— Я рада, — довольно проговорила правительница долины. — Это означает, что у него еще есть надежда на будущее.
— Это значит также, что он по-настоящему беспокоится о твоих людях. И о тебе тоже. Он считает, что ты работаешь слишком много.
Уна фыркнула.
— Не заметила, чтобы он себя щадил! — Глаза ее снова потемнели. — Я хотела бы поговорить с тобой о Морской Крепости, Пира. Как тебе у нас понравилось?
— Пока фальконер Тарлах сохраняет надежду на то, что жизнь сохранится и можно будет еще что-то создать, она не сдастся.
— Твои люди мне очень нравятся, — откровенно призналась Пира. — Ваши женщины похожи на нас, а ваши мужчины и юноши естественны и удовлетворены тем, что имеют. Уникальное положение, насколько я могу судить, и достойное зависти. Я бы с большой осторожностью приглашала сюда мужчин из соседних долин, хотя ваши женщины и нуждаются в мужьях.
Теперь мало кто согласен вернуться к прежней жизни.
Труднее понять твоих наемников. Они никогда не теряют вежливости и хорошо сработались с твоими людьми, но они еще не ваши товарищи, пока еще нет.
— Конечно, нет, но разве можно было ожидать большего за такое короткое время?
— Я не виню их, леди. Я сама не ожидала от них этого и даже не поверила бы тому, что вижу здесь ежедневно.
— Остальное тоже придет, конечно, если мы выживем. — Уна печально покачала головой. — Время интересное, конечно, но я знала, что меня ждет, когда нанимала их.
— Правда?
— Ну, конечно, не все, — ответила она с улыбкой. — Я не думала, что они останутся с нами так надолго или что станут нашими постоянными соседями.
Она распрямилась. Тарлах вопросительно посмотрел на нее, как будто хотел поговорить, поэтому она попрощалась с Пирой и направилась к нему.
Бреннан поприветствовал правительницу долины, потом ушел. Тарлах улыбнулся, когда они остались одни, и Уна видела, что он доволен тем, как продвигается работа.
— Мы опередили твои расчеты, Горный Сокол, — с такой же удовлетворенностью сказала она.
— Да, леди.
Она провела взглядом вдоль стены.
— Закончена?
— Да. Остается немного выправить платформу, но ничего существенного.
— Значит я могу отводить своих людей, тех, кто не будет сражаться. Они заберут с собой остатки имущества.
Тарлах кивнул.
— Как можно быстрее. Невозможно отблагодарить тебя за то, что ты сделала. Мои товарищи не выполнили бы и половины без помощи твоих людей, и только ты могла с ними справиться. Этого одного достаточно, а ты еще организовала и отход на высокогорье.
Она серьезно посмотрела на фальконера.
— Тебя удивляет, что я оказалась способной на это? — улыбнулась она.
— Нет, леди, — после недолгой паузы задумчиво ответил наемник, — больше не удивляет. Ты наследница, и это твои обязанности, а умение брать на себя ответственность — это у тебя врожденное. И тебя к этому готовили. — На его губах появилась улыбка. — Но это не уменьшает моей благодарности.
— Рада слышать, — с легким вздохом ответила Уна.
— Я не чувствую себя очень компетентной, когда думаю о том, что нас ждет.
— Ты справишься со своей частью, Уна из Морской Крепости. Может быть, одинокий воин перед битвой и чувствует себя спокойным и сильным — если такие дураки существуют, но тот, на ком груз ответственности, такого никогда не испытывает. С того момента, как мы узнали об угрозе, я боюсь за свой отряд.
Она посмотрела ему в глаза и увидела, что он не просто успокаивает и утешает ее.
— Спасибо за эти слова, — прошептала она. — Думаю, в предстоящие дни я часто буду их вспоминать, когда меня начнет покидать храбрость.
— Все мы будем держаться воспоминаниями, леди.
Уна опустила глаза, чтобы скрыть выражение жалости. Она никогда не поймет, как эти наемники выдерживают свой образ жизни, постоянную опасность, каждодневную угрозу утрат и сами утраты. Когда-то она считала их черствыми людьми, поддерживающими только самый поверхностный контакт с окружающими. После знакомства с Тарлахом она поняла свою ошибку и теперь знала, что фальконеры глубоко привязаны друг к другу, и вздрогнула в глубине души, подумав о том, что означает предстоящее сражение для человека рядом с ней. Удивительно, как он может так мягко и мудро обращаться с ней. Он прекрасно понимает необходимость вселять уверенность в других, что-то оставить в резерве и использовать его, когда вокруг воцарится ужас.
Она положила руку ему на плечо, слегка сжимая его.
— Будь сильным, Горный Сокол, но не взваливай все только на себя. Необходимо, чтобы ты и все мы отдавали без остатка все, что можем. Позволь нам, позволь мне разделить твою тяжесть в предстоящем.
Глава четырнадцатая
Всю ночь бушевала буря, и новый день оказался мрачным и холодным, но сухим. Дул сильный ветер. Море свидетельствовало о предстоящем усилении бури, волны были необыкновенно высокие, большая часть береговых скал скрылась под водой. И бились волны о берег сильно и грозно.
Тарлах стоял у окна помещения, в котором собрались все руководители Морской Крепости, и смотрел на беспокойный океан. Большую часть утра он молча простоял так, и товарищи с Бросающим Вызов Буре оставили его одного.
Неожиданно он выпрямился: принял решение.
— Убрать часовых со стены, — приказал он, не поворачиваясь. — Пусть они останутся только у Круглой башни. Когда протрубят тревогу и покажутся корабли, только немногие жители долины должны выйти на стену. Пусть бегают там в явном смятении и растерянности. Стена низкая, и с корабельных мачт будет видно, что творится за ней. Я хотел бы, чтобы враг напал, не подозревая о наших истинных силах и намерениях.
Рорик улыбнулся и пошел передавать приказ одному из часовых в коридоре. Это входило в его обязанности.
— Быстрей!
Все повернулись, услышав голос Горного Сокола. Тарлах застыл у окна, схватившись руками за раму.
Лейтенант передал приказ, потом присоединился к остальным, которые теперь собрались вокруг командира.
На горизонте виднелся целый лес мачт.
Они быстро росли, стали видны паруса, потом сами корабли, боевые и транспортные, судя по наружности, все окрашены в пурпурный цвет — очевидно, цвет их бога Султана. И над всеми кораблями высоко и гордо плыли знамена с полумесяцем, наводившие ужас на мир, в котором они родились.
Слезы показались на глазах Уны, как ни старалась она сдержаться.
— Как их много, как невероятно много!
Она не стыдилась своей слабости. Окружавшие ее воины побледнели: в действительности сила, противостоящая им, оказалась еще страшней, чем они себе представляли.
Владелица крепости почувствовала, как по всему телу капитана прошла неудержимая дрожь: они на мгновение прижались друг к другу. Но что бы ни чувствовал в тот момент сероглазый мужчина, внешне он сохранял полное спокойствие и казался вполне уверенным в себе.
— Вот и они, товарищи, — негромко сказал Тарлах.
— Освободившиеся люди изгнали их из царства, которое они считали своим. Посмотрим, какой прием здесь смогут им оказать свободные люди.
Высокомерие султанитов наполнило защитников — и фальконеров, и жителей долины — холодной яростью. Невозможно было скрыть оборонительный характер стены, которая отделяла берег от большей части долины, спрятать стоявших за ней немногих воинов, однако захватчики вели себя так, словно стены не существовало. Они спокойно стали располагаться на расстоянии полета стрелы.
Возможно, эта уверенность — и презрение — вызывались отсутствием сопротивления. Не было задано ни одного вопроса, ни слова возражения. Тарлах приказал, чтобы ничего не предпринималось, пока вражеское войско не начнет нападение. И в соответствии с его приказом немногие защитники старались вести себя тихо и незаметно.
Внимание врага привлекало не возможное сопротивление, а состояние погоды. Оно постоянно ухудшалось. Еще не настоящая буря, но грозовые порывы дождя и ветра прокатывались по хорошо защищенному заливу, и поэтому высаживаться в небольших лодках было трудно и опасно.
Но султанитов это не остановило. Они хотели до наступления темноты высадить большую часть армии. С темнотой им придется прекратить высадку, и корабли встанут на якорь до рассвета. Тогда, если позволит буря, можно будет высаживать людей опять.
Офицеры обороняющихся весь день следили за высадкой врага из высокого окна башни. На берегу число вражеских солдат все увеличивалось, теперь они напоминали внешне суматошную, но на самом деле действующую в строгом порядке армию муравьев в муравейнике.
Мрачное утреннее настроение сохранялось, и Горный Сокол, и его товарищи не могли от него отделаться.
Наблюдая за этой гордой, кажущейся бесконечно большой армией, Тарлах начинал понимать волшебниц Эсткарпа. Обладай он их Силой, он обрушил бы на захватчиков окружающие горы, погрузил бы в море всю землю за стеной, чтобы спасти долину и ее жителей, которых полюбил.
Лишь к вечеру он поделился своими мыслями с окружающими.
— Эти солдаты действуют не просто из соображений долга, им нужно захватить плацдарм для своего народа. Время для них имеет большое значение. Возможно, они решат уплыть отсюда, если обнаружат, что с Морской Крепостью трудно справиться, и нацелятся на другую, ничего не подозревающую долину.
— Мы никак не сможем помешать этому, — ответил Бреннан, вздохнув про себя. Если такая возможность существует, капитан ее отыщет. И лейтенант боялся, что предсказание Тарлаха сбудется.
— Но если мы уничтожим их корабли, они вынуждены будут остаться здесь.
Лейтенант посмотрел на командира так, будто тот сошел с ума.
— А как это сделать?
— Рогатый Лорд посылает нам бурю. Возможно, мы сумеем ее использовать.
— Как?
— Их моряки не знают ни наших морей, ни особенностей погоды. Тем более не знакомы они с лабиринтом скал и сильных течений у побережья Морской Крепости. Если они поверят, что их корабли на якоре в безопасности, а в разгар бури суда неожиданно сорвутся, они окажутся во власти бури и будут серьезно повреждены или совсем затонут.