Зато у меня появилась куча времени спокойно поразмышлять. «Если мне не спастись, то, может быть, я хотя бы смогу помочь другим? Что, если Владычицы обернутся во гневе на восток? Надо бы как-то известить о такой опасности тех, кто сейчас по ту сторону гор».
Мне не оставалось ничего иного, как попытаться установить мысленный контакт с сестрой или братом, и я сосредоточился на образе Каттеи. Возникло едва уловимое видение, которое тут же исчезло; тогда я попробовал переключиться на Кемока, но из этого вообще ничего не вышло.
«Вот так-то. При всем нашем единстве мы больше не слышим друг друга, – с горечью подумал я. – Дагона ошиблась, полагая, что в крайнем случае я могу надеяться на мысленную связь с ними. С ними? С сестрой и братом – или с нею тоже?» Я постарался представить себе ее – такой, какой она запомнилась мне при расставании.
Не образ, всего лишь смутная тень явилась моему воображению, но я тотчас испытал хорошо знакомое чувство мысленного контакта. Оно было зыбким, и я понимал, что не могу рассчитывать на общение, подобное тому, какое происходило время от времени между мной и сестрой или братом. И все же я надеялся, что Дагона воспримет хотя бы мою тревогу – как предупреждение об опасности. Внезапно у меня закружилась голова, мне почудилось, что я слышу отчаянные крики на каком-то непонятном языке, и почему-то это было невыносимо, я начал задыхаться и лишился сознания.
Очнувшись через какое-то время, я все еще не владел собой – у меня бешено колотилось сердце, и я судорожно глотал воздух. Над головой послышалось шарканье, крышка погреба открылась, и в проем спустили лестницу. За мной явились. Я приготовился к тому, что сейчас на ступеньке появится нога в сапоге, но вместо этого по лестнице зашуршали юбки – спустилась госпожа Крисвита. Она поспешно захлопнула за собой крышку, и опять в подполе наступил мрак. Я уловил терпкий запах папоротника, которым женщины перекладывают свежевыстиранное белье.
– Объясни, почему ты бежал из Эсткарпа, – спросила она, склонившись надо мной.
Ее голос звучал требовательно, и я удивился: теперь-то зачем ей понадобилось знать это?
Я рассказал, как все произошло здесь и чему мы оказались свидетелями за горами. Она выслушала меня внимательно, ни разу не перебив, однако мой рассказ, похоже, чем-то не удовлетворил ее.
– Ты говори дальше, – потребовала она, – Что же, ту затерянную страну можно покорить?
– Не покорить – отвоевать у сил зла, – поправил я и тут же спросил: – Госпожа, зачем тебе это знать?
– Вдруг понадобится, – ответила она спокойно. – Они послали гонца в Эс, скоро тебя заберут отсюда.
– Того и жду, – отозвался я.
По шороху платья я понял, что она собирается уйти.
– Бывает, что на некоторые вещи смотришь не так, как все другие, – загадочно произнесла она. – И оказавшийся вне закона не обязательно злодей.
– Что ты имеешь в виду, госпожа? – спросил я, но она уклонилась от прямого ответа.
– Пусть тебе повезет, Килан из рода Трегартов, – сказала она. – Ты заставил меня задуматься кое о чем.
Она выбралась наверх и захлопнула за собой крышку, опять оставив меня наедине с моими мыслями.
Хмурым утром за мной наконец пришли. Небо заволокли тучи, и воздух был пропитан сыростью. Явились трое стражников, возглавляемые Годгаром, и, как ни странно, с ними не было никого из Совета Владычиц. Не знаю, как долго я провалялся в яме: мне приносили еду и воду, но на вопросы никто не отвечал.
Они усадили меня на какую-то хилую клячу и накрепко привязали к седлу, словно боялись, что я наброшусь на них. Кроме этих четверых, поблизости не было ни души, что меня очень удивило. Было похоже, что предстоящий вояж затеян исключительно Годгаром, поведение которого отнюдь не настраивало меня на бодрый лад.
При выезде из форта он был во главе кавалькады, за ним следовал один из стражников, тянувший на поводу мою лошадь; двое других замыкали шествие. Все стражники были уже в летах – с одинаково грубыми лицами, словно вырубленными топором. И хотя в обращении со мной они обходились без грубостей, я знал, что всякая моя попытка к бегству будет тут же пресечена.
Чуть проехав по тропе, мы свернули с нее и направились на север – неспешной рысью, вслед за Годгаром. Я оглянулся назад. Довольно странный визит госпожи Крисвиты не выходил у меня из головы. Не сказать, чтобы я связывал с ним какие-то надежды, скорее я был заинтригован ее словами о том, что не все в этих недостроенных стенах думают одинаково. Но теперь форт казался всеми покинутым.
Никто из охранников не заговорил со мной, да и у меня не было повода обращаться к ним с вопросами. Мы ехали молча – сначала под тяжелыми тучами, а потом под моросящим дождем, который стражников нисколько не беспокоил.
Несмотря на безнадежность своего положения, я продолжал присматриваться к конвоирам и к местности, выискивая какую-нибудь возможность для побега. Мои руки были привязаны к луке седла, а ноги – к стременам; поводья моей лошади держал едущий впереди воин. Меня оставили в кольчуге, но отобрали шлем и оружие. Клячу, на которой я восседал, легко могла сбить с ног любая из их лошадей.
Мы ехали по открытой местности, поросшей высокой травой, по-осеннему пожухлой. Этот край выглядел унылым, но все же был обитаем: невдалеке от тропы, по которой мы ехали, паслось стадо косуль. Изредка над головой пролетали птицы, и, наблюдая за ними, я вспомнил о фланнане…
Неожиданно Годгар остановил своего коня, подождал, пока всадник, который держал поводья моей лошади, поравняется с ним, что-то тихо сказал ему, и тот отдал ему поводья, а сам поскакал дальше. Годгар начал подтягивать поводья, пока моя лошадь не приблизилась вплотную к его коню.
– Кто прислал тебя к нам, клятвопреступник? – процедил он сквозь зубы, глядя на меня в упор. – Кто прислал тебя, чтобы вредить дому Дальмота?
Его вопрос был лишен, как мне показалось, всякого смысла.
– Я никакой не клятвопреступник и никогда никому не желал зла, – ответил я.
За эти слова я был вознагражден ударом в ухо, от которого, будучи привязанным к седлу, не смог увернуться.
– Мы умеем заставить говорить кого угодно, – рявкнул он. – Карстенцы научили нас этому.
– Не сомневаюсь, – заверил я его. – Только никак не пойму, что от меня требуется.
К счастью, в нем сохранилась толика здравого смысла, хотя он и привык полагаться на свои кулаки.
– Тебя везут на суд Владычиц. Если ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, знаешь, что тебя ждет? – спросил он.
– Еще бы, – отозвался я.
Для Годгара, безусловно, воинская честь была превыше всего, а следствием этого, как известно, является полное равнодушие ко всему, что происходит на свете.
– Из тебя вытряхнут душу, – все же пояснил он мне. – Рано или поздно мы все равно узнаем, что нам нужно. Почему бы тебе не сказать прямо сейчас – кто послал тебя искать прибежища у Хорвана, чтобы очернить его имя?
– Никто не посылал. Я пришел случайно, – начал было я, но он меня прервал:
– Пришел?! Не пришел, а приехал! На одном из наших коней, который сбежал из форта и через пару дней вернулся, тогда же, когда появился и ты. Ты ведь не скрывал, рассказывая о себе, что балуешься колдовством. Похоже, что история с конем – твоих рук дело. Только зачем тебе все это понадобилось? И зачем ты выступил против Хорвана? Он ведь не враждовал с твоей семьей. Кто надоумил тебя? – наседал Годгар.
– Мне было безразлично, чей это форт, мне подошел бы любой другой, – сказал я устало.
Невозможно было заставить его поверить в это, он вбил себе в голову, будто я все-таки замышлял зло против его господина. Между тем меня удивило то, что он сказал. Оказывается, между беженцами, принадлежащими к Древней расе, все еще случается кровная вражда.
– Я же говорил: на меня возложена миссия – набрать воинов из людей Древней расы, тех, кто захотел бы освободить от нечисти страну, бывшую когда-то их прародиной.
Я приготовился еще раз получить удар в ухо, но, к моему удивлению, Годгар с непроницаемым видом повернул голову на восток и хрипло захохотал:
– Неужто ты надеешься, что эти выдумки спасут тебя?
– Думай что хочешь, – ответил я. – Только я сказал все как есть. Мою сестру насильно увезли колдуньи в Обитель Мудрейших. Она наделена Даром Силы и могла мысленно общаться со мною и братом. Накануне своего посвящения и принятия клятвы она известила Кемока о том, что не намерена примкнуть к Владычицам. Нам удалось похитить ее из Обители только благодаря тому, что Владычицы лишились сил, двигая горы. Вырвав ее из заточения, мы бежали с ней на восток. Нам удалось преодолеть горы и проникнуть в Эскор, где мы столкнулись с Силами Тьмы, но и нашли друзей; они нуждаются в людях, готовых помочь им победить зло. Еще раз говорю: мне было веление вернуться сюда, чтобы набрать людей, ничего другого не услышишь даже под пытками, ибо это – истинная правда!
Он пристально смотрел на меня.
– Я слышал о Хранителе Границы, Саймоне Трегарте, – сказал он.
– И о госпоже Джелите, – прибавил я. – Отец никогда не скрывал, что он из другого мира и что может соприкасаться с Силой, – не так ли?
Годгар неохотно кивнул.
– Так почему же нельзя допустить, что мы – плоть от их плоти – тоже наделены Даром, не присущим другим? Мы родились в один день и всегда были едины душой, а зачастую и разумом. И потому, когда Каттее стало невмоготу в Обители, у нас не было иного выбора, кроме как похитить ее оттуда, – вот и все наше преступление…
Годгар ничего не сказал, только резко пустил своего коня, при этом дернув за поводья и мою лошадь.
Мы долго ехали по каменистой тропе под моросящим дождем. Годгар ни разу больше не заговорил со мной. В полдень мы остановились в каком-то скалистом месте, где под одним из уступов можно было укрыться от дождя. Там лежала куча собранного кем-то хвороста для костра, рядом с площадкой из почерневших от сажи камней. Должно быть, здесь часто останавливались на привал, и это место было хорошо известно многим.