Казалось, Зандур принял какое-то решение – он громко щелкнул пальцами правой руки, и один из его подчиненных обошел помост с другой стороны, затем вернулся, толкая перед собой нечто похожее на сундук, и поставил его неподалеку. На одной его стороне виднелась узкая панель из какого-то непрозрачного материала, возможно, это был экран, он оказался прямо напротив меня.
Зандур встал за пульт, и его пальцы забегали по кнопкам, сначала спокойно, затем нетерпеливо, словно он надеялся получить ответ на весьма простой вопрос и – не получил. Он не произносил ни слова, серые человечки вокруг него молчали тоже, не выказывая решительно никакого интереса к действиям хозяина. Они просто стояли вокруг меня, как забор или решетка.
Трижды Зандур нажимал кнопки, но, лишь когда он сделал это в четвертый раз, темный экран наконец ожил, однако появились не шипящие огни, как на других экранах, а голубоватый мерцающий блеск.
Этот цвет! Именно такими были скалы Эскора, этот цвет означал безопасность! Даже глядя на него, я ощущала облегчение и покой. У меня было странное чувство, что, если я просто положу руку на экран, мерцающий голубоватым светом, меня это освежит и подкрепит больше, чем пища, которую я недавно съела.
Но Зандур с резким возгласом отдернул руку от вспыхнувшего экрана, словно обжегся, словно прикоснулся к огню.
Он поспешно нажал какую-то другую кнопку, и голубое свечение погасло, экран опять потемнел. Я подумала, что он, должно быть, пытался определить, есть ли у меня Дар. Довольно долго он беспорядочно и быстро нажимал какие-то кнопки, пока верхняя часть экрана не посветлела. На этот раз она просто светилась ровным светом, не гасла и не вспыхивала. Зандур удовлетворенно кивнул и убрал палец с кнопки, свечение сразу исчезло.
– То же самое… и все-таки не совсем. – Это были первые слова, которые он произнес. Адресовал ли он их мне или просто высказывал вслух свои мысли, как бы то ни было, я решила не отвечать. – Ты, – он снова взмахнул рукой, и один из сопровождающих убрал сундук за помост, – что ты, интересно, за штука?
Что за штука? Еще не хватало, чтобы он считал меня чем-то вроде своих дурацких машин! Я была для него просто неодушевленной вещью, а не человеком. И я почувствовала, что меня охватывает гнев, такой же, какой я видела в глазах Илэриэна. Зандур признавал в нас только Силу, способную служить его бездушным механизмам!
– Я – Каттея из дома Трегартов! – Я вложила в ответ всю свою гордость и надменность, желая подчеркнуть, что я в большей степени человек, чем он.
Он рассмеялся, и в его издевательском смехе было столько презрения, что гнев мой вспыхнул с новой силой, но я подавила негодование, словно кто-то внутри меня отчетливо произнес: «Не давай ему играть на твоих чувствах, на этом пути тебя подстерегает опасность. Ты должна обдумывать каждый свой шаг». Я хорошо помнила эту первейшую заповедь колдуний, не раз она выручала меня, и я приказала себе смотреть на Зандура бесстрастно и равнодушно; Владычицы могли бы гордиться своей ученицей в ту минуту! А может быть, мне помогла сейчас их глубокая убежденность в том, что мужчины – это низшие существа и к ним следует относиться снисходительно. Нельзя сказать, чтобы я полностью разделяла эту сентенцию, ведь я знала своих братьев и отца, а они обладали Силой – но когда подобная мысль преподносится как аксиома с раннего детства, поневоле начинаешь считать ее истиной.
И сейчас передо мной стоял просто мужчина, во всяком случае тот, кто когда-то был мужчиной. Он не мог опереться на Дар ввиду отсутствия оного, лишь безжизненные и бездушные машины повиновались ему, как наш дух и разум служили нам. Следовательно, он был все-таки не из тех, кто мог бы на равных соперничать с колдуньей Эсткарпа.
Однако Илэриэн, могущественный заклинатель, попался в раскинутую Зандуром паутину. Очевидно, это случилось только потому, что он был не готов и угодил в западню прежде, чем успел оценить опасность, нависшую над ним. Но я должна быть готова ко всему, я еще постою за себя.
– Каттея из дома Трегартов! – повторил он издевательским тоном, словно передразнивая ребенка, сказавшего что-то неправильно. – А я впервые слышу такое название. Трегарты – это что: страна или клан? Впрочем, это не важно, главное, у тебя есть то, что мне нужно, и, стало быть, мы сделаем с тобой то же самое, что сделали с тем, другим. – Он мотнул головой в сторону Илэриэна. – И будет лучше для тебя, Каттея из дома Трегартов, – снова с насмешкой передразнил он, – если ты станешь делать то, что от тебя требуется, в противном случае наказание будет столь ужасным, что смерть покажется тебе избавлением и милостью. Впрочем, можно себе представить, если ты в самом деле сродни этому другому, упрямства тебе не занимать.
Я ничего ему не ответила, не хватало еще вступать с ним в дискуссию. Не добившись от меня ни слова, он замолчал тоже, тишина становилась невыносимой. Я была уверена, что без помощи своих машин Зандур не может прочитать мои мысли, да по правде говоря, в глубине души я не очень-то верила в силу машин и решила, что могу строить планы, не боясь быть подслушанной.
Казалось, что этим серым существам словесные приказы не нужны, как будто хозяин управлял ими так же, как я пыталась управлять Айлией. Их отряд разделился на две части, и они промаршировали в темноту комнаты позади меня, но я не обернулась посмотреть на них, боясь даже на мгновение потерять из виду хозяина.
А он уселся возле одного из маленьких экранов, повернув скамью так, чтобы видеть меня. Зандур держался с такой непринужденностью, словно нисколько не сомневался в своем превосходстве, и я не на шутку встревожилась… Ведь если он так уверен в своей власти надо мной, значит дела мои обстоят значительно хуже, чем я себе представляла.
Что же касается Айлии, то она так и не появилась в поле моего зрения, не выползла из-за помоста и к арке под большим экраном тоже не пробиралась. По-видимому, она так и находилась где-то возле Илэриэна. А в комнате, кроме Зандура и одного из серых человечков, сейчас не было никого.
Я не стала закрывать глаза, чтобы лучше сосредоточиться, но, прекрасно понимая, что более удобного момента у меня больше не будет, позвала:
– Джелита! Саймон!
Ответ пришел тотчас же, уверенный, отчетливый, я почти физически почувствовала, как их руки легли мне на плечи, защищая меня; родители, казалось, прикрыли меня щитом, преграждая путь острию меча. Я вспомнила древнее поверье: чтобы защитить человека от того, кто причиняет ему горе и страдания, колдун или колдунья должна встряхнуть плащом между жертвой и ее обидчиком. И сейчас с пронзительной явью я ощутила этот плащ между нами – мною и Зандуром, я могла увидеть, пощупать его. Несмотря на то что меня охватило чувство безопасности, я не забыла о том, где нахожусь и что нужно делать.
– Что ты хочешь? – быстро спросила мать.
– Разобраться с Зандуром… сейчас!
– Возьми! – В этом слове одновременно были разрешение и приказ.
В следующее мгновение я ощутила в себе столько Силы, сколько не знала с тех самых дней, когда ушла с Динзилем. Все то, что я восстановила с помощью Ютты и чего добилась сама, казалось теперь слабым коптящим пламенем свечки по сравнению с этим ярким полуденным солнцем. Невероятным напряжением я сконцентрировала всю эту Силу в одном мысленном приказе – это и было моим безмолвным ответом Зандуру.
– Айлия!
На этот раз допустить неудачу было нельзя, и мне удалось добиться своего: моя удесятеренная Сила, облеченная в приказ, достигла разума вапсалки. Я завладела им безраздельно, я заполнила его, подобно сосуду, тем содержимым, какое было необходимо мне, я внушила ей свои мысли; доведенная до отчаяния, я запрещала себе думать о том, что имею дело с живым существом, в эту минуту она была для меня лишь орудием, тем орудием, которое позволит всем нам обрести свободу.
Помню несколько мгновений странной раздвоенности, забытья, когда я удивленно оглядывалась, как будто не могла вспомнить, где нахожусь; я смотрела на Зандура, сидевшего развалясь на скамье, и на помост со ступенями и видела все это насквозь, словно тела и предметы стали вдруг прозрачными, и еще я увидела переднюю часть кристаллической колонны, как будто смотрела глазами Айлии.
Тогда я сконцентрировала свое внимание на втором видении. Я никогда еще не пробовала так управлять другим человеком, разве только в Обители Мудрейших, когда постигала азы колдовства, но то были лишь ученические упражнения, которые к тому же тщательно контролировались моими наставницами. На деле это оказалось настолько чудовищно, что я чувствовала душевную боль так, как если бы душа была простым органом тела; я узнала в те минуты, что ощущению власти над чужим разумом не должно быть места среди человеческих чувств. Но я преодолела эту боль и переместилась в оболочку, которая прежде звалась Айлией.
Поначалу ее тело поддавалось мне с большим трудом. Я чувствовала себя странствующим кукольником, что появлялся в праздничные дни на ярмарке, но кукольником слишком неумелым, неловко дергающим за веревочки, привязанные к рукам и ногам куклы, заставляя ее неуклюже передвигаться туда, куда было нужно.
Однако, если я действительно хочу добиться успеха, мне и нужно быть неуклюжей. Поэтому я не стала вставать на ноги, а поползла, как незадолго до этого делала сама Айлия, направляясь туда, откуда она ушла. Если бы мне удалось оказаться на той же ступеньке, где была она, я смогла бы появиться в нужном мне месте вовремя.
Я уже не осознавала присутствия рядом с собой Саймона и Джелиты, а только ощущала Силу, которую они вдохнули в меня, ее все возрастающий поток. Я передвигалась быстрее и быстрее, и каждый шаг, каждое мгновение приносили мне все больший контроль над телом Айлии, хотя до сих пор я всего-то и делала, что пыталась переместить его назад, поближе к Зандуру.
Я пробралась к дальней стороне помоста и оттуда увидела Зандура, который по-прежнему сидел перед четырьмя светящимися колоннами и разглядывал стоящую там – меня.