Бросив якоря в кабельтове от берега, Дрейк с подзорной трубой вышел к борту.
— Мы находимся, если судить по карте, как раз на широте Гвинеи. Почему я не вижу «черный товар»? Одни лишь обезьяны скачут по пальмам. Ну не буду же я продавать обезьян нашим белым переселенцам?
— Отчего же? — серьезно возразил стоящим рядом Костя. — Это — очень сметливые животные, их многому можно научить.
— Ах, не болтайте глупости, сэр, — сердито заметил адмирал. — А учению Христа обезьян тоже можно научить? Я думал встретить у здешних берегов черных людей и уже приготовил для них подарок, — Дрейк запустил руку в бочку, стоявшую рядом, доверху наполненную всякой стеклянной и медной ерундой.
Вдруг откуда-то из зарослей, росших по краю берега, стали выезжать узкие и длинные лодки пироги с черными людьми, которые гребли одним веслом, стоя на одном колене.
— Вот они, вот они, эти обезьяны! — в дикой радости воскликнул Дрейк. — Они совсем голые, в чем мать родила. Я вижу, что их лодки наполнены фруктами. Они везут нам фрукты! Какое гостеприимство. А ну, морская сволочь, — повернулся Дрейк к столпившимся у него за спиной матросам. — Живо по каютам, одеться получше! Принести все, что вы заготовили для этих людоедов! А уж с их царьками я сам рассчитываться буду. Уж напою их нашим английским джином, который сожжет им их черные глотки!
Когда лодки туземцев, которых было десятка полтора, приблизились к кораблям Дрейка, негры стали поднимать на руках и показывать морякам фрукты, причем они говорили что-то на своем языке.
— Хотят начать обмен, — сказал, улыбаясь, Дрейк. — Тоже непростые ребята.
— Они предлагают эти фрукты в дар, — предположил Константин.
— А вы откуда знаете, сэр? Вы что же, понимаете их язык? — недоверчиво посмотрел на Костю адмирал.
— Не то чтобы язык… — Костя задумался. Как объяснить, что можно понять не слова, но сам смысл? Энергетику, если угодно. Так и животное «понимает» человеческую речь.
В любом случае, негры не были настроены агрессивно.
— Ну, язык выпивки им понятен без перевода! — рассмеялся адмирал.
— Насколько я понимаю, они хотят подняться на палубу и осмотреть судно, — «перевел» Костя.
— А это можно. Почему бы не подняться? — согласился Дрейк. — Сбросить трап!
Когда был спущен веревочный трап, туземцы стали ловко карабкаться по нему, держа в одной руке огромные связки плодов. Скоро вся палуба была заполнена иссиня-черными совершенно голыми людьми, где лишь неширокий пояс с бахромой на талии, не прикрывавший ничего, оказался единственным предметом их одежды. Преклонив колени перед белыми, они с белозубыми улыбками вручили им свои дары, а потом даже попытались облобызать ноги.
— Уж не принимают ли они нас за богов? — спросил у Константина Дрейк.
— Во всяком случае, за высшую расу.
— Ну, мы и есть высшие существа в сравнению с этими обезьянами.
«Эх, политкорректности на тебя нет! — слово из далекого двадцать первого века пришло Косте на ум внезапно. — Ты их за обезьян почитаешь, а твои дальние потомки будут вылетать с работы прежде чернокожих…»
— А все-таки, черт возьми, девки их сложены прекрасно! — продолжал адмирал. — Эй вы, морские свиньи, — повернулся он к своим матросам, которые, видно, разделали мнение командующего: им не терпелось пощупать чернокожих красавиц. — Этих баб не трогать! Вот когда накупим этого товара, повезем в Америку, вот тогда дам вам вдоволь позаниматься с ними. Потом буду продавать их нашим переселенцам подороже. А как же? Ведь за двоих платить нужно будет, — предприимчивый Дрейк громко расхохотался. — Ну, дарите им свою ерунду. Видите, сколько фруктов вам натаскали… обезьяны. Сэр Росин, — обратился он уже к Константину, — вы такой всезнающий. Неизвестно, как далеко от берега их деревня, живут ли там вожди и чего те вожди любят из наших вещей.
— Попытаюсь выяснить, — сказал Константин, уже имея в голове один план.
Он обратился к одному молодому мужчине. Найти общий язык оказалось просто — этому помогают жесты и дружеское расположение. Просто «цивилизованные» матросы Дрейка не снизошли до негров. Вскоре, выучив несколько слов из местного диалекта, Константин выяснил — до ближайших селений рукой подать, все они — одно племя, и управляет ими, естественно, вождь.
Тут важно было правильно истолковать знаки и незнакомые слова. Константин вдруг вспомнил, что сразу две страны обязаны своими названиями таким вот ошибкам. В одном случае европейцы спросили название местности, а туземец решил, что они хотят немедленно встретиться с его вождем — «нголе». Так и появилось на свет название «Ангола».
Другой случай был в Северной Америке. Там на тот же самый вопрос индеец пояснил — его ДЕРЕВНЯ совсем рядом, да еще и рукой указал. А нынешняя Канада вряд ли похожа на крохотное индейское селение.
Еще удалось выяснить, что деревня в этих краях — не одна. Есть и еще несколько. Порой жители начинают войны между собой, но пленников едят в самых редких случаях. Константин понял, что это у них вроде ритуала — знака полной победы над врагом.
Константин отошел от своего «собеседника», мурлыкая хорошо знакомую в его стране и его времени песню Высоцкого. Самое интересное, что дикарь попытался ему подражать, и, что характерно, дуэт почти получился.
Но есть, однако же, еще предположение.
Что Кука съели из большого уваженья, —
Что всех науськивал колдун — хитрец и злюка:
«Ату, ребята, хватайте Кука!
Кто уплетет его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет —
вроде Кука!»
Кому-то под руку попался каменюка —
Метнул, гадюка, — и нету Кука!..
При последних словах Константин как-то не очень хорошо посмотрел на адмирала, но тот предпочел ничего не заметить. В конце концов, русским языком тут никто кроме Кости не владел.
Костя сообщил Дрейку, что, вероятно, здешние вожди (как и все прочие им подобные) любят все блестящее, да и от «огненной» воды не откажутся. К тому же, у них у самих наверняка есть заменитель той самой «огненной воды», но весьма слабенький.
— Что ж, будем поить. Как полагаете, не отправиться ли нам к вождю ближайшей деревни немедля? Думаю, бочка с пуговицами и бочонок с джином будут на первое время хорошим подарком местному князю. А эти обезьяны и потащат их на своих горбах. Не моим же морским ежам надрываться! Кстати, оружие брать нужно?
— Возьмите, но только холодное оружие. И этого довольно. Уверен, никто не станет на нас нападать, а если что, отразить атаку дикарей можно и шпагами.
— Поганить о них шпаги?! Впрочем, верно говорите. Тогда давайте готовиться к экспедиции.
Они шли по узкой тропе, проложенной в густых зарослях. Впереди двигались голые черные люди, двое из которых несли на головах по бочонку. Повсюду раздавались визгливые крики обезьян, пронзительные крики птиц, где-то в глубине леса рычал какой-то хищник. Костя уже знал, о чем он будет говорить с вождем племени, к которому они шли. «Пусть Америка спустя десятилетия наполнится чернокожими рабами, — думал он, — но эта экспедиция должна кончиться ничем. Вот и будет изменение истории, и вряд ли Богдан стал бы возражать! А там посмотрим…»
Сам Константин шел впереди, рядом со своим чернокожим собеседником. Пожалуй, его теперь и в самом деле можно было назвать именно так — без всяких кавычек. Парень оказался словоохотливым, это здорово помогало. Конечно, за пару часов путешествия язык так просто не выучить, как ты не старайся «погрузиться в среду». Но у Кости был здесь некоторый козырь — способности, которым в его веке присвоили бы приставки «сверх-» и «экстра-», а в шестнадцатом, не чинясь, называли чародейством и колдовством. И были весьма неправы: человеческая психика — тайна даже для ученых Костиного времени. И раз проснувшись (в минуту, когда решалось, жить человеку или нет), эти особые способности психики не только не заглохли, но раскрывались все новыми и новыми гранями.
«Внутренний голос», тем временем, ожил. Но на сей раз он не был похож на голос Богдана, да и мысли оказались иными. Сам ли Константин это подумал, или же нечто, пришедшее в его голову, было чужеродным — он так и не понял. «Я сделаю так, что культура этих дикарей останется в своем первозданном состоянии. Ведь перетащить их насильно или даже добровольно в цивилизацию — это равносильно гибели для них. Как много было знаю народов, погибших от насильственного сближения с так называемой цивилизацией! А кончилось все пристрастием к водке, табаку и ничегонеделанью. Путь „окультуривания“ должен быть медленным, постепенным, занимать столетия, тысячелетия, перешагнуть которые за один прием никак нельзя…»
Вспомнилась ему читанная в юности и в другом мире книга — из разряда фантастики. Там добрые европейцы из его времени проникли в параллельный мир, где тоже имелись свои дикари и свои «европейцы». После чего решили: нет, эти аборигены легкой добычей не станут! И спровоцировали между племенами грандиозную войну, в которой победа не должна была достаться никому. Зато началась яростная «гонка вооружений», да такая, что изобретениям бывших дикарей позавидовали бы военные из века двадцать первого. А когда цивилизаторы и впрямь появились, то имели столь жалкий вид, что аборигены приняли решение: нужно хорошенько подготовиться, а потом взять и как следует цивилизовать этих белых дикарей.
Кажется, автор осуждал «доброхотов». Да и Константин (во всяком случае, сейчас) склонялся к такой же мысли. А вот Богдан, когда Константин помянул эту книгу, сказал только одно:
— К чему сопли-то размазывать? Просто тамошние европейцы оказались слабее — во всех отношениях, не только в войне, но и в интеллекте. А интеллектуальный слабак… Ну, ты сам должен понимать…
Сейчас Константин думал только об одном: о том, что каждая культура бесценна в великой симфонии Человечества. У него словно бы отсекли часть мозга. Он отлично знал, что есть культуры, где принято кушать людей. Или — побивать женщин камнями за супружескую неверность. Или — обращать в рабство свободных прежде людей. Есть и «мелочи», которые порой становятся очень даже крупными: например, несоблюдение элементарной гигиены. Это тоже может быть частью такой культуры. И уж сколько тех самых культур считают своих представителей за «настоящих» людей, а всех прочих — нет, сложно даже сказать, во всяком случае, адмирал Дрейк тут точно одинок не был.