Не знаю, долго ли продержалась эта картина. Потом стала гаснуть, пропала. Словно пузырь прокололи – жидкость опала на дно чаши.
– По-моему, – первой заговорила Элис, прорвав мое бессильное отчаяние, – это в Пустыне.
Я отодвинулась, вдруг ощутив, как ноют плечи и болят ладони, – будто я голыми руками рыла неподатливую каменистую землю.
– В Пустыне? – эхом отозвалась я.
Что делать Керовану в тех зловещих местах? Он уехал к лорду Имгри. Неужели его и оттуда изгнали за его копыта, за нечистую по меркам долин кровь?
Сидевший рядом с Элис Джервон пошевелился, насупился:
– Так… Что ж, следовало ожидать, что Имгри рано или поздно попытается попробовать это.
Он не сводил взгляда с чаши, которую Элис вновь оборачивала полотном, прежде выплеснув жидкость в костер, взметнувшийся в ответ ослепительным пламенем.
– Что попытается, господин мой? – Почтительное обращение вырвалось у меня само собой.
– Имгри… – Джервон погладил подбородок, на котором тонким швом протянулся шрам. – Он вечно строит планы – дерзкие планы, – лишь бы нашелся другой, чтобы привести их в исполнение. Я бы сказал, что он задумал связаться с обитателями Пустыни – конечно, не с разбойниками и не со старателями – и предложить им союз.
Я взорвалась:
– И послал моего мужа, рассчитывая, что кто-то из тех увидит в нем родственную кровь! Не жалеет он людей, ваш лорд Имгри!
– Не жалеет, – подтвердил Джервон, – и, быть может, именно потому сумеет в конечном счете принести мир на эту землю. Его не любят, но ему повинуются, и его воля стягивает людей, которым иначе бы не объединиться.
– Но Пустыня… – Достоинства нового вождя меня не волновали. – Керован уже побывал там и едва жив остался, когда встал против Силы. А теперь у него и этого нет… – Моя ладонь накрыла грифона. – Против того, что там рыщет, ему не помогут ни выучка, ни оружие. Будь проклят этот Имгри!
Пальцы у меня скрючились, как коги, – будь я коршуном, впилась бы в лицо этому коварному, безжалостному лорду.
– Твой муж наверняка вызвался сам. Имгри не мог бы его принудить. – Элис держала в руках плотно закутанную чашу. – Твой муж не из тех… – Она говорила так, будто видела Керована перед собой. – Не из тех, кто покоряется против воли. Он… – Она медленно покачала головой. – Я таких еще не встречала. В нем двойная природа, и каждую из двух приходится держать в узде, чтобы она его не погубила. В нем заперта Сила, которой он не желает. Быть может, и нынешнюю свою дорогу он выбрал, ища себе смерти.
Как могла она так глубоко его понять? Видно, в числе Даров этой Мудрой было и Истинное Зрение.
– Нет! – Я была уже на ногах и готова схватиться за оружие, вбить прозвучавшие слова обратно. Силясь отбросить овладевший мной страх, я проговорила: – Если он в Пустыне, значит и мне туда.
– Пустыня очень велика. – Джервон словно уговаривал нетерпеливого ребенка. – Без проводника…
– У меня есть проводник! – Не знаю, когда зародилась во мне такая уверенность, но рука крепко стиснула грифона. – Есть – и я научусь им пользоваться.
– Это возможно, – медленно отозвалась Элис. – Но есть ли в тебе семя Силы? – Поднявшись, она вгляделась в мое лицо. – Нет, ты себя не знаешь – еще не знаешь. Однако если ты выбираешь эту дорогу… – Джервон хотел что-то сказать, она жестом остановила его. – К добру или к худу, она уже выбрала. Остается… – Теперь она смотрела не на меня – на него. – Пустыня и человек, который то ли отыщется, то ли нет, и дело, неизвестно, выполнимое ли. До сих пор нас с тобой несло течением – не пора ли и нам сделать выбор?
Он совсем помрачнел, но ответил без заминки:
– Если ты так хочешь.
Она решительно мотнула головой:
– Не я хочу. Прошли те времена, когда я выбирала дорогу, а ты следовал за мной. Мы решаем вместе – или вместе отказываемся.
Я жадно смотрела на этих двоих. Быть может, Элис была не из Древних, но какая-то Сила ей подчинялась, и эта Сила роднила ее со скитальцами Пустыни. Я говорила о проводнике, но научусь ли его использовать? Мое дело – не их дело, но как мне хотелось стать спутницей этих людей! Их духовная связь и мне согревала сердце, внушая надежду, что, пробыв с ними подольше, узнаю секрет, который поможет так же сблизиться с Керованом.
Джервон теребил перевязь меча.
– Одна дорога стоит другой, – бросил он. – А твой Керован, – обратился он уже ко мне, – если исполняет поручение Имгри, наверняка пустился от лагеря прямо на запад. Значит, нам, чтобы напасть на его след, надо на юг.
– Я слышала, что лорд Имгри скупает у старателей металл из Пустыни на оружие, – сказала я. – Значит, между ним и Пустыней есть сообщение. Керован мог выбрать дорогу старателей.
– Вполне мог. Утром, как разойдется туман, двинемся на юго-запад. Если он оставил след, мы на него выйдем.
Туман, что запер нас в лощине, не расходился и на следующий день, а к ночи тяжело облепил нас. Я с тревогой ждала наступления темноты, потому что краем глаза ловила иногда колыхание туманных клубов, в котором мне мерещилось что-то более осязаемое – наподобие укрытого плащом лазутчика.
Джервон иногда отходил и возвращался с охапками хвороста, складывал его поближе к нам. Однако с наступлением темноты Элис положила этому конец. Подтверждая мои опасения, она достала из-за пояса тонкую голубую палочку.
Держа ее в правой руке и приподняв левую так, чтобы тонким пальцам ничто не мешало вычерчивать сложные узоры, она принялась выводить на камне линии, ограждавшие и наш лагерь, и стреноженных коней, которых Джервон подвел к костру. Законченный узор сложился в искусно выведенную пятиконечную звезду, а от палочки, которой она чертила, остался куцый обрубок.
Она завершила узор, добавив в каждый луч причудливый символ. Лошади поначалу тревожились, вскидывали головы, с нарастающим беспокойством косили глазами в туман. Но как только Мудрая закончила работу, животные успокоились.
Да и мне больше не мерещились взгляды из тумана.
Я поделилась с новыми товарищами своим запасом еды, и мы устроились на ночлег, сговорившись поддерживать огонь поочередно. Элис выпала первая вахта. Я, завернувшись в плащ и не сняв кольчуги, обеими руками обняла грифона и постаралась уснуть.
В назначенный час меня разбудил Джервон, и я стала следить, как бледнеют звезды в предрассветном небе, потому что туман разошелся, оставив лишь несколько клочков. Звезда, нарисованная для нашей защиты, сама по себе слабо светилась. Разглядывая ее, я размышляла, как бы выучиться такому искусству. В долинах считали, что научиться этому может только одаренный с рождения, хотя и у нас были Мудрые, целительницы, травники и тому подобные. И еще была моя тетя, леди Мэт.
Она приняла малые обеты обители, в которой подобное знание считалось греховным. И все же она в свой последний час извлекла из тайника странно вырезанный жезл и – отослав меня прочь из осажденного замка – по-своему отомстила насевшим на нас грабителям и убийцам. Замок взлетел на воздух в огненном столбе, захватив с собой всех, кто успел ворваться в его стены.
Я не сомневалась, что этот взрыв был делом ее рук, хотя и не знала, что за Силу она призвала и каким образом.
На тех, кто домогался таких знаний, у нас всегда смотрели косо. И полукровок сторонились, видели в них… Ради любимого я отказывалась даже про себя повторять мерзкие имена, которыми их называли. Но мы, остальные, с виду не отмеченные клеймом?.. Не кроется ли и в нас чужое наследие, не проявляющееся внешне, как раздвоенные копыта моего мужа и его янтарные глаза. Выйди оно наружу, любой мог бы стать таким же изгоем.
Сумею ли я этими доводами что-то доказать Керовану? Если сама проявлю хоть малость Дара, свидетельствующего, что и во мне кровь нечиста… Я беспокойно ходила вокруг костра, торопя приход утра. Найду ли я в Элис союзницу, наставницу и есть ли во мне плодородная почва, на которой примется ее учение?
Говорили, что Мудрым приходится учиться многие годы. У меня их не было. Мне снова вспомнилась встреча с Нивором: вышедший из Пустыни незнакомец назвал моего грифона ключом и обещал, что в свой срок я научусь им пользоваться. Если так… если он не солгал, значит Сила мне доступна.
Мне хотелось растормошить Элис, потребовать от нее помощи. Но я сдержала нетерпение, отложив до срока свои желания. В таком деле нельзя торопиться – доказывал мой разум сердцу, – но как же яростно мое сердце требовало действия!
4Керован
Пусть Имгри воображал, будто убедил меня, но решение принял я сам. Я выслушал его соображения относительно целей врага – и о том, что можно предпринять, связавшись с каким-нибудь авторитетом в Пустыне: предостеречь и предложить союз. Такое предложение было большой самоуверенностью с его стороны, ведь все наши силы и близко не равнялись с теми, чем владели Древние. Я не был наделен честолюбием, подстегивавшим Имгри. С другой стороны, улыбнись мне удача, в долинах должны будут признать, что успеха в этом деле мог добиться только полукровка.
Он предлагал мне отряд – я отказался. Ему это не понравилось – думаю, он опасался предоставить своему посланнику слишком большую свободу.
– Для одного человека, – сказал он мне, – риск слишком велик.
– Человека, лорд Имгри? Взгляни на меня. Спроси любого здесь, видит ли он во мне человека. Ты и выбрал меня посланником из-за моего происхождения. Так предоставь мне действовать, как действуют те, за кого вы меня считаете. Я поеду открыто и стану ждать удачного случая. Что можно сделать, сделаю. Но ничего не обещаю.
Он против воли признал, что я прав. И на снаряжение не поскупился. Я принял предложенные мне кольчугу, меч и шлем из добытого в Пустыне металла. Все знали, что из этого сплава куется лучшее, непревзойденное оружие.
Лошадей я тоже выбрал из строевых. Кони восточных долин (от них теперь мало что осталось) на западе были редки. От горной породы, крепкой и выносливой, я отказался, потому что бо́льшую часть Пустыни составляли безводные земли. Ж