Орсия!
Он за волосы протащил по гальке ее безвольное тело и выволок на берег. Существа, вооруженные посохами, остановились поодаль, словно выжидая чего-то, потом обменялись жестами с черными меченосцами и снова исчезли в кустах.
С неистовыми гортанными криками от запруды прибежали фасы и набросились на неподвижные тела в воде. Такой жестокости мне видеть еще не доводилось. Это было настолько ужасно, что я боялся взглянуть в сторону Орсии.
Не знаю, были ли мертвы поверженные кроганы, но фасы позаботились, чтобы ни они, ни их мохнатые спутники больше уже не поднялись. Утолив свою ярость, они направились к Орсии, которую обступили меченосцы. Один из фасов, наверное главарь, приблизившись, уже протянул к ней свои отвратительные лапы, чтобы оттащить ее за одежду и отдать на растерзание своей гнусной шайке.
Но воин в черном замахнулся на него мечом, и фас, отдернув лапы, злобно и обиженно заскулил. Еще один взмах меча у него перед носом – и фас отскочил, скуля еще громче, зафыркал и заскрежетал зубами, молотя по воздуху лапами и брызгая слюной себе на грудь и на торчащий бочонком живот.
По знаку своего предводителя двое черных меченосцев с угрожающим, надменно-презрительным видом двинулись на фасов. Помедлив мгновение-другое, те бросились врассыпную, забегали, подхватили то, что лежало в окрашенной кровью воде, и со своей страшной ношей затрусили по берегу вверх по течению. Их главарь на ходу оборачивался и, стуча себя в грудь, пронзительно вопил.
Моя рука легла на рукоять меча: я увидел, как один из черных воинов, подняв легкое тело Орсии, перекинул его через плечо. Наверное, она была жива.
Я приподнялся, опираясь на валун. Их пятеро… Дать фасам удалиться… пойти за меченосцами вниз по течению… дождаться подходящего момента и…
Вдруг я обнаружил, что не могу двинуться с места!
Я мог встать на ноги, взяться за рукоять меча, повернуть голову, провожая взглядом тех, кто уносил Орсию. Они шли не таясь и не оглядываясь по сторонам, как идут по своей территории.
Но я словно прирос к месту! Либо это проклятье наслала на меня Лоскита, либо я сам навлек его на себя. Ведь я принял действительно важное решение – не то что там выйти из пещеры на поиски воды или пройти мимо глыб-призраков. Решиться на такое – значило бы бросать камни удачи в стену судьбы. Последовав за черными меченосцами, чтобы освободить Орсию, я мог оказаться на пути, ведущем туда, где мой меч неотвратимо обагрится кровью Каттеи.
Орсии я обязан жизнью. Чем я обязан Каттее – не выразить словами. Я внутренне разрывался на части и по-прежнему не мог двинуться с места. А черные, унося Орсию, уходили все дальше. Обессиленный, словно получив смертельный удар, опираясь на валун, я смотрел им вслед. Они исчезли из виду, а я все смотрел на опустевший берег.
Затем с меня словно спали оковы, и я пошел к месту схватки. На мелководье еще лежало тело одного из животных, изрубленное и искромсанное; вокруг виднелись и другие следы разыгравшихся здесь кровавых событий. Я нагнулся и зачем-то поднял обломок пики крогана. Вода стекала по древку и по пальцам моей изуродованной правой руки, а я тупо смотрел, как падают вниз капли.
Лоскита сказала, никто не знает, какое незначительное решение может привести к другому, более весомому и роковому. Как она была права! Я принял одно решение – выйти из пещеры, другое – найти воду. И вот теперь должен принять третье, гораздо более серьезное – то, которого я пытался избежать, – принять его или считать себя презренным трусом. На мне проклятье, а проклятый человек двигается во мраке.
Обломок пики выскользнул из моих негнущихся пальцев и стукнулся о камень.
Они забрали Орсию с собой, значит она жива, в этом я был уверен. Ее не оставили фасам, но и не пощадят – в этом я тоже не сомневался. Я хожу, дышу, прикасаюсь к чему-то, вижу и слышу лишь потому, что Орсия однажды приняла решение. Вряд ли ей было это легко – ведь она пошла против воли своих соплеменников.
– Но Каттея? – вслух произнес я, сам не зная, к кому обращен мой вопрос.
Где-то впереди Темная Башня, – по-видимому, надо смириться с этой мыслью. Мне отведена какая-то роль, и я должен ее сыграть.
Кому-то ведь удалось переломить судьбу…
Я смотрел на текущую мимо воду, мутную оттого, что размывало запруду, насыпанную фасами, и от крови, смываемой с камней. Затем, словно ломая стену, чтобы вырваться на свободу, я стряхнул с себя чары – если только это были чары, – действовавшие на меня после встречи с Лоскитой. Дышать, ходить, жить – это тоже решения, их принимаешь неизбежно. Но я способен принимать и те решения, которых требуют от меня сердце и ум, и делать это должен со всей дарованной мне мудростью. Только надо отвергнуть страх и действовать так, как я действовал бы до встречи с Лоскитой.
Я обязан Орсии жизнью! Не пора ли отплатить ей тем же? Пусть впереди Темная Башня; когда настанет час, у меня хватит мужества предстать перед этим гнездом Тьмы.
И я поспешил прочь от речной косы; больше во мне не было прежней раздвоенности, и я уже не чувствовал себя загнанным в угол.
Я вернулся на покрытый валунами склон и, прячась, перебегая от одного камня к другому, пустился за черными меченосцами. Я опасался, что у них где-нибудь стоят наготове лошади, и тогда мне их не догнать.
И еще одна мысль подстегивала меня. Хотя фасы ушли, они были раздражены, и если бы повернули назад за победителями, то оказались бы у меня в тылу. Поэтому, прячась за валунами, я осматривал окрестность не только впереди, но и позади себя.
Вскоре я увидел вдалеке черные фигуры. Теперь их было четверо; впереди шел тот, что нес Орсию. Его ноша по-прежнему казалась безвольным, безжизненным телом. Но я понимал, раз они продолжают тащить ее, значит Орсия жива.
Я вспомнил о виденных недавно огненных посохах. Против такого оружия я со своим мечом был бессилен и пожалел, что при мне нет самострела. Хотя с таким же успехом я мог бы пожалеть о том, что со мной нет вооруженного самострелами отряда!
Лошадей нигде не было видно. Но может быть, пятый меченосец ушел за ними вперед?
Достигнув длинного каменного выступа, я что есть духу пробежал до его конца и, выглянув, увидел, что оказался на одной линии с черными фигурами внизу. Они остановились. Главный с жестоким равнодушием сбросил Орсию на землю. Она лежала без всяких признаков жизни, меченосцы расположились поодаль и чего-то ждали.
День был серый, сумрачный. Я мог бы укрыться в зарослях на противоположном берегу, но чтобы добраться до них незамеченным, мне пришлось бы вернуться немного назад и перейти через речку выше по течению. Я колебался, боясь потерять меченосцев из виду: пятый мог в любой момент привести лошадей.
Четверо… Вооруженный мечом, я мог сразиться с ними только в рукопашной схватке, но численный перевес врага был слишком велик, и в случае моего поражения мало было бы пользы и для Орсии, и для Каттеи.
И все-таки река притягивала меня. Я заметил, что глубина здесь больше. Если бы Орсия пришла в себя, она могла бы уйти под воду и спастись. В отличие от врага для нее вода – родная стихия, и в реке Орсия имела бы преимущество.
Надо было срочно что-то предпринять. Один из меченосцев раскрыл походный мешок и раздал остальным паек. Я снял с плеча свой мешок. Сверху лежал плащ – изумрудно-зеленый, какие носят в Долине, он резко выделялся на фоне серо-бурых камней. Я вытащил его и посмотрел вверх на усеянный каменными глыбами склон. Может ли человек быть одновременно в двух местах?
Я свернул плащ, засунул за пазуху и полез вверх, собираясь пристроить его между двумя глыбами. Дул ветер, но сейчас это было мне на руку. Мечом я нарубил с куста веток и, застегнув плащ, туго набил его ветками; издалека это вполне могло сойти за человеческую фигуру. Я быстро сплел из травы подобие веревки и одним концом обвязал получившееся чучело. Толкая и подтягивая его, я прополз вверх по склону и высунул чучело между двумя камнями. Только выдержит ли веревка?
Сползая вниз, я тянул за собой веревку и боялся, что в любой момент она может порваться, но, к счастью, этого не произошло. Я оценил на глаз расстояние до Орсии. Будь у меня веревка попрочнее и окажись под рукой еще что-нибудь, мои шансы, наверное, значительно возросли бы. Однако приходилось довольствоваться малым.
Вдохнув побольше воздуха, я издал особый гортанный крик – с тех пор, как я получил увечье, у меня ни разу не было случая поупражняться в этом умении, – звук раздался не из того места, где я находился, а со стороны набитого ветками чучела. Получилось! Я не разучился перебрасывать голос! Я снова издал тот же крик, и результат оказался даже лучше, чем я ожидал: эхо усилило звук, вторя ему с разных сторон, словно кричал не один, а несколько человек. Я дернул за травяную веревку, она порвалась, и освободившийся конец перелетел по воздуху ко мне. Все же этого рывка оказалось достаточно; чучело наклонилось, опрокинулось и исчезло между камнями. Я посмотрел вниз.
Черные воины вскочили, выхватив мечи и вглядываясь в то место, где исчезло чучело. Потом главный и еще один бросились вверх по склону. Двое оставшихся внизу подошли друг к другу, не отрывая взгляда от скал.
Я быстро прополз вниз до следующего камня и снова прикинул расстояние до своей цели. Если бы мне удалось на мгновение чем-то отвлечь внимание оставшихся внизу, я бы подхватил Орсию и, может быть, мы успели бы скрыться в кустах. Настал решающий момент…
Я снова издал крик – на этот раз подобие команды, невнятно прозвучавшей со склона, – и, выскочив из своего укрытия, кинулся к Орсии – бесшумно, так как под ногами был дерн. Но те двое повернулись и увидели меня. Один что-то крикнул, и они двинулись ко мне, держа наготове мечи. Я крутанул над головой мешок и запустил его в того, что был дальше, а ближний бросился на меня, и я вступил с ним в поединок, ожидая, что вот-вот подоспеет второй воин. К счастью, второй не появлялся, и я сосредоточился на одном противнике.