— Прошу тебя, не целуй меня так до той поры, пока мы не поженимся, — умоляла Анжела.
— Не могу тебе этого обещать, — хрипло ответил Филипп. — Ты и так уже вырвала у меня одну страшную клятву. Ты бы не приводила меня в такое бешенство, если бы я не любил тебя всем своим естеством. Я могу когда-нибудь просто задушить тебя, но я никогда не женюсь на другой.
— А я больше никогда и ни за кого не выйду замуж, — поклялась Анжела.
Мими в этот вечер, расчесывая волосы Анжелы, была тише обычного, — нет, она не была угрюмой, но и не проявляла обычного своего веселого нрава.
— Что с тобой, Мими? — спросила Анжела. — У тебя такой вид, словно бы ты потеряла свою самую закадычную подругу.
— Может, это и так, — горько произнесла Мими.
— Может, вы поссорились с Жаном-Батистом? — безучастно поинтересовалась Анжела, — ее мысли до сих пор витали в пространстве плотских наслаждений.
— Жан-Батист никогда со мной не ссорится, мамзель. Когда у меня возникает такое настроение, он тут же направляется на плантации.
— Что же в таком случае произошло? — рассмеялась Анжела.
Мими только молча покраснела, укладывая длинные, темные пряди ее волос в такую прическу, которая, она по собственному опыту знала, придает ее госпоже ухоженный и томный вид.
— У нас будет новый господин, — наконец вымолвила она.
Анжела была раздосадована. Она с чувством вины осознавала, что Мими с самого начала было все известно о ее тайных встречах с Филиппом.
— Ты знаешь, что я помолвлена с маркизом, Мими. Чего же ты хочешь?
— А это действительно тот человек, который вам нужен? — мягко спросила чернокожая женщина.
Анжела закрыла глаза. Голова ее покачивалась, повинуясь движению щетки.
— Да, именно он. — В тоне сказанного отразилась ее расслабленность, желание все новых и новых чувственных удовольствий. Наконец до нее дошел смысл их беседы, и она с раздражением широко открыла глаза.
— Это ничего не меняет. Я остаюсь полноправной и единственной хозяйкой "Колдовства". Правда, после уборки урожая мы с Филиппом отправимся во Францию, — спохватившись, добавила она.
Мими, дернув щетку, на мгновение замерла.
— Ты поедешь со мной, разумеется.
— Я?
В зеркале Анжела увидела, как у Мими от страха расширились зрачки.
— Ехать во Францию? О нет, мамзель, увольте!
— Не поедешь? — с удивлением воскликнула Анжела. — Почему же?
— Я не могу оставить детей! И Жана-Батиста. Ведь он мой муж. Я не хочу терять его.
— Все они принадлежат мне, а не тебе, — холодно напомнила ей Анжела.
У Мими перехватило дыхание.
— Да, мамзель. — Плотно сжав губы и вытянув их в прямую линию, она снова активно заработала щеткой. Установилась продолжительная тишина.
— Ты, конечно, поедешь со мной, Мими, — наконец нарушила молчание Анжела. — Ты же знаешь, что я без тебя как без рук.
Мими молчала.
— Мы вернемся.
Мими тяжело вздохнула.
— В любом случае, — добавила Анжела, — до этого еще далеко.
Отпустив Мими, она легла на кровать. Там все еще ощущался слабый запах тела Филиппа, но радость Анжелы от воспоминаний о любовных утехах была испорчена словами Мими. Они вызвали у нее в воображении неприятную картину: Мими, лежащую в объятиях этого громадного мулата, которого она называла "собственным мужем". Его облик вызывал у Анжелы отвращение.
День ее свадьбы начался с ясного рассвета после недели проливных дождей, которые вызывали у всех беспокойство. Свадебная церемония должна была состояться в церкви Святого Луи в Новом Орлеане. Свадебные подарки от Филиппа были ей доставлены в имение его родственником, мэром города, который прибыл в "Колдовство" довольно рано.
— Филипп просил вас непременно надеть это сегодня, — сказал он, передавая ей оклеенную шелком коробочку.
Открыв ее, она не смогла сдержать крика восторга. Она извлекла оттуда изысканное ожерелье, унизанное сапфирами и бриллиантами. Она тут же показала его дядюшке Этьену и тетушке Астрид, которые только что приехали, чтобы сопроводить ее в церковь в Новый Орлеан.
— Это — фамильная драгоценность, — объяснил мэр. — Он рассказал мне, что его отец трижды закладывал его в Англии, чтобы прокормить семью, но всякий раз отказывался продавать. Это — последняя оставшаяся у Филиппа драгоценность.
— Великолепно! — выдохнула тетушка Астрид.
— Ему просто цены нет! — пробормотал дядюшка Этьен, а Анжела, глядя на ожерелье, печально размышляла о том, что, вероятно, он примерял эту вещицу на шею Клотильды.
— Мой свадебный подарок Филиппу носит более практический характер, — уныло сказала Анжела. — Я передам его ему после бракосочетания.
— Надеюсь, он его оценит по достоинству, — сказал мэр с кислой улыбкой, давая ей понять, что знает, о чем идет речь.
Когда Анжела оделась с помощью Мими и Астрид, которым еще помогала и Минетт, тетушка надела невесте на шею бесценное ожерелье, закрывшее небольшое декольте ее подвенечного платья, затем поцеловала ее. У нее на глаза навернулись слезы.
— Ах, если бы твоя мать могла сейчас тебя видеть!
Они доехали до города в карете дядюшки Этьена. Лошади с трудом тащились по раскисшей от грязи дороге. Немощеные улицы Нового Орлеана были почти непроходимы, хотя в распоряжение пешеходов были предоставлены узкие дощатые тротуары. Тетушка Астрид с дядюшкой Этьеном нервничали куда больше, чем на свадьбе собственной дочери.
— На месте мэра я бы замостил эти улицы, — недовольно ворчала тетушка Астрид.
— Ну, а где месье мэр для этого достанет булыжник? — спросил ее дядюшка. — В наших краях кроме неоглядных прерий с колышущейся от ветра травой да целой армии мускусных крыс ничего нет.
— Его можно достать на судах, которые используют камень в качестве балласта, — торжественно заявила тетушка Астрид.
— Выходит, ты все уже продумала? — сухо отозвался дядюшка.
— По крайней мере, сейчас нет пыли, — сказала Анжела, которая нервничала так же, как и они.
Тем временем карета приблизилась к боковому входу в церковь.
Мими, сидя на козлах рядом с кучером, держала в руках небольшую сумочку, в которой лежали расческа и щетка Анжелы, а также другие необходимые ей предметы туалета. Жан-Батист сопровождал их верхом на лошади. Ему была предоставлена честь перенести госпожу на руках через грязь в раздевалку, где Мими и тетушка Астрид помогли ей привести себя в порядок и расправить вуаль.
Церковь была битком набита народом. Мэра не только все хорошо знали, но и в равной мере уважали, а его родственник — маркиз в городе считался пикантной, привлекающей всеобщее внимание фигурой. Его свадьба с этой эксцентричной мадемуазель Роже заинтриговала многих в городе, а некоторых даже просто разочаровала; в результате появились эти забавные памфлеты. Все хотели поглазеть на это бракосочетание, ведь присутствие на нем придавало этому событию большое общественное значение.
Когда Анжела появилась в церкви под руку со своим дядюшкой, со всех сторон раздались возгласы восхищения. "Скорее всего, это из-за ожерелья", — подумала Анжела. Но нужно признать, что мадам Бре превзошла саму себя, сшив просто великолепное свадебное платье из мягкого белого шелка. Оно соответствовало строгому классическому стилю, введенному революцией, и высокой, стройной фигуре Анжелы. Декольте благоразумно подчеркивало ее полные груди, поддерживаемые с помощью перекрестных штрипок, шитых мелким неровным жемчугом. Ниже них мягкими складками, почти до пят, ниспадала узкая юбка, которая завершалась небольшим шлейфом. На ее волнистых темных волосах красовалась жемчужная диадема, с которой свисала полукруглая прозрачная вуаль, подчеркивающая красоту ее выразительного лица.
Нет, она не обладала классической красотой, отметил про себя родственник Филиппа, не могла она и вдохновить мечтательную иллюзию о невероятной красоте ее младшей кузины, которая, словно мух, притягивала к себе мужчин. Лицо невесты представляло собой уникальное сочетание гордо смотрящих прямо перед собой голубых глаз, рта, который обладал не только благородными очертаниями, но мог в любое мгновение переходить от нарочитой, неприступной твердости к улыбчивости, сдобренной чувством юмора. У нее было такое милое необычное лицо. Оно, конечно, запомнится надолго, ведь классическая красота быстро забывается.
Когда его молодой родственник, высокий и красивый приверженец стиля, в котором все узнавали потомка аристократов старого режима, оказывался рядом с ней, то получалась поразительная пара. "Они всегда будут вызывать к себе уважение", — с удовлетворением думал про себя мэр. В церкви не было слышно никаких посторонних звуков, кроме шелеста одежды, когда, по требованию канона, члены конгрегации опускались на колени и вставали снова на ноги. В благоговейной тишине, когда молодая пара опустилась на колени перед алтарем, чтобы получить благословение их супружеского союза, величественное песнопение устремилось вверх к высоким сводам.
После торжественного шествия по проходу между скамьями они вышли на площадь, где их ожидал свадебный подарок Анжелы Филиппу, — красивая четырехместная карета, покрытая блестящим черным лаком, украшенная золоченым гербом Филиппа, запряженная двумя лоснящимися гнедыми лошадьми с белыми копытами. На лице жениха отразилась бесхитростная радость, и он посмотрел Анжеле прямо в глаза с такой любовью, что она тут же почувствовала слабость от нахлынувших на нее чувств.
Он помог ей сесть в карету. Они откинули назад ее верх, а Анжела с удовольствием разглядывала Пляс де арм, где солнце играло на блестящих мушкетах и начищенных сапогах городской гвардии в мундирах небесно-голубого цвета, выстроившейся шеренгой по просьбе мэра, чтобы отдать тем самым честь новобрачным. Когда она повернулась к гвардейцам, они вскинули вверх мушкеты, ловко перенесли их на другое плечо, снова подняли вверх, и потом вернули в первоначальное положение. Она помахала им рукой в белой перчатке, а они шумно ее поприветствовали. Там, за плацом для парадов и бараками, над набережной, они видели высокие мачты стоявших в порту кораблей, прибывших сюда из Соединенных Штатов, Европы, Вест-Индии.