Вторая была совсем молодой девушкой, на вид весьма послушной. У нее была перебита нога; это вроде бы не мешало ей в работе, но лишало возможности когда-нибудь выйти замуж, разве что она вошла бы к кому-нибудь в шатер второй или третьей женой и была бы скорее на положении служанки, а не супруги. Но я боялась, что она окажется излишне любопытной.
Я научилась управлять собаками с помощью нужных команд, к которым те были приучены со щенячьего возраста, и, когда все необходимое было уложено в сани, заняла свое место в цепочке как раз позади Айфенга.
Мужчины выстроили сани с женщинами и скарбом в ряд, а сами следовали на легких санях по бокам нашей колонны; в пути они охраняли тяжело нагруженные сани, а порой, если ход почему-либо затруднялся, помогая собакам тащить, тянули их за веревки или подталкивали сзади. Но по песку, камням и земле мы двигались недолго и вскоре, поднявшись по обледеневшему заснеженному склону, попали совсем в другой мир. Ехать по снегу стало несравненно легче, наша охрана развернулась веером чуть в стороне от основной вереницы саней, создавая защитный барьер на случай нападения.
Мы передвигались по совершенно пустынной земле, я нигде не видела ни единого признака цивилизации, хотя бы очень давней, какие всюду были заметны, например, в западной части Эскора. Все это было очень странно. Эта страна, несмотря на то что сейчас была спрятана под заносами зимних бурь, казалась мне очень богатой и плодородной, она могла бы стать пристанищем для многих людей, дать кров и пищу. Однако нигде не встречалось никаких следов ферм, никаких развалин, говоривших о том, что некогда, может быть еще у древних, здесь были какие-то хозяйственные постройки.
На второй день нашего путешествия мы наконец вышли к реке. Ледяная корка покрывала оба берега и простиралась дальше по самой поверхности реки, оставляя нетронутой лишь темную полоску воды на середине. И тут я впервые увидела хоть какой-то признак того, что это не совсем заброшенная, дикая местность. Берега реки соединял мост, столбы опор довольно хорошо сохранились, за исключением нескольких, стоящих посредине потока.
По краям моста возвышались башни-близнецы с бойницами для защиты от нападения, очень большие – в каждой без труда можно было бы разместить гарнизон. Одна из этих башен сохранилась прекрасно, три другие были полуразрушены: на верхних ярусах не было крыши, да и стены сохранились не везде.
Как раз посредине между двумя ближайшими к нам башнями стояла огромная каменная арка с письменами, вырезанными так глубоко и четко, что их до сих пор можно было различить. И символ, который был высечен там, я уже видела прежде на Юттиных манускриптах с рунами: перекрещенные меч и жезл.
Гладкий снежный покров по другую сторону моста наводил на мысль, что там проходит дорога, но никто не знал, что может ждать на ней. И хотя я не обнаружила никаких следов Тьмы среди этих развалин, мы сделали большой крюк, чтобы обойти это место и не приближаться к руинам.
Возможно, вапсалы уже давно знали, что здесь могла быть ловушка, и остатки древних строений вызывали их недоверие. А я внимательно вглядывалась в этот мост, хотела знать, куда он ведет, вернее, куда вел когда-то и что означают эти знаки над воротами. На мой взгляд, это были не руны, а скорее геральдические символы какого-нибудь народа или племени.
Подобного рода опознавательные знаки уже давным-давно не встречались в Эсткарпе, однако некоторые люди Древней расы, которым удалось избежать резни, устроенной в Карстене, и спастись бегством через горы, продолжали использовать символику.
Мы не стали переправляться через реку, на этой стороне не было никаких признаков дороги, и сани двинулись параллельно течению, на восток. Я подумала, что эта река должна впадать в восточное море, – очевидно, к нему мы и направлялись.
После долгих раздумий я выбрала женщину, которая могла бы мне помогать по хозяйству, и во время второго нашего ночного привала попросила Айфенга дать мне в помощь вдову Бахаи, что он тотчас же разрешил. Вероятно, первая жена сына Бахаи не очень обрадовалась этому, потому что Бахаи, несмотря на свою тупую и невыразительную внешность, была великолепной работницей. Когда она обосновалась в моем жилище, все пошло с такой же легкостью, как и раньше, когда служанки Ютты заботились о нас и вели хозяйство. Кроме того, она не проявляла никакого интереса к моим колдовским занятиям, а когда наступала ночь, забиралась под свое покрывало и сразу начинала храпеть, и я вскоре перестала обращать на нее внимание.
Я продолжала свои поиски с каждым днем все настойчивее и напряженнее. В последние дни у меня часто возникало почти физическое ощущение опасности. И как только это тягостное чувство поднималось во мне, я брала деревянную доску и гадала по ней, но всякий раз она успокаивала меня. Однако я опять сделала очень большую ошибку, спрашивая про себя одну, и по сей день не перестаю сожалеть об этом.
Наш путь вдоль реки в конце концов вывел нас к морю; под зимним небом лежало мрачное и унылое пространство; ледяные пальцы ветра старались отыскать какую-нибудь прореху в одежде. Наверное, это и были те самые места, куда стремилось племя, и под этими ветрами они, судя по их лицам, чувствовали себя счастливыми, как изгнанники, вернувшиеся в родные края после долгих скитаний.
Отсюда хорошо были видны руины, обойденные нами. Большая башня возвышалась на мысе, а он вонзался, подобно узкому лезвию меча, в угрюмое, с металлическим отливом море. Что это было – обычный оборонительный замок, башня, подобная той, какую сулькарские мореплаватели когда-то воздвигли на морском побережье Эсткарпа, – определить на таком большом расстоянии я не могла.
Расстояние было действительно большое, и вапсалы решили здесь остановиться. Их лагерь располагался в самой середине бухты, в которую впадала река, а развалины башни были где-то там, за изгибом, в нескольких лигах от нас, и время от времени туман скрывал их совсем. В первый раз я видела, чтобы вапсалы воспользовались остатками каких-то сооружений. Очевидно, когда-то здесь были доки, в которых люди Древней расы ремонтировали корабли; каменная кладка неплохо сохранилась, и вот сюда-то съезжалось племя.
Наши шатры словно бы встроились в эти стены; жилище получилось довольно удобным и, что немаловажно для меня, теплым. Я отметила, что вапсалы, должно быть, хорошо знали это место и уже жили здесь, возможно, очень давно; упряжки с санями уверенно шли каждая в своем направлении, словно люди возвращались к себе домой. Бахаи, не дожидаясь никаких указаний, направила наших собак к постройке, стоявшей в некотором отдалении от всех прочих; она была в относительно хорошем состоянии. Мне подумалось, что, может быть, именно здесь жила Ютта, когда племя останавливалось в этих местах в предыдущий раз. Я одобрила выбор Бахаи, меня устраивало, что я буду жить чуть в стороне от всех остальных.
Я довольно неловко пыталась помочь ей поставить шатер в это каменное строение, подходящее по размеру, но без потолка. Затем из веток дерева она соорудила метлу и вымела из нашего жилища песок и другой мусор, и у нас под ногами оказался гладкий, ровный настил из квадратных брусков. Она принесла огромную охапку веток с высохшими душистыми листочками. Часть из них она разложила по нашим постелям вдоль стен, другие разломала на кусочки и усыпала ими пол, так что аромат от этой душистой массы поднимался вверх и перебивал тюремный запах каменной кладки, который мы почувствовали, едва только вошли сюда.
В углу нашлось удобное место для очага, это было весьма кстати. И когда, устроив все, мы наконец расположились в нашем новом доме, я подумала, что это самое удобное жилище из всех, какие мне пришлось сменить со времени ухода из Зеленой Долины. Я грела руки у огня, в то время как Бахаи готовила нам ужин, и думала о том, кто же воздвиг некогда это сооружение, служившее теперь жилищем нам, много ли времени прошло с тех пор, как строители оставили этот поселок на волю песка, ветра, снега, дождя и нечастых посещений кочевников, вроде нас.
Невозможно было высчитать, как давно Эскор был ввергнут в хаос и остатки людей Древней расы бежали на запад в Эсткарп, наложив печать на горы позади себя. Однажды я с помощью своих братьев пыталась выяснить это, узнать, что произошло здесь и почему некогда благодатная страна превратилась в край, напичканный ловушками, подстроенными Тьмою. Мы сумели прочесть рассказ о том, что случилось. Счастье благодатного края было жестоко разрушено из-за человеческой жадности и безрассудных поисков недозволенных страшных познаний. И я не знала, сколько лет или веков лежало между нашим костром, зажженным этой ночью, и самым первым огнем, появившимся в этом месте.
– Здесь уже жили раньше, Бахаи? – спросила я, когда она опустилась на колени возле меня и сунула в самую середину пламени горшок на длинной ручке, в котором готовила пишу. – Ты была уже здесь когда-то… давно?
Она медленно повернулась ко мне, на лбу появилось несколько неглубоких морщинок, словно она пыталась что-то вспомнить или сосчитать, хотя система счета у этого народа была на удивление примитивной.
– Когда я была еще ребенком… помню… – Она произнесла это очень тихим голосом, колеблясь, с остановками, словно ей так редко приходилось говорить, что она с трудом подыскивала каждое слово. – И моя мать – она тоже помнила. Мы приходили сюда очень давно. Но это хорошее место – здесь много еды. – Она кивнула подбородком на юг. – А в море много рыбы, она большая и вкусная. Еще здесь есть плоды, их можно сушить, их собирают, когда наступают первые холода. Это хорошее место, на нас здесь никто не нападет.
– А вон то место, где много камней, – я указала рукой на север, – там ты была?
Она, шумно всасывая воздух, перевела дыхание, и все ее внимание неожиданно переключилось на кастрюлю. Но несмотря на ее явное смущение, я решила не отступаться и выяснить все до конца, потому что было в этом мысе, со всех сторон подставленном ветру и дождю, нечто такое, что мой разум непременно должен был понять.