Людка задумалась на мгновение, а потом ляпнула:
– Лучше лаванда, чем неизвестная гадость.
Я пожала плечами, а бабушка тем временем взяла в руки один пакетик, Петька взял другой.
Это были небольшие (примерно два на два сантиметра) полиэтиленовые, запаянные мешочки, в каждом из которых содержался непонятный порошок – то ли слегка оранжевый, то ли чуть розоватый. Я затруднялась точно определить его цвет. Порошок был не мелкий, но и не крупный. Скорее, гранулы, чем песчинки. М-да, что же это за дрянь такая?
– Чего ты хочешь от меня? – глянула я на Людку.
– Может, вскроем? – предложил Петька, не дав тете Люде ответить.
– И что? – спросила я сына.
– Попробуем, – пожал плечами он.
– Как? Разбавим в воде и в вену себе введем? А если помрешь прямо на месте? Нет уж, Петя, ты о таких экспериментах даже не думай. Не думай, слышишь! Где бы подобная дрянь тебе ни встретилась. Я ясно излагаю?
Сынок только хмыкнул, но пакетик в руках продолжал вертеть. Я забрала его у Петьки, сама повертела, понюхала, но сквозь полиэтилен никакой запах не проникал. Сама я такого порошка отродясь не видела. Хотя где я могла его видеть?
– Отнеси их Боярову, – сказала Людка, прерывая поток моих мыслей.
– Чего? – вылупилась я на подружку. Бабушка с Петей последовали моему примеру.
А Людка затараторила:
– Скажешь, что китаец оставил. Ну или китаянка твоя. Бояров же знает, что ты на китайцах кукукнулась. Скажи, что хочешь знать, что это такое, пусть отдаст своим друзьям в лабораторию. Может, прямо там и проверят. А если нет – Олег отправит еще куда-нибудь. Он лучше нас с тобой знает, где можно выяснить состав этой дряни. Денег я тебе дам. Вручишь моему благоверному.
Анна Ивановна тут же поинтересовалась, почему Люда сама не может отдать пакеты мужу.
– Так он меня тут же пытать начнет, откуда я их взяла, – как само собой разумеющееся заявила Людка. – А если выяснит, что у Светки… Он мне голову оторвет за то, что я плохая мать и не уследила, как дочь пристрастилась к наркотикам, даже если это и не наркотик, а потом и Светке достанется по первое число. Нет, Анна Ивановна, Олегу нельзя говорить, что это от меня идет. Да и Светка тогда точно будет знать, что я ее вещи проверяю…
Я поинтересовалась, не замечала ли Людка за своей старшей дочерью каких-нибудь изменений – или повышенной возбудимости, или, наоборот, депрессии. Подружка покачала головой. Пока никаких изменений не наблюдалось, но это может оказаться временным явлением, если не принять мер.
– Да я ее загружаю, чем могу! – заорала Людка. – Чтобы не связалась ни с какой компанией. Чтобы ей некогда было думать о компаниях и мальчиках. Ан нет – нахожу в портфеле эту дрянь! И что это может быть? О чем она думает? Ты помнишь себя в ее годы, Таня? Разве мы о наркотиках думали? Да мы про них вообще не знали! А ее подружки о чем в пятнадцать лет говорят? Ты не в курсе? О противозачаточных таблетках! Ты в пятнадцать лет знала, что это такое? Да мы в те годы их в глаза не видели! Это теперь – заходи в аптеку и покупай что хочешь.
– Так, хорошо, – заметила я. – Ты считаешь, что те времена, когда презервативы считались дефицитом, были лучше?
– Ну не знаю… – стушевалась Людка.
Петя слушал нас очень внимательно, Анна Ивановна в разговоре не участвовала, только головой качала.
В конце концов Людка просяще посмотрела на меня и спросила:
– Ну отдашь Боярову, а? Тань, ну ради пользы дела? Я ведь все равно их уже у Светки забрала. Надо выяснить, что это такое.
– Отдам, – вздохнула я.
Людка грохнула на стол стодолларовую купюру с большим президентом.
– Думаешь, на столько потянет? – округлила глаза я.
– А шут его знает. Вообще-то анализы сейчас все дорогие. Спросишь у Боярова. Вообще можешь сказать, что китайцы просили провести исследование. Ну наплети сама чего-нибудь, по ситуации. Разберешься. Чего мне тебя учить?
Я высказала предложение отдать порошки Ленке.
– Лучше не надо, – покачала головой Людка. – У Боярова связей больше. Все-таки его знают лучше, чем Ленку. Да и Ленка нюхастая. Может догадаться, что это от меня идет…
– Как? – не поняли мы с бабушкой.
– Ну не знаю… У Ленки такая интуиция… А вдруг это какой-нибудь противозачаточный порошок окажется? Или, наоборот, афродизиак? Да Ленка тогда тут же сама бросится на розыски китайцев. Нам это надо? Отдавай Боярову. С ним мне спокойнее будет.
– Хорошо, – кивнула я.
Мы еще посидели где-то с полчаса, выпили чаю, затем я отправилась проводить Людку до остановки. Она, конечно, даже не думала ехать общественным транспортом (Людка уже давно забыла, что это такое), но машину собиралась ловить у нас на углу. Не во дворе же? Я для страховки постою рядом, номер запомню. А мало ли что? Теперь такие времена пошли…
В общем, мы на угол выползли, Людка крылом махнула, тут же остановился потрепанный «Жигуль» с дедком за рулем, Людка уселась, со мной попрощалась, дедок обещал везти, как родную, – и они отчалили, а я не торопясь двинулась к своему подъезду.
Но добраться до него мне было не суждено.
На пешеходной заасфальтированной дорожке, идущей вдоль моего дома со стороны проезжей части, стояла машина, которой раньше тут не было – ну или я ее не углядела, болтая с Людкой. Во дворе-то я осмотрелась и, не заметив «БМВ» или еще каких-то странных тачек, успокоилась. Из машины (какой-то иномарки, модель я не определила) при моем приближении вышли два молодца (не те, с которыми мне уже довелось ездить, и не тот, что сидел у нас на лестнице), резвенько поскакали в направлении меня, а приблизившись, пустили мне в лицо струю какой-то гадости.
Я успела помянуть их по матушке, потом отключилась.
И что же это была за гадость?
Глава 11
Очнулась в какой-то комнате без окон, лежа на широком матрасе, брошенном на пол. Над дверью горела тусклая лампочка без абажура. Пол оказался деревянным, стены – каменными, не обшитыми деревом и не обклеенными обоями. Кроме матраса, в комнате ничего не находилось – ни на полу, ни на стенах.
Я приняла сидячее положение. Огляделась внимательнейшим образом. Пусто. Голо. Ничего. Даже параши и умывальника. Вот сволочи. Правда, кто эти сволочи, я еще не знала, но все равно их таковыми считала. И куда-то меня, грешную, привезли?
Очень хотелось пить, голова не могу сказать что болела, но казалась какой-то тяжелой. В общем, было несколько муторно. Не подташнивало, но какая-то гадость в горле стояла. Водицы бы сейчас колодезной… Ну или кока-колы. Нет, фанта вообще-то лучше бы пошла.
Я встала. Чуть-чуть закружилась голова, но это быстро прошло. На всякий случай все-таки держась за стеночку (на твердый пол падать не хотелось – хотя бы из тех соображений, что тогда может сотрястись дом и на меня обвалиться, я же не знала, насколько он тут крепкий), тронулась в направлении двери. Для начала прислушалась, потом даже ухо к ней приложила. Ни звука. Я еще немного послушала, так ничего и не услышала и решила сама создать звук.
Шарахнула кулаком по двери, потом еще разок, затем добавила голосом. Никто не отзывался. Да что ж это такое?!
После издания и создания звуков все-таки дверь попробовала. А вдруг открыта? Как-то я сразу не сообразила ее подергать, приняв как факт, что меня тут держат не в качестве почетной гостьи. Но, конечно, дерганье ни к чему не привело – дверь оказалась заперта. Чего и следовало ожидать.
Затем я присмотрелась к замку. Хлюпенький. С моей-то силушкой молодецкой выбить его ничего не стоит. Дверь, по идее, в комнату открывается, если бы в коридор, тогда бы вообще ерунда была, но и так попытаемся. Я примерилась, подняла ногу – и со всей силы по замку шарахнула. Дверь содрогнулась, щепки и штукатурка посыпались. Мне ее сотрясения придали сил – и я еще разочек шарахнула ногой. С третьего раза замок вылетел с мясом. Тогда я дернула дверь за ручку, ее саму, правда, не выломала, но оставила за собой несколько покореженной. Оказалась в погруженном во тьму коридоре, вдоль которого по обеим сторонам шли какие-то двери. Я для порядка дернула парочку, но все они оказались заперты, а заниматься их вышибанием желания не было. Какое мне дело, что там за ними скрыто? Мне выбираться надо отсюда.
По всей вероятности, я находилась на подземном этаже. Во-первых, в предоставленной мне комнате отсутствовали окна, во-вторых, оказавшись в коридоре, я почувствовала себя в каменном мешке. В комнате тоже чувствовала, но тут… Интуиция говорила, что я под землей, хотя ни гнилью, ни затхлостью не пахло, вода нигде не стояла, но тем не менее. По крайней мере, я не в совковом дачном домике, в которых мне доводилось бывать. В них-то в подвалах черт знает что творится… А тут все в камне… Водица никакая не проникает. Но и свет дневной тоже. Хотя, наверное, уже ночь. Сколько я была в отключке?
И что там с моими? Да они, наверное, уже испсиховались! Господи, я же Людку пошла на машину сажать… И что дальше? Мои-то уже могли и милицию вызвать… Нет, для начала Зойка, наверное, картишки раскинула. Что-то они там показали? Мне бы тоже хотелось знать, у кого я в гостях.
Оглядевшись в коридоре (а свет попадал в него лишь из выделенной мне комнаты), я не заметила никаких лампочек, хотя, наверное, они тут где-то и имелись, и тем более выключателей. Решила двигаться на ощупь, так как света, попадающего в коридор из моей комнаты, хватало лишь на весьма ограниченное пространство. Прошла в одну сторону, уперлась в глухую стену, ощупала ее, никаких дверей не нашла. Пришлось поворачивать. В другую сторону шла дольше, затем чуть не грохнулась на ступеньках, идущих вверх. Порадовалась, что все-таки приблизилась к выходу из заточения. К сожалению, перил по бокам не было, так что, ни за что не держась, стала подниматься вверх. Поднялась и оказалась у еще одной двери, конечно, запертой. Ощупала для начала стены вокруг в поисках выключателя, опять не нашла. Да где же они у них, черт их дери?! Стала ощупывать саму дверь. Тоже, зараза, открывается вовнутрь. И выбивать тут замок не очень удобно – стою снизу на ступеньках (хотя верхняя и широкая, но тем не менее), еще грохнусь, не дай бог. Но надо пытаться. Никакой добренький дядя мне тут двери не раскроет.