– Кемок!
– Я здесь.
Орсия шла ко мне. Вытянув перед собой руки, я наткнулся на нее, и ее пальцы горячо сжали мое запястье.
– Я упала в воду и, наверное, потеряла сознание. Меня унесло назад течением. Что… что здесь было?
– Чудовище мертво.
– Ты убил его!
– Его убил меч, я просто держал меч в руке. Но похоже, мы выбрали опасную дорогу. Впереди могут быть и другие неожиданности.
– Сзади идут фасы… а с ними то, другое…
– Что другое?
– Не знаю. Знаю только, что оно послано Тьмой. Оно даже отдаленно не похоже на человека, и фасы сами боятся его, хотя им и приходится сейчас иметь с ним дело.
Итак, нам оставалось двигаться только вперед. Мы перебрались через мертвую тушу, почти перегородившую поток, и отправились дальше. Раньше воды в туннеле было по пояс, а сейчас ее уровень из-за трупа чудовища, ставшего своеобразной запрудой, поднялся, и вода продолжала прибывать. Мы заторопились, опасаясь, что туннель затопит доверху.
– Глаза… ты сказала, что глаза притягивали тебя, – вспомнил я.
– А разве ты сам не почувствовал, – удивилась Орсия, – что ничего не можешь с собой поделать и сам идешь к нему в пасть? Но нет, ты, конечно, этого не чувствовал, иначе бы ты с ним не сразился! Значит, у тебя есть своя собственная защита, чужеземец!
Насколько Орсия могла объяснить, чудовище взглядом притягивало ее к себе, как будто парализуя ее волю. Может быть, так оно охотилось в этих темных туннелях, без труда захватывая жертву. Однако моя невосприимчивость к его магнетизму поразила нас обоих. Это могло быть связано с мечом. Какой бы невероятной ни показалась моя мысль, я не сомневался, что когда-то этот меч уже использовали против именно такого чудовища и я вступил в схватку и победил лишь под воздействием памяти о том прошлом сражении.
К счастью, вода поднялась нам только по грудь, и я подумал, что будут делать фасы с этой перегородившей туннель громадой, когда наткнутся на нее.
Поток, по которому мы шли, вывел нас к подземному озерцу. Здесь слышался плеск падающей с высоты воды. Свет, дневной свет, хотя и слабый, тусклый, падал сверху на пенящийся водопад, низвергавшийся из расщелины под сводами пещеры.
В воздухе висела водяная пыль, но все было видно. Я помог Орсии вылезти из воды, и мы встали спинами к стене напротив водопада – отсюда были хорошо видны расщелины вверху, пропускавшие свет (их было всего три).
Я понял, что вскарабкаться по отвесной стене возле самого водопада невозможно: слишком плотной была там завеса водяной пыли. Еще одна расщелина тоже была недоступна – она виднелась почти у нас над головой, и достичь ее мы бы могли, только имея крылья. Я стал разглядывать третью расщелину – узкую и длинную – справа от водопада; можно было попробовать подняться к ней по скале.
Но даже если бы нам удалось выбраться наружу, мы не знали, где окажемся и что нас там ждет. Я поделился этой мыслью с Орсией, она покачала головой:
– Мы в горах. У тебя впереди по-прежнему – Темная Башня.
Меня удивила ее уверенность, но я не хотел спорить.
– Ты сможешь влезть на скалу? – спросил я.
Ее перепончатые ступни были наверняка мало приспособлены для такого восхождения.
– Не знаю, надо попробовать, – ответила она.
Скала блестела от воды, но была достаточно неровной, чтобы, цепляясь руками, лезть по ней босиком. Спешить тут было нельзя.
Я полез первым, ощупывая перед собой каждый выступ, то и дело оглядываясь на карабкавшуюся за мной Орсию. Подъем давался ей нелегко, и все же она медленно продвигалась вперед. Преодолев две трети пути, я нашел небольшой уступ, на котором мы могли сделать передышку, – силы у нас были на исходе.
Выбравшись на уступ, я лег и протянул руку Орсии, помогая ей влезть на узкое пространство рядом со мной. Она растянулась вплотную ко мне, потом, раздувая ноздри, повернула голову к трещине в скале позади нас:
– Фасы!
– Здесь?
Уступ был совсем неподходящим местом для того, чтобы принять бой. Но лезть дальше и подвергаться нападению снизу мне тоже не хотелось.
– Сейчас их здесь нет, – сообщила Орсия через мгновение. – Но эта трещина ведет в их нору. Надо скорее уходить.
Да, вход в нору фасов был неподходящим местом для отдыха, учитывая, что малейшего толчка в бок было достаточно, чтобы скинуть нас вниз. Я осторожно встал на ноги. Не обращать внимания на усталость, на боль в плечах и руках. Бо́льшая часть подъема уже пройдена. Думать только о нескольких дюймах впереди… о следующем выступе, за который можно ухватиться… а потом – о следующем…
Эта последняя часть пути была медленным, мучительным восхождением. Моя покалеченная рука совсем онемела; я видел, как она хватается за камень, но не чувствовал его поверхности под непослушными пальцами. Вот-вот они разожмутся, и…
Но наконец рука моя просунулась в отверстие, ведшее наружу. Свет, лившийся из него, был неярким, и я решил, что наверху пасмурный день. Я вылез и оказался на дне ущелья, откуда бежал поток, низвергавшийся водопадом в пещеру. Кроме него, вокруг были только отвесные скалы и песок. Повернувшись, я втащил за собой Орсию.
Вид у нас был истерзанный, одежда превратилась в лохмотья, перепачканные руки и ноги – в ссадинах и кровоподтеках. Но выбравшись из этих темных переходов, я почувствовал такое облегчение, что у меня закружилась голова, впрочем это могло случиться и от голода.
Орсия подошла к потоку и опустилась возле него на колени, пристально вглядываясь в воду, как Лоскита в свой голубой песок. Затем она молниеносно сунула руку в воду и вытащила что-то отчаянно извивающееся, длинное и тонкое, похожее скорее на змею, чем на рыбу. Ударив свою добычу о камень, Орсия бросила ее на песок, потом снова сунула руку в поток. Как ни был я голоден, эти змееподобные твари не вызывали у меня аппетита. Вытряхнув из сетки раковины, Орсия бережно собрала в нее свой улов.
Мы пошли по ущелью – я по песку, Орсия по воде. В пути она дважды останавливалась посреди потока, образующего вокруг ее ног водовороты, вылавливала рыбу и клала в сетку.
Ущелье постепенно расширялось, стала появляться какая-то растительность. Сгущались сумерки. Мы свернули в сторону от воды и нашли укромный уголок между огромным валуном и выступом скалы, где и решили заночевать. Орсия взяла у меня нож и принялась чистить рыбу, а я начал таскать камни и складывать из них переднюю стену нашего убежища.
Я думал о сырой рыбе без удовольствия, но, когда Орсия протянула мне кусок, я не отказался от него, но постарался не думать о том, что ем. Вкус был не такой уж неприятный, как я ожидал. И хотя мне не хотелось бы есть такую пищу всю жизнь, я прожевал и проглотил свою порцию.
Уже стемнело, когда Орсия взяла обернутый в шарф Каттеи конический жезл и, развернув, осторожно установила его перед собой острием вверх. Нагнувшись, она подула на острие, потом начертала над ним руками какие-то знаки – некоторые из них я видел раньше, наблюдая за Каттеей. Я понимал, что в это время Орсию нельзя отвлекать, и подумал: «Кто же она такая? Может быть, у кроганов тоже есть свои колдуньи?»
Наконец Орсия выпрямилась, потирая руки, как будто они замерзли или что-то прилипло к ладоням.
– Ложись спать, ты можешь быть спокоен – на нас никто не нападет среди ночи, – пришла ко мне ее мысль. – У нас есть страж, какого не знали ни мои предки, ни предки моих предков.
Мне очень хотелось спросить, в чем состояло ее колдовство, но я знал правило: ничего не спрашивать у колдуний, если они не объясняют тебе сами. Орсия молчала, и мне оставалось только строить догадки; при этом я не сомневался, что ночью нам нечего бояться, и это было очень кстати – вряд ли у меня хватило бы сил бороться со сном и сторожить наше убежище. Я валился с ног от усталости.
Когда я проснулся, Орсия уже не спала: она сидела, держа ладони над острием жезла, в позе человека, греющего руки над огнем. Услышав, что я пошевелился, она вышла из глубокой задумчивости и посмотрела на меня.
Волосы, теперь совсем сухие, легкой пеленой серебрились вокруг ее головы и плеч. Сейчас она почему-то меньше походила на человека и казалась более странной, чем когда я впервые увидел ее на острове у кроганов.
– Я занимаюсь проницанием… Ешь. – Она кивнула на оставленный для меня кусок рыбы. – И слушай!
Я почувствовал в ней ту же властность, что была в колдуньях Эсткарпа, и бессознательно подчинился. Проницание… Это слово было мне незнакомо. Я решил, что она имеет в виду прорицание – вроде того, что делала Лоскита, а я ничего такого больше не хотел.
Орсия, прочитав мои мысли, помотала головой:
– Нет, я не предсказываю будущее, а раскрываю опасности, которые могут поджидать нас на этой земле. Их здесь много повсюду…
Я огляделся, но ничего не увидел, кроме редких кустов и потока.
– Глазам здесь доверять нельзя, – снова ответила Орсия на мою мысль. – Что бы ты ни увидел, посмотри во второй, в третий раз, но и тогда не верь глазам.
– Наваждения? – догадался я.
Орсия кивнула:
– Да. Темные силы ловко нас морочат. Смотри.
Уперев ладонь в острие жезла, Орсия дотянулась до меня и положила другую ладонь мне на лоб, и я заморгал от изумления. Скала невдалеке вдруг стала бородавчатым серым чудовищем, которое озиралось вокруг и шевелило огромными когтистыми лапами.
– Теперь посмотри на свой меч, – мысленно велела Орсия.
Увидев скалу-чудовище, я, должно быть, невольно схватился за рукоять меча. На блестящем металле рдели руны, словно написанные свежей кровью на неизвестном мне языке.
– Наваждение? Или действительно чудовище? Тогда почему же оно на нас не нападает?
– Потому что нас тоже скрывает наваждение.
Орсия отняла ладонь от жезла, и я снова увидел скалу.
– Пока мы вместе, ты защищен… – Она помедлила. – Но я могу идти с тобой только там, где есть река или хотя бы ручей. Мне нельзя долго без воды. Так что последнюю часть пути ты проделаешь один.