8Керован
Вот теперь зал Всадников-оборотней наполнился предощущением угрозы – только нацелена она была не на меня. Нет, ее принесло короткое слово, произнесенное Херрелом-котом, – словом, которое вырвалось у него при моем рассказе о найденном в Пустыне изувеченном трупе.
– Та.
Теперь то же слово повторил лорд Хирон, и голос его понизился до шепота. Я снова увидел сгустившийся вокруг него воздух. Оборотень начал менять облик – на сей раз, может быть, помимо воли. Но ему, видно, удалось совладать с собой и остаться человеком.
– Не спускай глаз с земли, – с силой посоветовал он мне. – Ибо сама земля – это Та земля, и они правят ее недрами. А они не друзья тому, кто может без вреда для себя носить это! – Он длинным пальцем указал на мой браслет. – Если они обнаружились так близко… значит что-то меняется. Пробуждается то, что долго дремало. – Он встряхнул головой, уронив пряди гривы на блестящие глаза. – Ты, зовущий себя Керованом, не являешься ни тем ни другим. Узнай, кто ты есть, и поспеши, или станешь вовсе ничем – даже сухих костей не останется в Пустыне.
Так распрощался со мной Предводитель Всадников-оборотней. Меня не пригласили разделить трапезу под их зеленой крышей. Мне не подали чаши привета, когда я вошел, и ушел я без прощальной чаши. Самому смиренному крестьянину оказали бы больше почета. Я не дал воли обиде, потому что и сам не желал дольше необходимого задерживаться среди тех, о ком не мог бы сказать, который их облик истинный.
Когда я вышел из живого замка на поляну, солнце уже склонялось к западу. Ни один из оборотней не вышел меня проводить. Только тот, что звался Херрелом, снова сел в седло, чтобы вывести меня из их владений. Быть может, они доверяли мне не больше, нежели я им. Бросив на замок последний взгляд, я заметил, что ветки наверху колыхались, как под штормовым ветром, и маленькие сторожа выскакивали из них, огромными прыжками направляясь к лесу. Собрались на ночную охоту? – гадал я, шагая за пестрым скакуном Херрела. Или тоже сопровождали меня? Я чуял в них опасность – неясную, но заставлявшую с ней считаться.
Мы снова вышли на ту же тропу через лес. Сумерки стали гуще, так что я шел почти вслепую, спотыкался, между тем как Херрел и его конь без труда находили дорогу. Мне припомнилось, что кошачий род наделен превосходным ночным зрением, и очень может быть, что человек, умеющий обращаться в мохнатого клыкастого охотника на четырех лапах, разделял это свойство.
Мы двигались молча, и у меня хватило времени поразмыслить, каково это – быть оборотнем, иметь возможность вкусить другую жизнь, далекую от той, для которой я сам просыпался каждое утро. Сохраняются ли мысли и желания человека в сознании зверя или тускнеют и забываются, после того как человек пережил превращение? На самом ли деле меняются их тела, или это всего лишь сильная галлюцинация, которую оборотни могут внушить другим? Действительно ли я видел Хирона диким, готовым растерзать меня жеребцом, или мне его просто показали?
Я припоминал легенды, ходившие в долинах об оборотнях. Но наши предания были слишком древними, и на них слишком толстым слоем лежал ужас перед таким смешением двух натур, а подлинного знания сохранилось совсем мало. Мне хотелось порасспросить Херрела – узнать, каково это, жить на слиянии двух миров. Да разве я и сам не таков? Знать бы, считает ли он себя про́клятым, оторванным от человеческого рода, лишенным даже малых радостей жизни? Нет, это бремя не касается живущего среди сородичей, среди товарищей, разделяющих твой Дар – если это можно назвать Даром. И у меня хватило ума не обращаться с такими вопросами к чужаку.
Изгибы тропы мешали измерить пройденный путь, так что не знаю, далеко ли оставалось до опушки, когда слева послышался тонкий чирикающий звук. Впервые что-то новое, кроме глухих ударов копыт и моих почти неслышных шагов.
– Постой! – Херрел натянул поводья.
Я, шедший по узкой тропе позади него, повиновался приказу. Он склонился вперед, слегка повернулся к ближайшей древесной ветке. И снова, уже явственней, тот же звук. Херрел свистнул – не так властно, как усмирял моих лошадей, а скорее призывно.
С ветки, на которую он смотрел, соскочило мелкое существо – явно из породы, обитавшей в лиственной крыше замка. Пристроившись на плече всадника, оно визгливо застрекотало на своем языке.
Дослушав, Херрел протянул руку, и это существо, пробежав по ней, как по твердой земле, вновь скрылось в зелени. Херрел оглянулся на меня.
– Тасы, – отрывисто бросил он.
– Здесь?
Я еще не представлял, кто это, но не собирался легко сбрасывать со счетов врага, внушавшего Всадникам-оборотням заметное почтение.
– В твоем лагере.
Он пустил своего жеребца уже не шагом, а рысью, вынудив и меня перейти на бег. Впрочем, бежать пришлось недолго, очень скоро мы вырвались из леса. Здесь было светлее – много светлее, потому что на западе еще горела яркая полоска. Только то, что я увидел, было такой катастрофой, что на мгновение заставило меня подумать, что я стал жертвой галлюцинации. Моя недавняя стоянка была изрыта бороздами и ямами, а вокруг громоздились кучи свежей земли. Луг, где паслись мои лошади, был пуст, а от разрытой земли несло тошнотворным запахом падали.
Посреди всего этого стоял на коленях мужчина в кольчуге долин. Он с силой, разбрасывая в стороны комья, ковырял землю мечом. Женщина – тоже в кольчуге, но без шлема на темных волосах – пыталась ему помочь, раскапывая землю краем маленького щита.
Она подняла голову мне навстречу и тронула за локоть мечника. Тот тоже обернулся к нам, но копать не бросил. Как будто, стоило на миг прервать работу, все пропало.
Женщина поднялась на ноги, сбросила подчерпнутую щитом землю. Свет еще позволял ясно видеть ее лицо, и меня поразили в нем знакомые черты – хотя назвать ее по имени я не сумел бы. Но мне, никогда не знавшему родных, почудилось, что она мне сродни. Быть может, эта обитательница Пустыни была ближе человеку, чем род Херрела?
Она заговорила, но не со мной, а с продолжавшим раскопки мужчиной:
– Бесполезно, Джервон. Мы ее потеряли.
Обернувшись затем к Херрелу, она обратилась к нему резко, словно вправе была требовать ответа:
– Воин, что здесь способно взвихрить твердую землю воронкой и затянуть в нее путника? Кто наводит заклятия такой мощи и с какой целью?
Херрел остался в седле, но прямо встретил ее взгляд, только чуть нахмурился.
– Тасы, – ответил он.
– Что такое тасы – или кто такой? – так же властно продолжала она.
– Обитатели земных глубин. Им принадлежит то, что в земле. И земля повинуется их желаниям и воле. Но зачем им понадобилось расставлять ловушку здесь… – Он пожал плечами. – Пустыню населяют разные племена, и каждое ходит своими путями, повинуясь своей природе. Но, по правде сказать, я много лет не видел, чтобы они покидали пределы гор, где роют свои норы. Впрочем, они могли докопаться досюда тайно от нас, потому что ходы они прокладывают на большой глубине. Да, мы здесь, в Пустыне, не вмешиваемся в чужие дела.
Холод в его голосе звучал упреком ее настойчивости, намекая, что не следует так открыто расспрашивать о делах, ее не касающихся.
Женщина переступила через глубокую рытвину, приблизилась к нему. Ее спутник не выпускал из рук облепленного землей меча. Таких, как он, я видел в долинах, в нем явно текла чистая кровь. Но шлем у него на голове был без значка лорда. И все же на разбойника он никак не походил.
– Эти норы, которые тасы роют для себя, – не унималась женщина, – глубоко ли они пролегают и где?
Херрел пожал плечами:
– Кто знает? И кому до того дело? Мы не встречаемся с подземными жителями и не ходим их путями.
– Полагаю, ты бы и не хотел с ними встретиться, – не без вызова заметила она. От такого тона у любого бойца кровь бросилась бы в лицо. Да она и не думала трепетать перед Херрелом. Знала бы она, кто он таков… Хотя она-то, пожалуй, знала. Может быть, не впервые имела дело с его племенем и знала, как добиться от них ответа. – Зачем им расставлять ловушки на тех, кто не причинял им вреда?
– Откуда нам знать? Тасы – это тасы. Хотя такого… – Он бросил взгляд на взбаламученную землю, не оставившую ни следа от лагеря. – Такого я еще не видел. Это… – Он мрачно сдвинул брови.
– Ты, наверное, хотел сказать: это что-то новое… Что-то пробудилось в этих землях? – отозвалась женщина. – Вы, оборотни, засев в своей крепости, уже не замечаете перемен – и даже не знаете, что появилась новая Сила, которая готовит вторжение в Пустыню? Обладающий подходящим ключом способен расшевелить Древних – если у него хватит сил этот ключ повернуть. Допусти он ошибку, и всех, как бы ни хотелось им остаться в стороне, затянет в битву с пробудившимися слепыми Силами, и непросто будет их смирить – или усыпить – вновь!
Херрел не сводил глаз с ее лица. Его конь беспокойно переступал, сторонился женщины. Не думаю, чтобы Всадник-оборотень ее испугался. Скорее в нем сквозила природная кошачья настороженность.
– Ты владеешь Силой, – заключил он. – Спрашивай тех, кто отзовется на твой призыв. Нам нет дела до тасов, а также, – он обратился прямо ко мне, – до тех, кто еще может здесь пробудиться. Не слишком обнадеживай своего лорда, получеловек. Если Пустыня зашевелится, нам хватит других дел, кроме как помогать долинам.
Не прибавив более ни слова и не оглядываясь, он погнал жеребца в лес. Из-под копыт летели комья земли.
Настал мой черед задавать вопросы. Кто эти двое и кто был тот третий, кого поглотила земля? Заговорила опять женщина:
– Ты Керован.
Она не спрашивала, назвала меня как знакомого.
Такое свободное обращение с моим именем меня встревожило. Не Имгри ли послал за мной этих воинов (он был из тех, кто страхует любое дело дважды и трижды). Вполне мог заманить в свою сеть и эту женщину (в которой я чуял сильный Дар) и послать ее с тем же поручением, что дал мне.
– Я Керован, – признал я. – А ты?