Снова послышался скрежет металла о камень. Быть может, там готовится к бою какое-то новое оружие, пострашнее меча и топора?.. Оттуда, где стоял Саймон, была видна только верхняя площадка лестницы, на которую падал неяркий свет.
Свет мигнул, и у Саймона сбилось дыхание – он подумал, что светильник погаснет совсем… Но тот не погас, а начал пульсировать, будто периодически лишался питающей его энергии. Саймон сделал шаг-другой… Если он будет продолжать подъем, то выйдет на открытую площадку, где в случае чего и укрыться-то невозможно.
Опять тусклая вспышка, еще одна – он поймал себя на том, что ведет им счет. Каждая из них – порция идущей откуда-то энергии. Для Саймона оставались загадкой эти шары-светильники. Он знал, что их можно регулировать при помощи подвижных пластин, расположенных на стене под каждым светильником, но, поскольку сами шары никогда не заменялись, пожалуй, никто в Эсткарпе не мог бы даже объяснить, как они работают. Светильники были установлены в стенах крепостей много веков назад, и секрет их устройства неведом живущему ныне поколению.
Шар опять мигнул, Саймон рывком переметнулся через площадку и прижался спиной к стене, держа самострел наготове. Осталось преодолеть семь-восемь ступеней, чтобы оказаться в коридоре. Однако, взбежав по лестнице, Саймон натолкнулся на баррикаду, спешно сооруженную из мебели. Неужели Фальк затаился где-то поблизости, готовый сразить первого, кто попробует преодолеть эту преграду?
Саймон почувствовал смутное беспокойство. Поведение Фалька противоречило всему, что рассказывали о нем. Впрочем, он мог действовать подобным образом, чтобы выиграть время. В таком случае – для чего? Все воины лорда Верлена остались внизу, где вовсю идет схватка. Неужели он надеется на какое-то подкрепление? Но это маловероятно, скорее всего, Фальк хочет ускользнуть отсюда в одиночку!
А если он вызнал что-нибудь о потайных ходах и теперь ищет вход в подземелье? Снизу больше не доносилось никакого шума, – вероятно, с гарнизоном крепости было покончено.
Светильник мигал все чаще, как будто готов был погаснуть совсем. Потом Саймон услышал какой-то негромкий звук и сразу же инстинктивно бросился ничком на ступени, но все-таки белая вспышка взрыва на миг ослепила его.
Только вспышка – и ничего больше, какая же энергия породила ее? Саймон тер глаза и, все еще ничего не различая вокруг себя, попытался подняться, но, наглотавшись едкого дыма, снова опустился на лестницу.
– Саймон, что происходит?
– Фальк. Затаился поблизости. Будь осторожен, Корис!
– Фальк? – Протянув свою ручищу, Корис помог Саймону встать. – Что он задумал?
– Да какую-нибудь ловушку готовит, – послышался голос Ингвальда.
– Тогда он опоздал, – отозвался Корис.
– Будьте с ним поосторожней, – заметил Саймон, к которому наконец вернулось зрение, и он, опередив Кориса, скользнул вверх по пролету на площадку лестницы.
От баррикады почти ничего не осталось, он увидел только дымящиеся головешки да подпалины на стенах. За дверью не раздавалось ни звука. Саймон осторожно двинулся вперед, услышал какой-то шорох, но прежде, чем он успел что-то понять, топор Вольта обрушился на дверь и снес ее с петель. Они ворвались в небольшой зал и прямо перед собой увидели широко распахнутое окно, из которого свисала веревка, привязанная к тяжелому сундуку, стоявшему неподалеку.
Корис положил топор на пол и, схватившись за веревку, начал сильными рывками втягивать ее в комнату. Саймон с Ингвальдом подбежали к окну.
Ночь была темной, но все же они увидели, что происходило внизу. Владыка Верлена намеревался спуститься по веревке на крышу под окном, но, когда Корис начал тянуть ее назад, Фальк, очевидно, растерялся и упустил момент, не отважившись отцепиться и спрыгнуть вниз, когда это было еще возможно.
Саймон различил в темноте белое пятно лица – Фальк смотрел вверх; с каждым рывком Кориса лорд Верлена поднимался все выше, дергаясь на конце веревки, как рыба на крючке. Вдруг Фальк разжал руки и полетел вниз со страшным криком, будто протестовал против того, на что сам же решился.
– Может, он еще жив?
Саймон схватился за веревку и потащил ее на себя, собираясь спуститься на крышу, хотя не осознавал, что́ движет им. Ему почему-то было необходимо взглянуть Фальку в лицо. Он обвязал конец веревки вокруг пояса.
– Ты считаешь, за этим что-то кроется? – спросил Корис.
– Да, считаю.
– Ну что ж, спускайся, только помни: змея, которой сломали хребет, опасна вдвойне. Фальк не из тех, кто, умирая, оставляет в живых своего врага.
Саймон пролез через окно и стал спускаться, переступая по стене, по мере того как вытравливали веревку. Наконец он ступил на крышу, скинул с себя петлю, и веревка взметнулась вверх, а Саймон направился к неподвижно лежавшему Фальку.
Походный фонарь высветил распростертое тело, и когда Саймон опустился на колени рядом с ним, то сразу понял, что, несмотря на страшные увечья, Фальк жив. Медленно, с большим трудом умирающий повернул голову и встретился с Саймоном взглядом.
Саймона взяла оторопь, когда он увидел глаза Фалька, в которых были боль и лютая ненависть и еще… нечто нечеловеческое.
– Кольдер! – выдохнул Саймон.
Да, безусловно, перед ним лежал кольдер – исполнитель злой воли пришельцев, но что показалось странным – Фальк явно не был одержимым! Саймон достаточно уже повидал этих ходячих мертвецов, чтобы сразу понять: этот раб кольдеров не таков, как предыдущие. Фальк не был оболочкой, лишенной души: боль и ненависть в его глазах становились все сильнее, а то, что выдавало в нем кольдера, как будто исчезало с каждым его вздохом.
– Фальк! – подбежал спустившийся на крышу Корис. – Фальк, это я – Корис…
Фальк с трудом разжал губы:
– Я умираю. Но ты тоже умрешь… болотная тварь.
Корис пожал плечами:
– Как и все люди, Фальк.
– И как те, которые таковыми не являются. – Саймон наклонился ниже к умирающему, надеясь, что кольдер услышал эти слова.
Губы Фалька снова зашевелились, но на этот раз на них выступила кровь. Он попытался приподнять голову, но она тут же упала, и его глаза остекленели.
Саймон бросил взгляд на Кориса.
– Это был кольдер, – сказал он спокойно.
– Но его нельзя назвать одержимым…
– Нельзя. И все же это кольдер.
– Ты в этом уверен?
– Так же как в том, что я – это я. Он оставался Фальком – и в то же время был кольдером.
– Вот так новость… – Корис помрачнел. – Выходит, кроме одержимых, кольдеры используют еще и таких вот помощников?
– Именно так, – сурово ответил Саймон. – Я думаю, нужно предупредить об этом Владычиц, и как можно быстрее.
– Но ведь Кольдер не способен подчинить своей воле людей Древней расы, – заметил Корис.
– Будем надеяться. Как бы то ни было, они уже проникли сюда и, вполне возможно, еще куда-нибудь… Что с пленными?
– Их не так много – после схватки в зале осталось не больше дюжины: в основном рядовые воины. Вряд ли такие кольдерам нужны. Фальк – другое дело, он действительно мог быть крупной фигурой в их игре.
Лучи солнца широкой полосой легли на поверхность стола. Саймон боролся со сном, и только закипавшая в нем злость не давала ему уснуть сидя. Он хорошо знал эту седовласую женщину с властным лицом, что сидела сейчас перед ним в сером платье, с дымчатым камнем на груди – символом служения Силе. Он сотни раз видел ее, но, конечно, не знал имени, как не знал имени ни одной другой колдуньи Эсткарпа, кроме разве…
– Значит, это твое последнее слово, госпожа? – Саймон не смягчил голоса, задавая вопрос.
Ему показалось, что она улыбнулась, но нет – все тот же спокойный, ровный взгляд, не выражающий никаких эмоций.
– Это не мое слово, Хранитель Границы, и не чье-либо еще. Это закон, который мы не можем нарушить. Джелита… – (Саймон уловил нотку презрения в ее голосе.) – Джелита уже сделала выбор, и возврата ей нет.
– Ну а если все же Сила не покинула ее? Не слишком ли самонадеянно с твоей стороны утверждать, что этого не может быть?
Она даже бровью не повела, приняв его слова с полнейшим равнодушием:
– Если кто-то обладал Силой, то на какое-то время ощущение Силы сохраняется. Я не отрицаю, возможно, Джелите еще доступно то, что является лишь бледной тенью ее прежних возможностей, но она не вправе требовать, чтобы ей вернули камень и снова признали ее за одну из Владычиц. Однако, Хранитель Границы, надеюсь, ты призвал меня сюда не для того, чтобы выразить протест по этому поводу. К тому же это не твоего ума дело.
Его опять поставили на место, опять напомнили, что существует нерушимый барьер между миром колдуний и простыми смертными, но Саймон обуздал свой гнев, понимая, что сейчас в самом деле не время спорить о судьбе Джелиты. Колдунья права – он вызвал ее совсем не за этим.
Саймон коротко объяснил ей, что́ нужно сделать.
– Кто из вас должен изменить облик? – спросила колдунья.
– Я, Ингвальд, Корис и человек десять воинов.
– Я должна видеть тех, чей облик вы хотите принять. – Колдунья поднялась с кресла. – Это возможно?
– Их тела…
Ни один мускул на ее лице не дрогнул при этих словах, она по-прежнему спокойно стояла и ждала, когда ей покажут дорогу.
Убитые были уложены вдоль стены зала: десять рядовых воинов и их горбоносый офицер, с лицом, покрытым шрамами. Чуть в стороне лежал Фальк.
Владычица медленно шла мимо мертвецов, немного задерживаясь перед каждым и запоминая их лица до мельчайших подробностей. Эта колдунья обладала особым даром: в отличие от других, она могла при перевоплощении придать человеку именно тот облик, который был необходим.
Подойдя к Фальку, женщина долго изучала его лицо, затем повернулась к Саймону:
– Ты прав, Хранитель Границы, в этом человеке было нечто большее, чем его собственный разум, тело и душа… Кольдер… – Ее голос упал до хриплого шепота. – Зная это, решишься ли ты взять на себя его роль?
– По нашему замыслу Фальк сам должен явиться в Карс, – ответил Сай