Испугавшись, что они могут отойти от темы, ради которой она явилась, Брижит заявила:
– Это не самое важное! Я пришла по другому делу. Только пусть это останется между нами. Вчера вечером Паком рассказал мне, что Эмма Клутье якобы его однажды поцеловала. Он постоянно твердит о том, какая она красивая и добрая, все уши мне прожужжал. Вот я и подумала: не принудил ли он Эмму – ну, вы понимаете! – лет восемь назад, если я ничего не путаю со сроками… В таком случае Анатали может быть моей внучкой. Может, спросите об этом свои карты таро? У меня сердце не на месте: боюсь, как бы Паком снова не убежал и не сделал с девочкой чего-нибудь дурного!
Потрясенная Матильда, опустив глаза, рассматривала рисунок на скатерти. Перед ее мысленным взором промелькнуло ласковое личико Анатали – какой она запомнила ее, когда девочка играла с козлятами под плетеным навесом.
– Мадам Пеллетье, откуда вы это взяли? – ответила наконец знахарка. – Что за нелепые домыслы?
Сухой тон Матильды немного отрезвил гостью, и вдова погрузилась в молчание. Ее голубая мечта таяла на глазах, однако так легко она не сдастся!
– И кто же, по-вашему, отец этой девочки? Наверняка кто-то из наших краев! И никому ничего не известно? А сам он так и не дал о себе знать?
– Некоторые мужчины не отличаются высоконравственным поведением, – отвечала Матильда; она не собиралась рассказывать Брижит правду.
– Но я же ничего не выдумываю! Стоит Пакому заговорить об Эмме, и он становится сам не свой – то хнычет, то смеется!
– Может, все дело в том, что Эмма разговаривала с ним по-доброму, не насмехаясь. Ваш сын так нуждается в ласке! Малейшее проявление симпатии его будоражит. И разве вы забыли о главном? Это Паком нашел труп Эммы и вытащил его на берег во время разлива. Для него, бедняги, это было очень сильным потрясением. Мадам Пеллетье, мне не нужны карты, я отвечу и без них: Анатали не ваша внучка. Клутье не рассказывают об этом всем и каждому, но они знают, кто отец ребенка – этого парня уже нет в живых. А вы постарайтесь держать Пакома под замком. Его тянет к Анатали, ведь она похожа на свою мать. Ему кажется, что это Эмма. И вы правы – может произойти несчастье.
Матильда встала из-за стола, сняла фартук и взяла с буфета корзинку.
– Господин кюре дожидается обеда, который я обычно ему приношу. До свидания, мадам Пеллетье!
Брижит вышла на крыльцо следом за знахаркой. На улице царила влажная, удушающая жара. Свет слепил глаза.
– У меня уже нет сил, – призналась вдова плаксивым тоном. – Придется все-таки отправить Пакома в лечебницу.
– Это ваше право, – кивнула Матильда. – Никто вас в этом не упрекнет. Вам становится все тяжелее о нем заботиться.
– Это правда. Господи спаси! – произнесла Брижит, чуть не плача.
Нетвердой походкой она пошла прочь.
«Бедняжка! – подумала Матильда. – Я лишила ее мечты, – женщину, которая не смогла порадоваться общению со здоровым, нормальным ребенком!»
Глава 16Во имя любви
Жасент поставила тушиться фасоль, сдобренную луком и салом, и увидела в окно входящую в сад Матильду. Похоже, знахарка решила ее навестить. В ярком утреннем свете было заметно, как постарела Матильда. Ее волосы, когда-то черные, стали серебристыми, лицо уже не казалось таким надменным – оно поблекло и осунулось, спина едва заметно сгорбилась. «Господи, такое впечатление, будто она несет на плечах все несчастья этого мира!» – подумала Жасент.
Растрогавшись, она выбежала в прихожую навстречу гостье.
– Скорее в дом, тут прохладней! Уже с утра такая жара! Тебе не следовало идти так далеко, Матильда. Я сама собиралась вечером к тебе заглянуть. И мы бы наговорились всласть: Пьер с детьми отправляются на рыбалку. Извини, что не пришла в среду, как договаривались. Я знала, что Анатали хочет что-то тебе рассказать.
– Теперь между нами нет никаких обид.
– Вот и прекрасно! Анатали чуткая, ласковая девочка. Вчера я тоже не могла прийти – была у Лорика на ферме. Он возился в огороде, и я наконец смогла рассказать ему об Эмме и о Поле Тибо.
– Ты во вторник и Сидони все рассказала? – спросила знахарка. – Как она к этому отнеслась?
– Разумеется, была шокирована! Упрекала себя в том, что ничего не заподозрила. И поначалу рассердилась на вас с Артемизой. По правде говоря, Лорик тоже не обрадовался. Хоть это и стало для него облегчением – то, что мадам Тибо рассказала о своем племяннике. Теперь Лорик хотя бы не подозревает Пакома! Несмотря на потрясающие новости, мой брат работал не останавливаясь – ты ведь его знаешь! Сажая капусту, обронил только: «Поль Тибо был славным парнем, не из тех, кто бегает за юбками. Вот уж на кого бы я не подумал!»
Жасент пододвинула гостье стул, и та поспешила присесть.
– Стакан воды или, может, чаю?
– Чаю! И что же решили наши близнецы? Надо ли всем об этом рассказывать или лучше сохранить тайну Артемизы?
Жасент неуверенно пожала плечами.
– Думаю, им обоим все равно. Лорик наслаждается вновь обретенным счастьем, строит грандиозные планы по поводу своих земель и скотоводства. Что же до Сидони, она предоставила решать мне. Матильда, я так за нее беспокоюсь! Такое впечатление, что она собирается уехать от нас, и это странно! Хотя, может, она и права. В Квебеке ее коммерция наверняка бы процветала, Сидо могла бы сделать себе имя в мире моды.
Матильда без особой уверенности покачала головой. Сидони Клутье всегда оставалась для нее загадкой, в ее помыслы невозможно было проникнуть.
– Ха! За нее не тревожься, характер и выдержка у этой девочки стальные. Лучше расскажи, что слышно о Доре. Их с Лориком согласия больше ничто не омрачает?
– Нет. Они выглядят еще более счастливыми, чем прежде. У меня была возможность поговорить с невесткой, пока я заваривала для нее чай. Дора рассказала, что Лорик открыл ей душу, поведал о своем странном поведении по отношению к сестре-близняшке, о своих нечестивых мыслях и даже о том, что ревновал Сидони к Журдену. Слышать такое было тяжело, но зато потом Дора успокоилась, по-настоящему успокоилась. Лорик уверен, что исцелился от своего безумства – это его собственные слова.
– Слава Господу! – вскричала знахарка. – На крестинах, когда Дора призналась в том, что видела их с Сидони, я испугалась худшего. Не знала, что и сказать, ведь плотские отношения между братом и сестрой – это страшный грех, табу, древнее как мир. А Лорика с Сидони влечет друг к другу, как это бывает у любовников. Твоя сестра противится этому изо всех сил, но брат… Мужчины легче поддаются страсти. Помнишь, когда он решил уехать, я сказала тебе: «Мудрое решение. Лорик поступает правильно»? Мы сидели у меня. Ты пришла сообщить о том, что твой брат настаивает на отъезде. И, полагаю, ты прекрасно понимала почему: Лорик страшился собственных чувств. У него были причины бежать подальше отсюда.
Матильда с задумчивым видом кивнула. Она смотрела на молодую подругу с нежностью, счастливая уже оттого, что Жасент по-прежнему, без обычных женских ухищрений, красива – длинные блестящие волосы, лицо Мадонны, глаза бирюзового оттенка в обрамлении золотистых ресниц…
– Глядя на близнецов, я всегда ощущала исключительную связь, существующую между ними, – безграничную любовь, подобную чистейшему бриллианту, – продолжала знахарка. – И говорила себе: о, этим двоим трудно будет разлучиться, когда придет время выбрать в жизни свою дорогу!
– Сидони обмолвилась об этом однажды, вскоре после гибели Эммы. Сказала, что хотела бы жить с Лориком как жена, но в целомудрии. Однако вряд ли им бы это удалось – учитывая то, как они любят друг друга.
– Я верю в перерождение душ, моя красавица. Женщина, приютившая меня, та, что меня обучала, прочла много книг, но даже если бы она не прикоснулась ни к одной из них, ее дар проявился бы каким-то иным способом. Ей достаточно было подержать кого-то за руки и послушать, что говорят потусторонние сущности, чтобы понять, кем был этот человек в своем прошлом воплощении. И зачастую выяснялись поразительные факты! У твоих брата с сестрой мог быть страстный роман несколько десятилетий, а то и столетий тому назад, и сила этой любви подтолкнула их души к тому, чтобы одновременно оказаться на земле и даже в лоне одной женщины, – чтобы больше не расставаться, всегда быть вместе. И все же они восстали против фатума и победили его!
Жасент залпом выпила чай. Она даже не заметила, что он уже остыл. В который раз она не решалась поверить в проникнутые мистикой речи знахарки, произнесенные доверительным тоном, словно это был огромный, очень важный секрет. Жасент старалась быть доброй христианкой и не пропускала мессу, и веры в Господа, такого, как Его рисует катехизис, с Его заповедями, ей было вполне достаточно.
– Прости, Матильда, но я не очень верю в то, что ты называешь перерождением душ.
– Что ж… – Старшая подруга вздохнула. – Я не сержусь: люди часто реагируют так же. Им нужны неопровержимые доказательства.
– А кем же была я двести лет назад? – улыбнулась Жасент.
– Это не шутки, Жасент. Мне бы ох как хотелось иметь такой же дар, как у моей благодетельницы! Напрасно я пыталась проникнуть в тайну прошлых жизней некоторых своих посетителей, надеясь им помочь, – у меня ничего не вышло. Мне она сказала, что я уже жила в этих прекрасных краях, но очень давно, еще до приезда первых колонистов. Только представь: тогда я была мужчиной, шаманом (ну, или колдуном, если так тебе больше нравится), и пользовалась у соплеменников, алгонкинов, большим уважением.
– Знаешь, я тоже могла бы придумать что-нибудь в этом роде! У тебя индейские корни, и ты знахарка.
Матильда пожала плечами – не впервые она слышала подобные возражения. Но предпочла настоять на своем:
– Не важно, кем я была в прошлой жизни, о близнецах я все увидела правильно! И, повторюсь, они избежали большой беды. Сидони сложнее… Ей хорошо бы родить. Ребенок смягчит ее натуру, сделает более женственной. Каждый раз, когда я вижу их с Журденом вместе, я говорю себе: эту пару связывает дружба, но их тела чужие друг другу. Нельзя не заметить неудовлетворенность и горечь Журдена, равно как и то, что Сидони до сих пор девственна…