Она вскочила на ноги. Ее сердце учащенно забилось. У нее пересохло во рту. Что бы это все значило? Или янки отступили, или наоборот…
Патриция быстро вскочила и бросилась на улицу, схватив только свою шляпку, совершенно забыв о перчатках. Ей необходимо было знать, что же произошло на самом деле? Охваченная тревогой, она бежала вниз по улице до тех пор, пока не встретилась с мальчиком-подростком, бегущим навстречу.
— Что такое? Что произошло? — спросила она его таким странным голосом, что даже сама удивилась.
— Канонерки, мэм! Они идут в Новый Орлеан. Корабли янки только что миновали форты, — прокричал он и убежал.
— Нет! Нет, это неправда! — воскликнула Патриция и повернулась, не зная, что ей делать.
Вдруг колокола церкви Христа ударили в набат. Немедленно к ним присоединились колокола церкви Святого Патрика. Патриция закрыла уши руками. «Нет, это неправда! Этого не может быть! Но с чего бы тогда церковные колокола били в набат?» — с отчаянием думала она.
— Это была паника. Самая настоящая паника, — сказала она вслух самой себе. — Нужно точно узнать, что же все-таки произошло?
Патриция приподняла юбки своего платья и быстро побежала в город. Приближаясь к центру, она увидела огромное скопление людей. Беспорядочная, хаотичная толпа сновала по улицам, кричала, волновалась, ревела. На Кэнэл-стрит Патриция едва увернулась от тяжело груженной подводы. Эта подвода, как и несколько других, следовавших впереди, была загружена тюками хлопка и направлялась к пристани.
Патриция с ужасом смотрела на все происходящее. Все было настолько страшным — паникующая толпа, рвущиеся вперед лошади, кричащие до хрипоты кучеры…
— Патриция, Патриция! — вдруг раздался из толпы чей-то голос.
Она обернулась на крик и увидела Полину Бовэ, машущую ей рукой.
— Полина! — крикнула Патриция и ринулась сквозь толпу к своей подруге. — Полина! Что происходит? Неужели это правда?
Лицо Полины было очень бледным, а глаза расширились от страха.
— Ох, Патриция, — произнесла она, — это правда. Они на подходе. Янки уже прошли форты.
— Ты уверена в этом? — спросила Полину Патриция, крепко ухватив ее за плечо.
Полина утвердительно кивнула.
— Мне сказала Сесилия Мойз. Она была вместе с отцом, когда они получили сообщение с фортов.
Наконец-то до Патриции дошел смысл сказанного, и она отпрянула назад. Итак, произошло непоправимое!
— Прости, Полина, но я должна возвратиться к маме, — сказала она машинально и побежала к себе домой.
Там царила полная паника. У дома стоял экипаж, и слуги сновали взад и вперед, укладывая в него вещи, коробки и наполовину заполненные дорожные сундуки. В центре зала стояла ее матушка. Она кричала на неповоротливых слуг и обмахивалась веером.
— Прекратите все сейчас же! — крикнула Патриция. — Прекратите! Слышите!
Все застыли и уставились на нее. Патриция пользовалась у всех большим уважением, но никто и никогда не видел ее кричащей.
— Но… но… Патриция! — вдруг возразила ей мать. — Янки близко. Все пропало! — закричала она истерически.
— Прекрати и успокойся! — приказала ей Патриция. — Мы никуда не поедем, Джозеф! — обратилась она к дворецкому. — Прикажи, чтобы все убрали из экипажа и поставили на свои места. Мы остаемся здесь, — сказала она холодным голосом. Патриция была также испугана, как все, но она знала только одно — с врагом надо встретиться лицом к лицу. Она ненавидела янки и могла бы убежать от них. Но она останется здесь и встретит их мужественно и достойно. Враги никогда не узнают, что она испугалась их.
— Но, мисс Патриция! Янки вот-вот будут здесь! — запротестовал Джозеф.
— Чего их бояться? Страшнее того, что уже сделало аболиционистское правительство, не будет, — спокойно и твердо произнесла Патриция.
— Но, Патриция! — запричитала Тереза.
— Прекрати, мама! Истерика тут не нужна. Мы никогда не были трусами. Мы останемся здесь и встретимся лицом к лицу с врагом! — хладнокровно сказала Патриция.
— Ох, моя дорогая дочь, — сказала Тереза дрожащим голосом, усаживаясь в кресло. — Я так хотела бы, чтобы Федерико был вместе с нами. Где он сейчас?
— Я уверена, что он сейчас там, где ему и положено быть: в армии. Неужели ты забыла, мама, что он солдат? — ответила Патриция.
— Он должен быть здесь! Он должен быть с нами! — обиженно, как ребенок, заявила Тереза.
— Мама, — сурово сказала Патриция, — Федерико — мужчина, и он сейчас там, где и подобает быть мужчине. Он вместе с другими солдатами должен защищать нас, и нет необходимости отрывать его от святой обязанности.
У Терезы появились на глазах слезы, и она взглянула затуманенным взглядом на свою дочь. Патриция проигнорировала ее слезы и попыталась ободрить мать.
— Я не собираюсь влиться в ту паникующую толпу на улице и не поеду на плантацию. Никто не знает, что может произойти по дороге в «Белль Терр». Совершенно не исключено, что рабы могут восстать, а для меня предпочтительнее столкнуться лицом к лицу с янки, нежели с рабами. И, кроме того, мы не можем оставить свой дом и имущество, а также слуг захватчикам, — убедительно заявила Патриция.
— Мне все равно! Черномазые могут сами о себе позаботиться, как они это всегда делают. Но я не желаю встречаться с янки… Не желаю и не буду! — заявила, в свою очередь, Тереза.
Патриция вздохнула. Никакие силы не могли заставить ее уехать из города. Ведь именно ее всегда слушались и слушаются слуги. И Тереза вынуждена будет с этим смириться.
Только благодаря спокойствию Патриции слуги вскоре пришли в себя и привели дом в порядок. Тереза поднялась к себе в комнату, чтобы отдохнуть и успокоиться. Патриция пришла туда же. Она сидела рядом с матерью и пыталась развеять ее мрачные мысли. Одному только Богу было известно, как ей самой удавалось сохранять спокойствие.
На улицах все время суетились люди. И это действовало на нервы Патриции. Там беспрерывно проезжали экипажи и фургоны, до отказа набитые вещами и людьми. Уже приближался вечер, когда Патриция заметила поднимавшиеся от реки черные клубы дыма. Ее тревога усилилась, и она решила обязательно выяснить, что происходит.
Снова надев шляпку, Патриция вышла на улицу и присоединилась к толпе, шедшей навстречу движению транспорта. Одним огромным бесформенным телом, недовольно ропща, толпа двигалась вниз к реке. Вместе с ней туда шла Патриция. Теперь она уже могла видеть не только черный дым, но и языки пламени. Было ясно, что пожар возник на пристани.
Когда она добралась до Кэнэл-стрит, то увидела настоящий кошмар — горели тюки с хлопком. Но не только они: пылали мешки с рисом, сахаром, кукурузой — всем, что с трудом было выращено и собрано на плантациях и из-за блокады задержалось на пристанях. Все богатство южан-плантаторов на глазах исчезало в огне. На пристани беспорядочно толпились люди, увозя на тачках рис, сахар и все, что еще не уничтожил огонь. Патриция смотрела на эту картину и, потрясенная, вспоминала описание ада у Данте.
Вдруг кто-то грубо схватил ее за руку. Она обернулась и увидела злобный взгляд незнакомого мужчины. Его одежда была изодрана так, что через дыры светилась рубашка; лицо было давно небритым и покрыто оспенными рябинами, и от него сильно разило алкоголем.
— Вы соображаете, что делаете?! — вскрикнула Патриция, стараясь освободить свою руку.
Мужчина громко захохотал в ответ.
— Да, я вижу ты хорошенькая! И, должно быть, сладкая, если попробовать! Порядочных женщин уже не осталось! Янки входят в город, и очень скоро ты будешь разделять с ними ложе. А поэтому я хочу с тобой немного поразвлечься, и ничто меня не остановит! — с этими словами он еще крепче схватил Патрицию и грубо толкнул ее, продвигая вперед.
Сначала она страшно испугалась, но, опомнившись, начала сопротивляться. Пару раз ей удалось сильно ударить его по лицу, но справиться с ним она, явно, не могла, а он все ближе и ближе притягивал ее к себе.
Сама мысль, что этот мерзкий пьяный тип вот-вот прикоснется к ней своими губами, казалась чудовищной. И вдруг какая-то сила оторвала и отбросила его от нее. Разгневанный мужской голос произнес:
— Негодяй! Как ты посмел прикоснуться своими грязными руками к леди? Я тебе сейчас покажу!
Бродяга поспешно удрал, а Патриция обернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя, и увидела знакомое лицо.
— Перри Маленсо! — радостно воскликнула она.
— Мисс Патриция! Что вы здесь делаете, да притом одна?
— О, Перри! Я так рада видеть человеческое лицо. Господи, я уже начинала думать, что весь мир сошел с ума. Посмотрите! Здесь сейчас как в аду!
— Мисс Патриция! Вам бы лучше отправиться домой. Это не место для прогулок. Только Богу угодно знать, что будет после того, как мы уйдем из города.
— Уйдете из города? — ошеломленно повторила она. — Что значит, уйдете?
— Неужели вы не видите, что мы отступаем? — спросил он.
Патриция осмотрелась и только сейчас отчетливо поняла, что толпа, идущая по дороге, состояла из одетых в серую форму солдат. И все они шли в одном направлении.
— А куда это идут солдаты? — спросила Патриция, все еще не соображая, что же на самом деле происходит. Ее охватила паника.
— К железнодорожной станции, — сказал Перри. — Мы отступаем.
— Солдаты? Все солдаты? Вы говорите, что вся армия покидает нас?
Маленсо покраснел от ее слов.
— Ну, не вся, а только регулярная армия. Генерал Лавель и полиция останутся здесь.
Патриция со страхом и мольбой смотрела на него.
— То есть практически вы оставляете нас без защиты? — спросила она.
— Искренне сожалею, мисс Патриция. Хотелось бы, чтобы все было по-другому. Когда я думаю о том, что могут натворить эти дьяволы, а тем более что вы — женщины и дети — остаетесь здесь, то прихожу в ужас. Но мы не можем допустить, чтобы наша армия была поймана здесь в ловушку и уничтожена, — сказал он с перекошенным от ненависти лицом.
— О, господи! Я никогда не думала, что они смогут прорваться через форты, — сказала Патриция.