– Кому открыл врата дом Дальмота? – вопросил наконец суровый воин.
Я лихорадочно соображал, что ответить. Открыто назвать фамилию Трегартов было нельзя, ибо здесь могло быть известно, что я объявлен вне закона. Назваться вымышленным именем тоже было опасно, поскольку в форте мог находиться на службе глашатай, который тотчас бы обнаружил обман. Оставалось только прибегнуть к расплывчатой велеречивости.
– Дом Дальмота – да пребудет над ним благодать солнца, ветров и обильной жатвы – открыл врата тому, кто подчинился велению долга, – исхитрился я, не погрешив при этом против правды.
В добрые старые времена такие слова освобождали человека от всяких расспросов, поскольку считалось, что лишние вопросы могут навлечь на него беду.
– Двери дома открыты тому, кто поклянется не вредить ни Дальмоту, ни обитателям дома, ни их ниве, ни их хозяйству, ни их лошадям… – Вершитель моей судьбы медленно выговаривал каждое слово, будто с трудом извлекал их из памяти.
У меня душа встала на место. Такую клятву я мог произнести со спокойной совестью и без оговорок. Мой повелитель извлек меч из ножен и наставил его острием на меня, давая этим понять, что в случае нарушения клятвы моя смерть неминуема. Я опустился на одно колено и коснулся губами холодной стали:
– Клянусь, что не намерен вредить ни хозяину дома, ни его семье и близким, ни их хозяйству, ни их ниве, ни их лошадям!
Должно быть, он сделал какой-то незаметный знак, потому что вдруг появилась женщина в шафрановом платье – она принесла кубок с вином. Я понял, что эти люди ревностно соблюдают старинные традиции, и, вероятней всего, именно потому, что стали изгнанниками.
Хозяин дома отпил из кубка и подал его мне. Я набрал полный рот вина, но, прежде чем проглотить, повернув голову из стороны в сторону, выпустил изо рта пару струек – в сторону дома и в сторону поля. Затем я передал вино соседу, и кубок пошел по кругу. Последним был мой конвоир, все еще подозрительно косившийся на меня, – поджарый и жилистый, как горный волк.
Так я оказался в поместье Дальмотов – хотя это пока и не было поместьем в полном смысле слова; хозяина дома звали Хорваном. Должно быть, когда-то раньше он владел несравнимо большим поместьем. Госпожа Крисвита, которая вела здесь хозяйство, была второй его женой: его первая семья погибла во время резни в Карстене. Крисвита родила ему двух дочерей и сына. Обе дочери вышли замуж за обездоленных парней и вместе с ними присоединились к семейному клану. За время приграничных войн, длившихся уже больше двадцати лет, к Хорвану примкнули несколько верных друзей, которые решили здесь обосноваться и начать новую жизнь.
– Мы приметили эту долину во время набегов, – сказал Хорван, усадив меня за стол, – и в течение ряда лет жили здесь лагерем и строили этот форт. Ты еще молод, а молодым трудно понять, что человеку необходимо пристанище. Мы пришли сюда, как только катастрофа в горах сделала эти места неприступными для врагов с юга, и решили остаться здесь навсегда.
Конечно же, мне было необходимо знать, что произошло в Эсткарпе за время, пока я находился по ту сторону восточных гор, но интересоваться этим было небезопасно.
– А что, горы теперь и в самом деле надежно ограждают Эсткарп от Карстена? – рискнул я спросить для начала.
Я заметил, как усмехнулся один из сидевших за столом – дозорный по имени Годгар.
Хорван едва заметно улыбнулся.
– Похоже, что так, – ответил он. – У нас нет никаких вестей. Но если кто-то из людей Пагара и уцелел во время катастрофы, то это уже не армия; Пагар лишился войска. Проходы в горах исчезли. Карстенцам потребуется много лет, прежде чем они снова решатся напасть на нас.
– Но мы ничем не защищены от Ализона, – как бы между прочим заметил я.
На этот раз Годгар рассмеялся откровенно:
– Ализон? Эти псы разбежались по своим конурам, они испугались, как бы такая же катастрофа… – Он вдруг осекся и даже слегка покраснел, а я заметил, как Хорван метнул на него красноречивый взгляд.
– О да! Владычицы слегка перестарались! – выпалил я. – Но благодаря им у нас есть время на передышку.
– Владычицы спасли нас, – проговорила госпожа Крисвита, присаживаясь на скамью рядом с мужем. – Но сами они жестоко пострадали. Нам известно, что они совсем лишились сил, а некоторые из них даже умерли. Но ализонцы не должны знать об этом, иначе они перестанут нас бояться.
Хорван кивнул:
– Ты, юноша, прав, называя нынешнее затишье передышкой. – Он уставился взглядом в столешницу. – Может, мы зря тратим силы на то, чтобы обосноваться здесь.
Рука жены ласково легла на его руку. Крисвита посмотрела на дочерей, стоявших немного в стороне со своими мужьями. Мне стало не по себе. «Если я каким-то чудом уговорю этих людей идти со мной на восток, что смогу я пообещать им, кроме новых трудностей? – спросил я себя. – Не лучше ли оставить их в покое? Пусть поживут хоть немного в мире». Златоцветная страна померкла в моей памяти. И все же я не мог освободиться от бремени тайного веления.
Годгар кашлянул, будто прочищая горло.
– А скажи, юноша, – обратился он ко мне, – куда ты держишь путь? На тебе сапоги для верховой езды, а явился ты сюда вроде бы пешком.
Я был вынужден сказать правду.
– Я ищу людей, – ответил я.
– Людей?! – У Хорвана брови полезли на лоб. – Не одного какого-то человека?
Должно быть, он решил, что мною движет побуждение, которое в прошлом наверняка часто обуревало его самого, а именно – жажда мести. Так, похоже, он понял меня.
– Да, людей, – повторил я. – Таких, кто хотел бы начать новую жизнь.
Как иначе мог я определить свою миссию так, чтобы не раскрыть себя перед теми, кто мог бы выдать меня? Хорван нахмурился:
– На сулькарца, который вербует рекрутов для морских набегов, ты не похож. Да для этого и незачем забираться в такую глушь: людей можно набрать вдоль реки или в любом порту. Не похоже и на то, чтобы готовился набег на Ализон, ведь сенешаль запретил всякие вылазки на север, не осененные его знаменем.
– Нет, я пришел сюда не за этим, – сказал я. – Я собираю людей для битвы – но не на море и не на севере. Я поведу их в прекрасную страну, чтобы отвоевать ее у нечисти.
Госпожа Крисвита, все это время внимательно изучавшая меня, теперь чуть подалась вперед и вперилась в меня взглядом, словно колдунья, способная распознать, говорю ли я правду или лгу.
– И где же находится эта заветная страна, воин? – спросила она.
Я провел языком по губам. Настал момент проверить этих людей.
– Эта страна находится на востоке.
На лицах окружающих появилось недоумение. «Неужели они и вправду не способны мыслить о востоке? – поразился я. – Как же поведать им об Эскоре?»
– На востоке? – повторила Крисвита. – Где это?
Я решил рискнуть – мне к этому было не привыкать, ведь, что ни говори, вся моя жизнь – сплошные опасности. Я решил выяснить именно сейчас, именно с этими людьми, есть ли у меня хоть какая-то надежда увлечь кого-то за собой. Для этого необходимо было рассказать этим людям всю правду об Эскоре, какой она открылась нам, чтобы выяснить, способны ли они освободить свой разум от оков и прозреть.
Я начал рассказывать им о манускриптах Лормта и о том, чему свидетелями были мы сами там, в Эскоре. Рассказывая им обо всем этом, я все время следил за тем, чтобы не назвать свое имя, но госпожа Крисвита не упустила из внимания моих стараний.
– Если все это так, – произнесла она подозрительно, – тогда каким образом, воин, удалось тебе проникнуть за горы, которые не только непреодолимы, но, как ты говоришь, не поддаются даже осмыслению? Почему же ты можешь мыслить о них? – Она явно намекала на то, что подозревает меня в каком-то обмане.
Муж, однако, как будто не слышал ее.
– А ведь и верно, – сказал он. – Я и думать забыл о востоке. В Карстене – думал, а здесь – нет. Будто и направления такого не существует.
– Госпожа задала вопрос и ждет ответа, – рыкнул Годгар, сидевший с другой стороны от меня. – Мне бы тоже хотелось его услышать.
Я понял, что играть в прятки бесполезно; чтобы меня не считали обманщиком, пришлось рассказать им, зачем я отправился на восток.
– Тому было две причины, – сказал я. – И одна из них – это то, что я, по всей вероятности, объявлен здесь вне закона…
– Так я и знал! – воскликнул Годгар и вскочил, угрожающе замахиваясь на меня кулаком. – Господин, этот мошенник исхитрился стать твоим гостем, но он недостоин права неприкосновенности. Ему надо снести голову с плеч, иначе он навлечет на нас беду!
– Спокойно! – потребовал Хорван и затем обратился ко мне: – Объявленный вне закона, назовись по имени. Только не болтай о возложенной на тебя миссии, теперь тебе это не поможет.
– Килан из дома Трегартов, – ответил я.
Воцарилась тишина, и я подумал, что, должно быть, моя фамилия им неизвестна. Но тишина была недолгой. Годгар вдруг издал яростный рык и двинул мне кулаком в ухо с такой силой, что у меня зазвенело в голове и я опрокинулся на пол. Не успел я подняться на колени, как на меня навалились стражники, и еще один удар по голове вверг меня во мрак и беспамятство.
Очнулся я почти в такой же темноте. По еле заметным полоскам света, образующим квадрат, и по ознобу, бьющему меня, я заключил, что нахожусь в подвале, сооруженном, наверное, на много лет раньше, чем началось строительство этого гостеприимного дома. Я лежал на полу со связанными руками.
«Почему я все еще жив? – подумалось мне. – Они могли лишить меня жизни еще там, наверху. Похоже, мое поруганное имя им все-таки известно, по крайней мере Годгару. И если они не убили меня на месте, значит надумали передать суду Владычиц. Лучше бы уж убили… Хотелось бы знать, долго ли я буду валяться в этой яме… Этот форт, это обиталище дикарей находится на крайнем юге страны, и посыльному потребуется не менее суток, чтобы доскакать до Эса».
Я попытался избавиться от пут, но это не удалось, они только сильнее врезались в руки. Тот, кто связал меня, знал, как это делается. Я понял, что своими силами мне не освободиться.