тво; мы только хотели бы, чтобы она занималась этим не здесь. – На ее лице снова появилась улыбка. – А теперь, Килан из рода Трегартов, давай освободимся от панциря.
Ее рука легла на глиняную корку у меня над грудью. Ногтем большого пальца Дагона прочертила на спекшейся глине линию вдоль моего туловища. Такие же линии она прочертила на руках и ногах.
Сопровождавшие ее звери тут же принялись соскребать глину вдоль этих линий и отламывать ее по кусочкам. Они трудились проворно, и по их движениям было видно, что им не впервой заниматься таким делом. Дагона встала и направилась к покалеченному барсу. Она присела возле него и, разглядывая, как засохла глина на нем, поглаживала его по голове.
Несмотря на проворство ее помощников, им понадобилось достаточно много времени, чтобы высвободить меня из саркофага. Наконец я поднялся из углубления, которое в точности повторяло форму моего тела. Оно было цело, но хранило на себе следы только что заживших ран.
– Смерть безвластна здесь, главное – попасть сюда, – сказала Дагона.
– И как же я оказался здесь, моя госпожа? – спросил я.
– При содействии многих сил, храбрый воин, у которых ты теперь в долгу, – ответила Дагона.
– Я готов заплатить свой долг, – сказал я рассеянно, смущенный своей наготой.
– А я вынуждена его увеличить, – засмеялась она. – То, в чем ты сейчас нуждаешься, найдешь там…
Она продолжала сидеть на корточках возле большой кошки, только показала рукой в сторону откоса. Я метнулся вверх по склону, сопровождаемый парой ящериц.
Наверху росла трава – почти по колено, мягкая и сочная. Между двумя валунами лежал узел, стянутый ремнем. Я развязал его и начал знакомиться со своим новым одеянием. Все было завернуто в плащ зеленого цвета – одежда казалась сшитой из хорошо выделанной мягкой кожи; на самом же деле это был какой-то неизвестный мне материал. Сапоги с мягкой подошвой были пристегнуты к штанинам, а на безрукавке я не нашел пуговиц – их заменяла большая металлическая бляшка на уровне живота, отделанная голубовато-зеленым камнем вроде тех, что были на украшениях Дагоны. На пояс, как я понял, мне следовало повесить не меч, а металлическую трубку длиной в локоть и толщиной с палец – какое-то неведомое мне оружие.
Одеяние подошло мне так, будто было сшито специально для меня. Я чувствовал себя в нем очень свободно, как ни в одном из тех, в которые мне приходилось облачаться раньше. Вот только руки у меня то и дело тянулись к поясу, в безуспешной попытке нащупать старый добрый меч и самострел – оружие, к которому я привык.
Перекинув плащ через плечо, я пошел обратно, на край котлована, который оказался гораздо шире, чем я предполагал. По всему его дну беспорядочно были разбросаны лужи с булькающей грязью, и в некоторых из них смирнехонько лежал какой-нибудь зверь, а то и птица.
Дагона все еще сидела возле барса, гладя его по голове. Но вот она обернулась и помахала мне рукой. Затем она поднялась наверх и, остановясь шагах в пяти, окинула меня взглядом.
– Ну вот, Килан из рода Трегартов, теперь ты – зеленый, – сказала она.
– Зеленый? – переспросил я. Наконец я мог как следует разглядеть ее, но так и не понял, какого цвета ее волосы и глаза.
– Ну да, один из зеленых людей. – Она показала рукой на мой плащ. – Хотя сходство у тебя с ними сейчас только в наряде. Но и этого пока достаточно. – Она поднесла руку ко рту тыльной стороной, как делала Каттея, когда погружалась в колдовство, и вдруг издала громкий, чистый звук, подобный звучанию горна на высокой ноте.
Топот копыт заставил меня резко обернуться. Хотя разум и говорил мне, что можно не опасаться появления злосчастного жеребца, но все же по спине пробежали мурашки.
Пара похожих на лошадей животных выскочила из рощи и устремилась к нам. Они легко бежали, держась вровень, и по мере их приближения я все больше убеждался, что это не лошади. Они скорее напоминали антилоп, правда были гораздо крупнее. Ни длинного, как у лошади, хвоста, ни гривы я не заметил, зато на голове у них красовался большой, плавно изогнутый вдоль шеи рог. Шерсть у обоих животных была светло-рыжей и блестела. Несмотря на их диковинный вид, они показались мне очень красивыми.
Остановившись перед Дагоной, они повернули голову в мою сторону и посмотрели на меня большими умными глазами.
– Шабр… Шабрина, – представила мне их Дагона, и они по очереди поклонились – я бы сказал, с достоинством.
Из травы вынырнула одна из ящериц и побежала к Дагоне. Та нагнулась и позволила ей взбежать по руке на плечо.
– Шабр в твоем распоряжении, – сказала Дагона, и один из рогачей подошел ко мне. – Этого скакуна ты можешь не бояться.
– Ему приказано везти меня к реке? – спросил я.
– К тем, кто тебя ищет. – Ее ответ показался мне странным. – Желаю тебе всего наилучшего.
– А ты… разве не едешь со мной? – удивился я.
Запрыгнув на Шабрину, она повернулась и посмотрела на меня долгим взглядом.
– Почему я должна ехать с тобой? – спросила Дагона.
– Потому что я не могу расстаться с тобой вот так… – только и сказал я.
– Ты считаешь себя должником? – улыбнулась она.
– Да, я обязан тебе жизнью, – признался я, – но даже если бы и не был твоим должником, то все равно постарался бы разыскать тебя.
– Это не зависит от твоего старания.
Я кивнул:
– Знаю, госпожа. И поскольку у тебя нет никаких обязательств передо мной, реши сама, как поступить.
Она поиграла одним из своих длинных, доходящих почти до пояса локонов.
– Складно сказано. Ты забавен. Я думаю, мне будет небезынтересно пообщаться еще с одним выходцем из Эсткарпа. А пожалуй, мне следует повидаться и с твоей сестрой, которая наделала здесь столько шуму. Решено – еду с тобой. Эй-хо! – крикнула она, и Шабрина понеслась вперед.
Я вскарабкался на своего скакуна, ухватился за его рог, и мне стоило немалого труда удержаться на его спине, когда он рванул следом за своей подругой. Сквозь тучи пробилось солнце, и теперь Дагона была уже не темноволосой – ее волосы, развевающиеся на ветру, отливали золотом, а сама она казалась воплощением стремительного движения.
Какой-то зверь неуклюже бежал вприпрыжку почти параллельно нам. Он то рывками двигался на трех конечностях, выставив вперед согнутую четвертую, то поднимался на две задние и ковылял на них. Дагона остановила Шабрину, и зверь приблизился. Задрав вверх узкую голову, он оскалил клыкастую пасть – на его черных губах белели клочья пены. Его темно-серая шерсть была не то полосатой, не то пятнистой. Он держал на весу и немного выставив вперед кровоточащую культю, в которую превратилась его передняя лапа в какой-то схватке.
Зверь зарычал и стал обходить Дагону стороной. У меня зашевелились волосы на голове, когда я вдруг разглядел, что это не просто зверь, а помесь волка и человека.
– Между нами мир, – прорычал человек-волк, взмахнув кровоточащей лапой.
– Между нами мир, – ответила Дагона. – Странно видеть тебя здесь, Фиккольд. Неужто дела так плохи, что тебе приходится искать спасения у нас?
Человек-волк сверкнул желто-красными глазами.
– Придет время… – рыкнул он.
– Да, придет время, Фиккольд, и мы сразимся с вами открыто, – прервала его Дагона. – Похоже, ты с кем-то уже сразился – не в свою пользу.
Существо отвернулось от Дагоны, будто не могло выдержать ее взгляда, уставилось своими желто-красными глазами на меня и, ощетинившись, глухо зарычало, намереваясь броситься. Я услышал окрик Дагоны:
– Не смей, Фиккольд! Пользуешься правом договора, так и ступай себе с миром…
Человек-волк перестал щериться, и шерсть у него на загривке улеглась.
– Выходит, ты с ними заодно, Морканта? – прошипел он в ответ. – А ведь это не понравится не только серым. Я договора не нарушу, а вот ты, кажется, забылась. И коль вступаешься за чужеземцев, то поторапливайся, они нуждаются в помощи.
Еще раз оскалившись на меня и прижав кровоточащую лапу к мохнатой груди, Фиккольд заковылял в сторону котлована с целительной грязью.
Я понял его намек: Кемок и Каттея – в опасности. Недолго думая, я пустил своего скакуна по кровавому следу.
Дагона тут же догнала меня.
– Так нельзя! – крикнула она мне. – Нельзя скакать прямо по следу, ты станешь уязвимым.
Она заставила Шабрину бежать зигзагом, то и дело пересекая кровавую дорожку, которую Фиккольд оставил за собой. И хотя мне было досадно тратить время на такое маневрирование, я последовал ее примеру.
– Он сказал правду? – спросил я, поравнявшись с нею.
– Да, ибо ему такого просто не выдумать. – Дагона нахмурилась. – И если серые обнаглели до того, что не побоялись выступить против Силы, которой владеет твоя сестра, то это значит, что равновесие добра и зла нарушилось…
Она опять поднесла руку ко рту – как в тот раз, когда вызывала рогачей из рощи, однако я ничего не услышал. Звук возник у меня в голове – пронзительный и болезненный. Рогачи вскинули голову и заржали.
Я не очень-то удивился появлению фланнана. Он приблизился к Дагоне и, часто взмахивая крыльями, полетел с нею рядом. Немного спустя она с озабоченным видом повернулась ко мне.
– Фиккольд говорил правду, – сказала она. – Однако эта правда оказалась более суровой, чем я думала, Килан: твои сестра и брат попали в ловушку. Их заманили в гиблое место и заключили в три круга, разорвать которые не способна колдунья, владеющая Силой лишь настолько, насколько ею владеет твоя сестра. И она, и твой брат обречены пребывать в заточении, пока не умрут…
Я не раз смотрел смерти в лицо и потому спокойно относился к мысли о том, что она скрывается за каждым взмахом вражеского меча. Но я не мог допустить, чтобы, пока я дышу, смерть грозила Каттее и Кемоку, – не важно, есть у меня какое-нибудь оружие или нет. Я ничего не сказал Дагоне, но был полон решимости постоять за сестру и брата, тем более что меня все время мучили угрызения совести.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь и на что решился, – сказала Дагона. – Но для этого требуется не только решимость и сила в руках. Где твое оружие?