясь озвучить мучившие ее вопросы.
– У тебя неприятности, Жасент? Говори, не бойся, матери-то у тебя нет! Если я сумею тебе помочь или утешить…
Растроганная такой заботой, молодая женщина заплакала.
– Матильда отправила меня к вам, потому что вы якобы знаете что-то важное о нашей Эмме, – произнесла она между всхлипами.
– Вот несчастье, прости господи! – пробормотала Артемиза. – Лучше бы Матильде помалкивать!
– Значит, это правда? Вам что-то известно?
– У меня язык не поворачивается… Святые небеса, вот уж чего я не ждала! Попала в переплет… Уж как я просила Матильду сохранить все в тайне, – разве мало несчастий свалилось на вашу голову?
– О какой тайне вы говорите? – слабым голосом произнесла Жасент.
– Господи, дело-то это давнее…
Артемиза с трудом справлялась с волнением. Ее пальцы сминали льняную салфетку, которой она вытирала посуду, а взгляд метался между двумя окнами, словно моля о спасении.
– Я чуть не рассказала все Сидони, когда она однажды приходила посмотреть на Калеба – вскоре после смерти ваших родителей. Но у меня не хватило духу, да и момент был неподходящий.
Жасент, чьи руки лежали на столе, так переплела пальцы, что они побелели в суставах.
Несмотря на доводы Матильды, она ожидала услышать имя Пакома в связи с постыдным инцидентом, в котором была замешана и ее молоденькая сестра.
– Расскажу тебе, как все было. Однажды Эмма доставила мне немало хлопот – с тех пор много лет прошло… Ты в тот год в деревню наведывалась редко. Жактанс был занят: осушал большой участок, и помогать ему приехали двое племянников – Поль, красивый парень восемнадцати лет от роду, и Фредерик, тот был на два года старше. Был июль, стояла жара, и молодежь по вечерам часто ходила купаться. Эмма увивалась возле парней, словно пчела вокруг горшочка с медом. Она любила позубоскалить, пококетничать… Думаю, Поль понравился ей, а она – ему. Меня это беспокоило, и, когда удавалось, я за ними присматривала, чтобы в случае чего вмешаться. Мать твою я решила не беспокоить, словом ей об этом не обмолвилась. И вот однажды вечером у озера я застала странную сцену…
– Эмму с Полем?
– Да, они были там, а с ними – бедняга Паком. Он радовался, заливался своим странным смехом, широко разевая рот, потому что те двое с ним играли – брызгали на него водой, а сами то и дело целовались. Ну что мне было делать? По сути, ничего дурного-то в этом не было. Я, честно скажу, растерялась. Спряталась в ивняке и стала наблюдать. Эмма была в белом платье, оно намокло и липло к телу. Хорошенькая – словами не передать! А потом я поняла, что наши голубки стараются избавиться от Пакома. Твоя сестра, я точно помню, поцеловала его, чтобы он ушел. И бедный дурачок убежал, хохоча и радуясь своей удаче.
– А потом что было? – спросила Жасент.
На душе у нее стало легче, и все-таки она с нетерпением ожидала продолжения.
– Эмма взяла Поля за руку, и они побежали в шалаш. Я решила предупредить Альберту, да, к несчастью, наткнулась на Шамплена. Он сказал, что его жена отправилась на улицу Лаберж, к отцу. Настроение у Шамплена было скверное – ни дать ни взять черный медведь… Я испугалась, что он набросится на дочь и на Поля с кулаками, поэтому придумала какую-то историю и вернулась домой.
Артемиза умолкла – задумчивая, погруженная в воспоминания о событиях давно ушедших лет.
– Спасибо, что рассказали мне правду! Наверное, вы тоже задавались вопросом – ну, об Анатали… Отцом девочки может быть племянник вашего Жактанса, – предположила Жасент. – Что с ним сейчас?
– Увы, Поля уже нет в живых.
Свернувшись клубком, Паком лежал на кровати, застеленной грязными простынями. Подушку он давно порвал, в бог знает котором по счету приступе ярости. В глубине своей сумрачной души Паком знал, что доктор с минуты на минуту поднимется по лестнице, отругает его ледяным тоном, а затем сделает один или пару уколов. И мама его больше не любит… Паком твердил это про себя, плача от испуга. Это произошло не сразу. Еда постепенно становилась все более пресной, потом его лишили сладостей и выпечки. Когда Паком жаловался, глядя на неаппетитное блюдо, Брижит заводила песню об экономическом кризисе – послушать ее, так ничего подобного еще не бывало в мире. Она жаловалась на то, что кончились деньги, а сама прятала их под матрасом.
Если Паком вел себя неспокойно, требовал поцеловать его на ночь, она молча качала головой и в ее глазах появлялся странный блеск, которому он не находил объяснения. Посторонний наблюдатель сказал бы, что это садизм, но ни мать, ни сын такого слова, конечно, не знали.
Доктор Сент-Арно однажды упрекнул вдову в том, что Паком живет в антисанитарных условиях.
– У меня больше нет сил его купать и обстирывать! Он все пачкает. Особенно по ночам, да только я не хочу вам об этом рассказывать, – отвечала Брижит. – Нужно отдать его в специальное заведение.
Полоумный парень услышал это и все понял. Он уже попадал в больницу, и ему там было очень плохо. Паком любил гулять по полям в окрестностях Сен-Прима, не важно, шел ли снег или волосы ему трепал июльский ветер… Сейчас же Паком снова сидел под замком и все его тело болело от вчерашних побоев. Он все плакал и плакал. Когда доктор уйдет, Паком забудет Эмму… Вчера он подумал, что нашел ее, только маленькую, но девочка его испугалась. И всё из-за этой дрянной собаки!
«Противная псина! – злился парень, сверкая глазами. – А Эмма – хорошая, Эмма – красивая…»
Это был всплеск радости и света в хаотичном мраке, сгущавшемся с каждой секундой. Воспоминание об Эмме связывало Пакома с теми спокойными днями, с тем счастливым временем, когда мать его любила, а Матильда угощала тортом…
Глава 12Тайна раскрыта
Растерянная Артемиза кончиками пальцев постукивала по деревянной столешнице. Женщина сама не верила, что обо всем рассказала, раскрыла секрет, который ей удавалось хранить годами.
– Конечно, я подумала об этом, когда ты разыскала Анатали, – стараясь говорить как можно мягче, призналась она. – «Может, это ребенок нашего Поля?» – сказала я себе.
– По срокам все сходится, – вздохнула Жасент. – Моя племянница родилась в марте. И, в некотором смысле, это предположение меня утешает. Поль и Эмма хотя бы были друг в друга влюблены!
– Ну, бедный мальчик точно был влюблен, – уточнила Артемиза, и вид у нее почему-то был смущенный.
– Когда он умер? Недавно? Мне бы так хотелось с ним поговорить, узнать побольше об их с Эммой романе!
К удивлению Жасент, хозяйка дома отвернулась, чтобы скрыть печальное выражение лица.
– Ох! Уж лучше я все тебе расскажу, раз начала! Думаю, Поль и ваша сестрица встречались до середины августа, но мне было уже не до того. Со дня на день я должна была родить третьего ребенка, и мне часто хотелось прилечь – болели ноги. И вот незадолго до родов брат Жактанса приехал за сыновьями на машине. Видела бы ты лицо Поля! Жалко было на него смотреть. Можно было подумать, что его отправляют в тюрьму. Перед самым отъездом Поль шепотом – так, чтобы никто не слышал, – спросил у меня, можно ли написать на наш адрес письмо для Эммы, чтобы я его ей передала. Ты меня знаешь: я расчувствовалась и согласилась. А он и говорит: «Тетушка, мы с Эммой наверняка скоро поженимся. Я должен поговорить об этом с родителями». Я, конечно, обрадовалась, что наши семьи породнятся. Но в голове невольно промелькнула мысль: у молодых есть повод поспешить. Ну, ты меня понимаешь…
Взволнованная Жасент кивнула. Она боялась того, что ей еще предстояло услышать. Разумеется, случилось что-то ужасное, что расстроило планы счастливых влюбленных. Во рту у нее пересохло от волнения, и она сделала глоток чаю.
– Но твоя сестра все испортила.