Но вдруг в дверном проеме мелькнула человеческая фигура – столь же призрачная, как и все обитатели этой деревни. Я прижалась к стене, чтобы ненароком с ней не столкнуться, но человек отчего-то не торопился переступать порог. Мне стало немного не по себе. Я сосредоточилась на очертаниях, пытаясь его рассмотреть. Мужчина. Кожаные штаны, сапоги и кольчуга, на плечи накинут короткий шелковый плащ, почти такой же, как у Всадников, только без меховой опушки. На голове вместо шлема – шапочка с брошью, украшенной драгоценными камнями.
Он внимательно осмотрел комнату, один раз его взгляд даже скользнул по мне. И хотя меня он не заметил, что-то его будто насторожило. Он не вытащил меча из ножен, хотя, думаю, случись такая надобность, это заняло бы у него лишь долю мгновения. А быть может, в его распоряжении было и другое, неизвестное мне оружие, которое он не носил на виду.
Из комнаты вела еще одна дверь, но она была закрыта, и навряд ли у меня получилось бы отворить ее незаметно. Если бы только этот стражник прошел в комнату, хотя бы на пару шагов, тогда я могла бы проскользнуть мимо него, но он, кажется, даже не думал этого делать.
Мне стоило больших усилий удерживать перед глазами его ясный и четкий образ. Оказывается, с удивлением отметила я про себя, «видеть» здания намного проще, чем людей.
Его ноздри затрепетали, словно он пытался почуять мой запах; он повернул голову в одну, потом в другую сторону и вдруг заговорил.
Язык его был мне непонятен, но фраза прозвучала как вопрос. Я перестала дышать. Он помолчал, затем снова повторил вопрос и, к моему облегчению, шагнул внутрь. Я бочком начала продвигаться к двери, отчаянно молясь, чтобы он не услышал шорох подошв. Но пол, к счастью, покрывал толстый вязаный ковер, и потому я беззвучно достигла двери. Как вдруг мужчина, который как раз остановился у стола, где только что лежал мой обед, резко обернулся. Неужели он каким-то непостижимым образом смог меня увидеть?.. Но опасения оказались напрасными. Хоть глаза его и смотрели прямо на меня, выражение его лица оставалось прежним. Длилось это всего мгновение, а потом… он направился обратно к двери.
Не придумав ничего лучшего, я опрометью бросилась вон из комнаты. Он что-то крикнул, в ответ тоже раздался крик, и на моем пути выросла еще одна фигура. Я кинулась прямо на нее, с силой оттолкнула в сторону и под удивленные вопли выбежала наружу. Что есть духу я мчалась к дороге, которая казалась мне теперь единственным безопасным местом во всей этой стране.
За спиной слышались крики и топот. Видят они меня или бегут наугад? Наконец, собрав остаток сил, сосредоточив внимание на одной лишь иллюзии, я добежала до спасительной дороги и ничком рухнула на обочине. Кое-как отдышавшись, я оглянулась на деревню, на месте которой теперь простирался зеленый луг. Крики, однако, все никак не утихали, но самое страшное – к ним добавился новый звук: топот копыт, который раздавался все ближе! Я вскочила на ноги и, прижимая к груди завернутый в коврик трофей, бросилась бежать. Прочь, прочь от невидимой деревни и ее призраков!
Когда я, окончательно выбившись из сил, остановилась, то услышала лишь щебет птиц. Меня не увидели, я была в безопасности. До поры до времени.
И все же я прошла еще с милю, прежде чем уселась на травяную кочку у дороги и принялась за еду. Ни одно яство из тех, какими Всадники потчевали своих зачарованных невест, не могло сравниться с пищей, которую я вкушала сейчас. Еда Гончих давала мне немного сил, но в этом ржаном хлебе, в этом сыре, который крошился в моих пальцах, была сама жизнь! Я не стала наедаться всласть, а лишь слегка утолила голод, – как знать, будет ли вторая вылазка столь удачной. Какая-то птаха спорхнула с куста, склевала оставшиеся от моего пиршества хлебные крошки и, подняв головку, жалобно чирикнула. Я отломила от буханки кусочек и раскрошила на землю: угощайся! Эта птичка, несомненно, видела меня, как и остальные птицы, встречавшиеся мне сегодня, и лиса, и белки, – так почему же для себе подобных я призрак? Или это обратная сторона защитных чар, оберегающих людей этой земли?
До заката оставалось совсем немного времени, а мне еще нужно было найти место для ночлега. Решив, что нечто темное впереди – небольшая роща, я прибавила шаг.
Мне так не терпелось добраться до укрытия, что я не сразу заметила происшедшую вокруг перемену. Если утром мне было легко и радостно на сердце, то теперь я ощущала, как внутри меня сгущается тьма. Как ни пыталась я противиться этому, в памяти одна за другой воскресали картины ужаса, пережитого во сне и наяву. Поля, простиравшиеся по обеим сторонам дороги, теперь вовсе не казались мне пустынными: какие твари, незримые под покровом иллюзии, скрываются в них?
И вдруг мне показалось, будто за мной следят. Я то и дело оглядывалась, а иногда и замирала на дороге, с тревогой всматриваясь в даль. Птиц стало заметно больше, с громким щебетом они прыгали по обочинам и порхали вокруг, но их незамысловатые песенки меня не развлекали: я не могла отделаться от ощущения, будто кто-то смотрит мне в спину, наблюдает за каждым моим шагом.
Пятно на горизонте оказалось огромным лесом, тянувшимся с севера на юг, но теперь он выглядел угрожающе, и ночевать в нем мне вовсе не хотелось.
Дорога стала у́же и теперь больше напоминала мне тропу, по которой я брела в горах. Ветви почти смыкались над головой, но, к моему удивлению, в лесу было довольно светло: прожилки и зубчатые края зеленых листьев имели золотистый цвет, потому и создавалось ощущение, будто вопреки сгустившимся сумеркам здесь по-прежнему светит солнце.
Я видела белок, прыгавших с ветки на ветку, птиц, щебетавших на деревьях, а однажды даже снова заметила лису, но теперь меня не покидало тревожное ощущение, что следят они за мной вовсе не из любопытства.
Подходящего места для ночлега мне так и не попалось, и я уже начала думать, что придется лечь прямо на дороге, когда увидела развилку: дорога в этом месте разделялась на две узенькие тропки, островок земли между которыми имел форму ромба. На нем был насыпан плоский курган, повторявший его очертания. На равном расстоянии друг от друга стояли три каменные колонны, средняя была на несколько ладоней выше, чем две другие. Несомненно, оказались они здесь не случайно, а по чьей-то воле. Несмотря на то что это место было на виду, оно внушало мне необъяснимое спокойствие, а потому я решила остаться здесь на ночлег.
Я взобралась на курган, расстелила коврик и села, прислонившись к центральной колонне за моей спиной. Тропинки передо мною вновь сливались в дорогу, которая исчезала за деревьями.
Я поела, завернулась в коврик и некоторое время сидела, вслушиваясь в пугающие незнакомые звуки. Наконец усталость взяла свое, и я провалилась в сон.
Проснулась я среди ночи. Сердце бешено колотилось в груди, я задыхалась, хватая ртом воздух. Голова моя лежала у подножия колонны. Мой островок ярко освещала луна, и колонны в ее свете блестели, точно были отлиты из серебра. Сама того не осознавая, я выбрала для ночлега Место Силы, но темная это Сила или светлая, распознать было выше моих способностей.
Я не испытывала страха, скорее благоговение – и отчаяние оттого, что это место пытается сказать мне нечто важное, а я не понимаю языка, на котором оно говорит со мной!
Не знаю, долго ли я так сидела, безуспешно пытаясь вникнуть в суть этого мистического послания, как вдруг в моих ощущениях произошла резкая перемена. Я насторожилась. Меня о чем-то предупреждали, но вот о чем именно – этого я тоже не понимала…
И тут послышался топот копыт. Кто-то с бешеной скоростью скакал по дороге оттуда, куда лежал мой путь. Лес вокруг моего островка ожил. Масса невидимых глазу существ, до сего мгновения наблюдавших за мной, уползали, улетали и убегали прочь.
Но я не чувствовала страха – я лишь знала, что должна быть готова, должна ждать…
На залитой лунным светом дороге показалась лошадь. Грудь и плечи ее были покрыты хлопьями белой пены. Всадник так внезапно натянул поводья, что животное вскинулось на дыбы, молотя по воздуху ногами.
Всадник-оборотень!
Лошадь громко заржала и снова встала на дыбы, но Всадник тут же усмирил ее. И тогда я смогла рассмотреть гребень его шлема… Я вскочила на ноги, сбросила с себя коврик и побежала, протягивая руки и крича:
– Херрел!
Он спешился и пошел мне навстречу.
13Зверь становится человеком
Представьте, что вы бредете один по заваленной снегом дороге, дрожа от холода и слушая завывания ветра, как вдруг – о чудо! – во мраке зимней ночи видите светящиеся окна жилища! Дверь распахивается, и хозяин гостеприимно машет рукой, приглашая усталого путника разделить с ним тепло очага. Вот как я чувствовала себя сейчас.
– Херрел!
Я звала его и тянула к нему руки, как тогда в шатре, когда на несколько мгновений соединилась с другой Гиллан.
Вдруг в воздухе между нами змейкой взвилась зеленоватая дымка, а когда она исчезла…
Когда я видела этого зверя в последний раз, он, распластавшись на скале, готовился растерзать Гончих Ализона. Теперь глаза его смотрели только на меня. Он глухо зарычал, обнажил острые, не ведающие пощады клыки…
– Херрел!
Я попятилась. Серебристая кошка припала к земле, готовясь к прыжку, а я смотрела ей в глаза – в глаза моей смерти, не осмеливаясь повернуться к ней спиной. На поясе у меня висел охотничий нож, но сталь была мне здесь не помощник. Как знать, быть может, и другое мое оружие окажется не более эффективным, чем тростинка против меча, но это все, что у меня есть.
Я, не моргая, смотрела в глаза, в которых не было ровным счетом ничего человеческого. И все же где-то там, внутри этой звериной оболочки, прятался человек. И если я отыщу его, возможно, мне удастся его разбудить. Уж лучше встретиться лицом к лицу с разъяренным человеком, чем с голодным зверем, устроившим на тебя охоту.
«Херрел, Херрел, – мысленно взывала я к нему. – Херрел…»