Проснувшись, я долго лежал с открытыми глазами, рассматривая в сумерках тени над головой. Сон взволновал меня. Как и большинство снов вообще, он был неправдоподобным, но я переживал его как нечто, случившееся со мной наяву, словно на меня возложили миссию, которой я не мог избежать. Возможно, так оно и было. Разве не действовали в этой стране силы, недоступные нашему пониманию? В этот час я прозрел, зная теперь с абсолютной уверенностью, что́ нужно делать, как если бы передо мной был развернут манускрипт, где эти действия были уже описаны как свершившиеся.
Кемок все так же лежал рядом на лежаке, и его лицо было ясным и безмятежным. Я даже слегка позавидовал ему – его еще не коснулась та одержимость, которая завладела мною. Я не стал его будить, оделся в чистую одежду, оставленную нам взамен прежней, и вышел в зал.
Четыре ящерицы сидели вокруг большого плоского камня, передвигая лапками резные фигурки. Я понял, что они во что-то играют. Заметив меня, они повернули в мою сторону мордочки и уставились немигающими глазками. На меня посмотрели и те двое, кто следил за их игрой. Жестом руки я поприветствовал свою фею-спасительницу, сидевшую, скрестив ноги, на широком топчане, рядом с которым стоял столик с тремя чашками и высоким сосудом.
– Килан из рода Трегартов, выходец из Эсткарпа. – Она одновременно и приветствовала и представляла меня. – Этутур, Хранитель Зеленой Долины.
Сидевший рядом с Дагоной неторопливо поднялся. Он был одного роста со мной, и его темные глаза встретились с моими. На нем была такая же куртка и такие же штаны, как на мне, но кроме того – пояс и браслеты, украшенные камнями. Его рожки были больше, чем у стражников, сопровождавших нас от кольца менгиров, но если бы их не было, он, пожалуй, ничем не отличался бы от людей Древней расы. Вот только я не мог угадать его возраст, – вероятно, он был старше, чем выглядел. По его облику было видно, что он привык командовать людьми, привык к беспрекословному выполнению своих распоряжений, но и сам отвечал за свои решения – это был предводитель типа Кориса или моего отца.
В свою очередь он осмотрел меня оценивающим взглядом, но меня это не задело, так как в эту минуту больше волновало воспоминание о сновидении.
Он протянул мне руку ладонью вверх, и я пожал ее. Рукопожатие оказалось не простым – я почувствовал братский контакт с ним, хотя и не столь явный, какой появлялся у нас с Кемоком или Каттеей. Я понял, что он признал во мне друга.
Дагона перевела взгляд с Этутура на меня и улыбнулась. Она указала мне на свободный лежак и, плеснув из сосуда в чашку золотистой жидкости, подвинула ее мне.
– Что с Каттеей? – спросил я, прежде чем выпить.
– Она спит, – ответила Дагона. – Ей нужно как следует отдохнуть, она ведь устала не только телом. И хотя, по ее словам, она не присягала колдуньям, однако я вижу, что она не уступает им во владении Силой и может достичь многого.
– Если будет пользоваться ею разумно, – добавил Этутур, до сего момента не произнесший ни слова.
Я взглянул на него поверх чашки:
– Она и не пользуется ею никак иначе.
Он улыбнулся, и улыбка еще больше его омолодила.
– У меня и в мыслях не было упрекнуть ее в чем-то, – сказал он. – Но эта страна не такая, как ваша, ее пронизывают токи Силы, которые очень опасны. Твоей сестре не понадобилось много времени, чтобы понять это. Однако… – Он чуть помедлил и, снова улыбнувшись, продолжил: – Однако, я думаю, вы вряд ли представляете, чем ваше появление здесь чревато для нас. Не так ли? Наш путь лежит на грани между исчезновением и хаосом. Темные силы пробудились и вынуждают нас сразиться с ними. Выступив против них, мы либо возродимся, либо погибнем. Мы еще не решились, Килан, ибо риск велик. Эта долина – наше убежище. У нас есть союзники. И все же нас мало…
– А что, если бы ваши ряды пополнились? – спросил я.
– Каким образом, друг? – Он взял со стола свою чашку. – Я вот что тебе скажу: мы не зовем на помощь тех, кто живет иначе, чем мы. Когда-то давно такое произошло, и это стало источником наших бед.
– Не о том речь, – сказал я. – Что, если ваши ряды пополнят люди Древней расы, к тому же воины, проверенные в боях?
Дагона нервно шевельнулась.
– О ком ты говоришь? – спросила она. – Те, кто остался в Эскоре, сделали свой выбор давным-давно, они живут в глухих местах и ни во что не вмешиваются. А те, кто примкнул к нам, зеленым людям, оставили потомков, с которыми мы почти одной крови. Люди Древней расы перевелись.
– Если не считать тех, кто ушел отсюда на запад и там продолжил свой род, – вставил я.
Я заинтересовал их, хотя они и не показали вида. «Неужели я так заворожен своим сном? – подумалось мне. – Но быть может, сон – вещий?»
– Запад отрезан от нас, – сказал Этутур.
– Но ведь мы-то пришли оттуда, – напомнил я.
– Вы лишь наполовину принадлежите к Древней расе, – вмешалась Дагона. – Потому вы и преодолели барьер – другие не смогут.
– Других проведу сюда я.
– Зачем? – спросил Этутур.
– Послушайте меня, – попросил я. – Мы тоже ступали по грани…
Я рассказал им о закате Эсткарпа – о том, какие беды обрушились на моих соплеменников.
– Нет, ни за что! – едва дослушав меня, вскричал Этутур, стукнув при этом кулаком по столу. – Колдуньи нам здесь не нужны! От колдовства только зло и беды. Мы скорее сгинем с лица земли, чем свяжемся с колдовством.
– Кто говорит о колдуньях? – спросил я. – Предстань я сейчас перед нашими Владычицами, и мне был бы конец. Но ведь и те, кто служит в войсках Эсткарпа, отнюдь не всегда думают только так, как диктует им Совет Владычиц. Дело в том, что колдуньи слишком омрачают людям жизнь.
И я объяснил почему, упомянув о том, что браки между людьми Древней расы стали редки, ибо Владеющие Силой не могут позволить себе расстаться со своим Даром; что рождаемость из-за этого сократилась и раса обречена на вымирание; что многие и многие мужчины остаются всю жизнь холостыми, без семьи и дома.
– Но ведь там война. А воины присягнули совету. Тебе не найти тех, кто пойдет за тобой, – возразил Этутур.
– Надо полагать, война там на время прекратилась, – сказал я. – Удар, нанесенный Карстену, должен был образумить не только карстенцев, но и ализонцев. Конечно, чтобы знать это наверняка, мне следует вернуться в Эсткарп.
– Зачем тебе это? – спросила Дагона.
– Не знаю, – честно ответил я. – Должно быть, на меня возложена миссия, и мне не свернуть с пути…
– Миссия? – Дагона поднялась с лежака, подошла ко мне и, подавшись вперед, взяла меня за плечи. Она долго всматривалась мне в глаза пронизывающим взглядом, затем отпустила меня и встала. – А он прав, – сказала она, повернувшись к Этутуру. – На нем чей-то знак.
– Как это? – удивился тот. – Нами здесь никто не может повелевать. – Он вскочил и стал озираться по сторонам, будто высматривая врага.
– Очевидно, это ему ниспослано извне…
– Откуда?
– Этого мне не дано знать, но это так… – Дагона вздохнула. – Не завидую я тебе, Килан Трегарт. Тяжкий груз лег на тебя.
– Так уж суждено, госпожа, – ответил я.
Должно быть, мы ехали по тем же местам, где накануне нас преследовало всякое мерзкое зверье. И хотя я не заметил пока никаких следов нечисти, я остро чувствовал, что за нами наблюдают, и сознавал, что эта тишина – обманчива.
Меня сопровождали люди Этутура. Рядом со мной ехала Дагона, которую мне не удалось отговорить от этого совсем ей не нужного и опасного путешествия. Мы направлялись к горам, которые мне снова предстояло преодолеть.
Мы почти не разговаривали, не считая того, что Дагона изредка роняла несколько слов, обращая мое внимание на тот или иной ориентир, будто неявно намекала на то, что ждет моего возвращения. Чем мог ответить я на ее надежду? Я был во власти непонятного мне самому веления. Не желая вовлекать в опасное дело ни Кемока, ни Каттею, я покинул их тихо и незаметно, пользуясь тем, что они пребывали в целительном сне.
На ночлег мы расположились в сени деревьев – не таких высоких и раскидистых, как те, что росли в Зеленой Долине, но той же породы; люди чувствовали себя под ними уютно. В ту ночь мне ничего не снилось, а может быть, сны просто не запомнились. Однако при пробуждении поутру я был охвачен вчерашним порывом и торопил всех в путь. Дагона опять ехала рядом со мной, на сей раз что-то тихо напевая, и у нас над головой кружили зеленые птицы, среди которых можно было различить фланнана – по его переливающемуся оперению.
Дагона искоса взглянула на меня и улыбнулась:
– У нас тоже есть разведчики, храбрый воин. Они, конечно, помнят о своих обязанностях, но иногда их нелишне подбодрить. Скажи мне, Килан, ты уверен, что сможешь навербовать людей?
Я пожал плечами:
– Честно говоря, не очень. Все зависит от того, как обстоят дела в Эсткарпе.
– А ты, вообще-то, командовал людьми? – полюбопытствовала она.
– Нет, – сказал я, покачав головой. – Но многие из тех, с кем я служил на границе, не имеют ни клочка своей земли, ни крова над головой. Объявленные вне закона, они бежали из Карстена, и всем их достоянием были только собственная жизнь да меч в руках. Своими мечами они могли бы отвоевать Эскор у нечисти.
– Для этого одних мечей недостаточно, – критически заметила Дагона. – Но быть может, эти обездоленные воины настолько безрассудны, что все же последуют за тобой. Люди всегда стремятся обзавестись клочком земли…
Я избегал встречаться с нею взглядом, ибо мне нечего было больше сказать. И по мере того как приближался момент нашего расставания, я все больше противился велению неведомых сил. «Почему какая-то до сих пор мне непонятная миссия возложена именно на меня? – задавался я вопросом. – Я не очень-то умею командовать людьми, у меня нет дара красноречия, каким владеет, например, Кемок. А то, что я старший сын Трегартов, так это обстоятельство никогда не давало мне никаких преимуществ. В сражениях мне тоже не удалось отличиться особыми подвигами. Так почему же именно я должен нести бремя какой-то непонятной и заведомо обреченной на провал миссии?»