— Мы можем быть свободны? — спросил Костя у офицера.
— Нет, постойте. Есть препятствия формального порядка. Вам нужно будет пройти в ратушу. Вы ведь иностранец, — он слегка улыбнулся, пытаясь скрыть нервное подергивание щеки. Этот благородный дон уже успел накропать донос — ради самосохранения, конечно.
В здании ратуши Константину пришлось ждать довольно долго. Все чиновники во всех странах мира примерно одинаковы. Чем дольше заставил ожидать просителя, тем больше будут тебя уважать, ибо ты обладаешь высшей формой власти — властью над временем.
Но на сей раз задержка была вполне оправданной: испанские чиновники изучали множество доносов. О чем и сообщили Косте, когда, наконец, пришли за ним. Посему его было предписано отправить в Мадрид, в суд Святой инквизиции. Обжалованию это решение не подлежало.
Его посадили в карету, которую, наверное, специально построили для перевозки преступников. В ней было лишь одно небольшое зарешеченное окно, поэтому по причине жаркой летней погоды там стояла невыносимая духота.
Мадрид находится в самом центре страны, поэтому, как не гнали лошадей, ехать пришлось целую неделю. Лишь когда копыта лошадей застучали по мощеной улице, а в карету стали врываться звуки большого города, Костя понял: они наконец-то достигли столицы Испании.
Карета остановилась, дверцы открылись. Узника ввели в двери большого дома и опять же заставили ожидать в комнате, где кроме скамейки, не было ничего — лишь черное и отчего-то страшно отталкивающее распятие висело на беленой стене, напоминая скорпиона с поднятым для смертельного удара хвостом.
Служитель в длинном черном одеянии, черной шапочке на голове и с крестом на груди вошел и прочел по бумаге:
— Господин Росин?
— Это я, — встал Костя.
— Вы приглашаетесь в зал судебных заседаний. Как видите, вам не пришлось долго ждать. Вероятно, ваше дело будет рассмотрено быстро, и вас отпустят. Прошу.
Его ввели в небольшой по размерам зал, где над столом, за которым сидели три человека в таких же черных одеждах, что и у служителя, приведшего Костю, висело большое деревянное распятие. Секретарь с пером в руке устроился в углу, чтобы делать протокол допроса.
— Господин Росин, вы находитесь в зале суда Святой инквизиции Королевства Испании, — заговорил на немецком чиновник. — Просим отвечать на наши вопросы четко, ясно, правдиво и без околичностей. Причиной, по которой вас доставили в суд, явились донесения офицеров судна «Дофин», имевших случай общаться с вами и слушать вас. Отвечайте на первый вопрос — верите ли вы в колдовство?
Костя знал, что если он скажет «нет», то уже будет признан еретиком. Ведь инквизиция свято верила в существование колдунов, а отрицание их присутствия в жизни означало бы, что допрашиваемый отвергает и борьбу с ними. Но если бы Костя сказал «да», то суд решит, что подсудимый знает об этом предмете больше, чем ему положено.
— Да, я верю в колдунов, хотя вашей светлости нужно было уточнить, что такое колдун.
— Это наше право — делать уточнения или нет. Итак, согласно материалам доноса, на судне «Дофин» вы открыто занимались предсказаниями, одно из которых сбылось, чему были свидетелями все офицеры судна и капитан. Вы точно предсказали время начала бури. Вы можете подтвердить, что предсказания такой точности могут быть следствием колдовских манипуляций?
— Нет, — твердо отвечал Константин. — В этом случае колдунами можно было бы посчитать очень многих животных, которые предчувствуют за несколько дней наступление бури.
— Но вы — не животное, сударь, а человек, вы живете по другим законам. Никто из офицеров судна, в том числе капитан, несмотря на их опытность, не могли предположить, что назавтра будет буря. Значит, вы обладаете неким сверхъестественным даром, которым обладают все колдуны. Так вы колдун, господин Росин?
— Нет, я не колдун, но обладаю способностью предсказывать будущее.
— Но никто из нормальных людей таким свойством не обладает. Будущее — в руце Божей, а покушаться на обладание Божьими свойствами — есть великое заблуждение и ересь. При вас был мешок с травами. Вот он, — и судья показал на мешок Кости, который лежал на столе перед ним. Рядом лежала и его сабля. — Для какой цели вам были нужны эти травы, среди которых мы обнаружили и явно вредоносные для человека растения?
На всякий случай чиновник решил подстраховаться: если не выйдет с обвинением в колдовстве, можно будет предъявить другое — в отравительстве.
— Когда я целый год жил среди туземцев Африки, то сделал этот сбор, чтобы при помощи его лечить людей. Я применял эти травы только во благо человека, но не во вред ему.
— Черного негра вы тоже считаете человеком?
— Да, ваша милость, и многие христианские подвижники, как вам известно, даже из Испании, ведут среди них миссионерскую деятельность, несут им слово Божье. А разве они бы занимались этим, не будучи уверенными, что их поймут? И черные люди их действительно понимают. Многие негры превращаются в христиан, ибо у них есть разум, равный нашему. А именно разум сближает нас с Богом. Мы сотворены по образу и подобию Его, о том говорит и Священное Писание.
— Что ж, вы говорите вполне разумно и как истинный христианин. Но вот ваши предсказания… — судья уткнулся в донос. — Вы предсказали и свой арест, и даже год казни королевы Шотландии Марии Стюарт, год начала морской экспедиции Королевства Испании и даже… даже ее провал. Вы сообщили о каких-то страшных и кровавых религиозных войнах между католиками и протестантами. Откуда у вас эти сведения? Кто внушил вам это? А то, что вы назвали точно время смерти самого капитана Фернандеса, разве это не говорит о том, что вами движут совсем не человеческие и не Божеские силы? В вас говорит дьявол, который и подсказывает вам, что произойдет в будущем! Согласны ли вы с этим?
— Нет, не согласен. Тогда и всеми библейскими пророками руководил бы никто иной, как дьявол! Разве пророк, апостол и евангелист Иоанн на острове Патмос диктовал «Апокалипсис» по наущению дьявола?
Судья вскочил со стула. Вытягивая вперед руку, он прокричал:
— Да этот человек просто издевается над нами! Его языком говорит сам нечистый! Я полагаю, что следует придать его пытке. Иначе мы ничего не добьемся от него. Никто не возражает против пытки, господа судьи?
— Никто.
Вообще-то, это было не по правилам. Святая инквизиция — это вам не палач Махрютка при Иване Грозном. Сперва надо лишь показать обвиняемому орудия пыток и дать срок одуматься и раскаяться. Ну, а если тот не одумался, тогда начать применение жутковатых «орудий труда», но сперва — понемногу, вновь призывая одуматься.
Видимо, многочисленные доносы заставили судей поторопиться. Или было в том еще что-то?
Константин с ужасом понял, что сам навлек на себя пытки Святой инквизиции. Он был настолько глуп, чтобы сообщить офицерам судна: его не только отпустят, но и сам король Филипп даст ему некую особую миссию. Это и в самом деле виделось в будущем. Но зачем, зачем было говорить правду, какой бес тянул его за язык?! Теперь инквизиторам хотелось проверить правдивость предсказаний, которые, конечно же, были подробно изложены в доносах.
«Правда… К чему она, если не приносит пользы ни тебе, ни окружающим? Вот выкручивайся теперь!» — грустно и даже как-то сочувственно проговорил внутренний голос.
— Тогда пусть отведут этого человека в зал пыток и применят к нему самые строгие средства.
— Ваша милость, — сказал Костя. — Я без страха приму ваши пытки, потому что уверен, что ими вы ничего не добьетесь. Но пытать ни в чем неповинных людей — это преступление даже не против этих людей, а против Создателя. Поверните свои головы назад. Смотрите, как Он взирает на вас. Ради справедливости и счастья Он пошел на крестные муки! Не совершайте греха!
— Это не вам, подозреваемому в колдовстве решать, где грех, а где — борьба с грехом! — грозно произнес судья. — Уведите!
Костя знал многое о методах пыток в инквизиторских застенках. Но коридор, по которому его проводили в зал пыток, потряс его. Справа и слева располагались камеры заключенных, представлявших собою узкие мрачные конуры, где дверями служили толстые дубовые доски, способные подниматься или опускаться. Эти доски были устроены так, что руки и ноги заключенного просовывали в вырезы между двумя досками, так что он не мог пошевелить своими конечностями. В других камерах, за решеткой, Костя увидел железные кресты, к которым заключенный был прикован цепями и был вынужден постоянно находиться в таком положении. К ногам привязывали тяжелые железные бруски, так несчастный не мог пошевелиться.
Иные камеры напоминали собачьи конуры, в которых засунули узника. Он едва мог там повернуться, не говоря уж о том, чтобы спокойно справить свои естественные надобности. Увидел Константин и яму-колодец, из которой выглядывала лишь голова заключенного, который смотрел на проходящего Костю глазами, полными грустной зависти. И Костя знал, что его нарочно проводят сейчас по этому «зверинцу», чтобы он знал: неповиновение инквизиции и грозит любому столь же долгими и разнообразными мучениями — с холодом, вонью, насекомыми безо всякой надежды выбраться на свободу.
А ведь большинство из этих людей не были виновны ни в чем. Ну, разве что в том, что разбогатели и вызвали зависть кого-то из соседей. Да-да, где уж тут быть святой вере! Речь опять, как и во всех жизненных обстоятельствах, шла, как правило, о деньгах.
Зал пыток, в который он был введен вместе с сопровождающим и одним из членов суда, оказался сводчатым мрачным помещением. Наверное опять же для устрашения здесь полыхал огонь в камине, на подставке которого были разложены различные орудия пыток. Иные уже успели накалить докрасна.
Но Костя знал методу инквизиторской пытки — она не должна была продолжаться долее пятнадцати минут. Обычно ей предшествовала лицемерная процедура, когда судья, положив руку на голову обвиняемой или обвиняемого в ереси или в связях с дьяволом, говорил: «Заклинаю тебя именем горьких слез, пролитых нашим Спасителем на кресте, если ты невинна (или невинен), пролей слезы. Если ты виновна (виновен), не проливай их!»