«Мне доводилось их встречать – такое не забывается», – подумал я.
Наша заброшенная, едва различимая дорога шла теперь среди развалин. Местами они были покрыты землей, между камнями виднелись засохшие деревца, попытавшиеся было пойти в рост. Много лет минуло с тех пор, как Ха-Гарк перестал существовать.
Дорога свернула влево, и вскоре мы выехали из этой мрачной долины на поросшую высокой травой низменность. Солнце, стоявшее уже высоко, немного припекало, и Этутур распахнул плащ. На коленях у него лежал меч-предупреждение, сделанный не из стали, а из светлого дерева. Широкий и тупой, он по всей длине был покрыт замысловатыми рунами, а рукоять оплетали красный и зеленый шнуры, причудливо перевитые между собой.
Мы уже проехали некоторое расстояние по открытой местности, когда Шапурн, подняв голову, вдруг остановился и мой скакун тоже замер на месте. Раздувая ноздри и поводя головой, Шапурн принюхивался.
– Серые, – мысленно сообщил он нам.
Я окинул взглядом волновавшуюся под ветром траву: она была достаточно высока, чтобы скрыть ползущего человека. После того как нам с Каттеей пришлось спасаться от сонмища всевозможных чудовищ, я стал с подозрением относиться к любому ландшафту, каким бы безобидным он ни казался.
– Что им надо? – подумали мы с Этутуром почти одновременно.
– Они подкрадываются…
– К нам?
Шапурн втянул в себя воздух:
– Нет. Они голодны и охотятся… Ага, вот вспугнули какую-то дичь. Теперь преследуют ее.
Послышался слабый отдаленный вой. За мной тоже когда-то так охотились, и я с жалостью подумал об их жертве. По обычно невозмутимому лицу Этутура пробежала легкая тень недовольства.
– Совсем близко, – произнес он. – Нам надо почаще объезжать границы.
Его рука потянулась к боевому кнуту, но он не стал доставать оружие – обычай запрещал это тому, кто вез меч-предупреждение.
Рентаны рысью пустились вперед, мы быстрее ветра пересекли открытую равнину и въехали в овраг, края которого поросли густым кустарником. По песку и гальке змеился узкий ручей – след стремительного потока, бежавшего здесь весной. Вдруг я заметил, как в песчаной рытвине что-то сверкнуло. Я нагнулся и поднял голубовато-зеленый камень – из тех, что очень ценились в Долине. Такими же камнями были украшены браслеты и пояс Этутура. И хотя камень, лежавший у меня на ладони, был неровный и необработанный, он так и вспыхивал на солнце голубовато-зеленым огнем.
Этутур нетерпеливо оглянулся, но, увидев мою находку, воскликнул с удивлением и радостью:
– Ого! Вот так везение! Верная примета, что зло не проникло сюда, – такие камни теряют блеск, если их касается Тень. Кемок, ты получил дар от этой земли, так пусть он принесет тебе удачу.
И, подняв правую руку, лежавшую на рукояти меча-предупреждения, Этутур сделал жест, о котором я узнал, читая лормтские рукописи, – жест пожелания добра.
Находка явно приободрила моего спутника – он разговорился, и я с интересом слушал его рассказ об этих местах и их обитателях.
Кроганы, к которым мы направлялись, были народностью, образовавшейся в результате первых опытов Великих, – из людей, которые, вероятно, сами, движимые любопытством, добровольно подверглись видоизменению и были превращены в подводных обитателей, способных часть жизни проводить на суше. Во время войны, опустошившей Эскор, они ушли на дно водоемов, и теперь их нечасто можно было встретить на земле. Изредка они селились на островах посреди озер или по берегам рек.
Кроганы никогда не враждовали с зелеными, а случалось, и действовали с ними заодно. Этутур рассказал, что как-то раз они затопили особо опасное гнездо злых сил, которое никак не удавалось разгромить всадникам из Долины. Теперь Этутур надеялся сделать их нашими союзниками. До сих пор их содействие бывало временным и случайным. «Из них выйдут отличные разведчики, – пояснил Этутур, – вода в этих местах повсюду, и для кроганов и их подводных слуг здесь нет недоступных уголков».
Пока он говорил, мы выехали к озеру, окруженному обширным заболоченным пространством. Как ни странно, растительность болота, казалось, была тронута засухой: тростник высох и порыжел. Но чуть подальше выступающие из воды кочки оставались зелеными. Еще дальше болото переходило в озеро.
И хотя вовсю светило солнце, над озером стлался туман. Мне показалось, я заметил острова, но туман колебался, и это сбивало с толку. Я невольно вспомнил Торовы топи в Эсткарпе, где отец был в плену во время войны с кольдерами, – таинственное место, куда никто не отваживался отправиться без приглашения.
Рентаны подвезли нас с Этутуром к краю болота, и мы спешились. Держа меч-предупреждение в левой руке, правую Этутур поднес ко рту и, сложив ладонь трубочкой, издал протяжный звук, оборвавшийся на высокой ноте, словно содержащий в себе вопрос.
Мы ждали. Я не заметил никого, кроме крупных водяных насекомых, которые пролетали над тростником или скользили по темной поверхности болотной воды. Не было ни птиц, ни следов животных, тина давно высохла и рассыпалась у нас под ногами в рыжую пыль.
Этутур протрубил трижды, но ответа не последовало. В выражении его лица появился едва уловимый оттенок нетерпения, в остальном он сохранял полную невозмутимость.
Он все не двигался с места, и непонятно было, сколько же нам придется стоять вот так и ждать, когда неведомые обитатели этого озера-болота соизволят наконец откликнуться.
Вдруг я почувствовал их появление, уловив не звуки, а лишь колебание, движение воздуха. Подобное ощущение иногда возникало у меня при приближении матери или Каттеи, – ощущение, будто кто-то уверенно движется к своей цели. Это был, можно сказать, сильный поток энергии. Я вопросительно посмотрел на Этутура.
Держа перед собой меч-предупреждение, он повернулся к полосе трясины, отделявшей нас от озера. Красный и зеленый шнуры ослепительно сверкали на солнце, словно сплетенные из расплавленных драгоценных камней. Этутур больше не трубил, он стоял, протягивая вперед меч-предупреждение как верительную грамоту.
В отдалении при полном безветрии зашевелился зеленеющий по краю озера тростник, и из воды поднялись, стоя по колено в иле, две фигуры.
Они легко и проворно двинулись к нам по топи через заросли тростника, и я увидел, что кроганы выглядят совсем как люди. Только ступни у них были клинообразной формы с перепонками между пальцами, а бледные плотные тела неестественно блестели на солнце. Короткие прилизанные волосы были едва темнее кожи. На шее с двух сторон виднелись круглые отметины – жабры, сейчас, на воздухе, закрытые.
Кроганы были в чешуйчатых набедренных повязках, переливавшихся всеми цветами радуги. К поясу у них вместо сумок были приторочены большие раковины. В руках, тоже с перепонками между пальцами, они держали жезлы – наполовину зеленые, наполовину черные, покрытые резьбой и заостренные с одного конца. Эти остроконечные жезлы походили на смертоносное оружие. Кроганы держали их остриями вниз, по-видимому в знак того, что не имеют враждебных намерений.
Когда они наконец приблизились, я увидел, что, хотя издали они казались людьми, их немигающие глаза были скорее глазами животных – без белков – темно-зеленые, похожие на кошачьи.
– Этутур, – произнес вместо приветствия один из кроганов.
– Ориас? – спросил Этутур.
Он слегка повернул меч-предупреждение, и рукоять снова ярко сверкнула на солнце.
Кроганы пристально смотрели на нас и на меч, затем главный сделал нам знак рукой, они повернулись в сторону озера, и мы, перепрыгивая с кочки на кочку, неуверенно двинулись за ними. Воздух был насыщен тухлым запахом болота, наши сапоги сразу облепил вязкий ил, к ногам же провожатых болотная грязь, казалось, совсем не приставала.
Наконец мы дошли до кромки воды, и я было решил, что нам предстоит добираться вплавь, но тут от одного из островов, видневшихся в тумане, отделилась неясная тень и стала приближаться к нам. Вскоре мы увидели, что это лодка, сделанная из кожи какого-то водяного животного, натянутой на костяной каркас. Лодку тащил за собой кроган. Сесть в нее, не перевернув, оказалось не так-то просто; рентаны, и не пытаясь сделать это, поплыли рядом, а кроганы втроем потащили лодку за собой.
Запах болота постепенно пропал. В отличие от топкого берега озера, остров, к которому мы направлялись, был окаймлен широкой полосой мелкого серебристого песка. За ней поднималась какая-то невиданная растительность: ветви, высоко вздымавшиеся вверх, походили на мягкие перья, какие иногда привозили из-за моря сулькарские купцы. С этих тускло-серебристых ветвей свисали зеленые и бледно-желтые гирлянды цветов.
Песчаная полоса была разделена на четкие геометрические фигуры, выложенные из больших раковин и камней разных оттенков. Между ними шли дорожки, окаймленные оградой из низких колышков, отшлифованных водой и выбеленных солнцем.
Нас провели по одной из этих дорожек. На разгороженных участках я увидел плетеные узорчатые циновки и корзины, но тех, кому они принадлежали, не было. Мы вошли в заросли перистых деревьев и почувствовали аромат цветов. В некотором отдалении среди деревьев я мельком увидел тех, кого мы, должно быть, потревожили на песчаном берегу: в основном – мужчин, таких же как наши провожатые, и нескольких женщин, у каждой из которых распущенные волосы были перехвачены плетеным обручем из тростника, украшенным ракушками и цветами. Зеленоватые, бледно-желтые и розоватые одеяния женщин, более легкие, чем чешуйчатые набедренные повязки мужчин, были скреплены на плечах застежками из ракушек и перетянуты по талии узорчатыми поясами.
Когда мы снова вышли из зарослей, то очутились перед множеством каменных глыб, над которыми, по всей видимости, поработали искусные камнерезы. На нас злобно и угрожающе смотрели каменные чудовища с глазами из раковин и тусклых драгоценных камней. Некоторые оскаленные морды были скорее забавны, чем страшны. Два чудовища охраняли плоский уступ, где, как на троне, восседал предводитель кроганов.