Рассказала я и про Керована; когда упомянула о наследии Древних в его крови, кот на шаг-другой подступил ближе, как если бы не желал упустить ни слова. А когда я назвала имя Нивора – встрепенулись оба. И переглянулись, снова обмениваясь беззвучными сообщениями.
Потом я услышала мысленный голос кошки:
«Беда, настоящая беда. Если этот человек заинтересовался, значит старинное перемирие нарушено. Плохой день настанет для каждого из нас, если спящие проснутся, подрывающие землю тасы по сравнению с этим – пустяк».
– Нивор не из Темных! – впервые возмутилась я. В этом я была твердо уверена.
«Истинная правда. Просто прошли мирные годы, когда Свет не схватывался с Тьмой, вовлекая в битву всех нас. Давным-давно те и другие разошлись по своим твердыням и не тревожили нас, не присягавших на верность ни тем ни другим, – лишь бы мы сами их не тревожили. А теперь тасы зашевелились, расставляют ловушки. Эти подземные черви исполняют приказы – чьи? Ты говоришь, тот, кто – иногда – зовет себя Нивором, ходит по земле и действует. Твой муж… что он такое?»
Кошка щурилась на меня, прижимая уши, но не рычала. Зато ее приказ прозвучал резко, не позволяя ослушаться.
«Покажи мне ключ – покажи вблизи!»
Таким непререкаемым было ее требование, что я не задумываясь сняла через голову цепочку и протянула к ней ладонь с шаром. В утратившем дымку сияния хрустале явственно виднелся грифон. На один-два вдоха мне почудилось, что крошечная фигурка обрела подобие жизни и ведет беседу с подступившими вплотную, уткнувшимися носами в шар кошками.
«Та-ак, – протяжно прозвучало у меня в мозгу. – Вот он кто!»
Это говорил кот. Кошка же стояла, вытянув шею, словно принюхиваясь, будто бы шар издавал запах и важнее всего на свете было его уловить.
«Не может быть! – Она резко отдернула голову. – Те времена давно прошли – и даже путь забыт. Даже Нивор не войдет в тот зал, чтобы приветствовать спящего. Спящего? Вот уж нет – слишком много пришло и минуло лет, жизнь давно покинула его».
«Правда… – Кот не отозвался на слова подруги, а обратился ко мне: – Ты не ведаешь, чем владеешь. В этом ключе скрыто такое, чего мы не в силах распознать, – это совсем особенный ключ. Не диво, что… – (опять то незнакомое слово), – перенес тебя сюда. Если снова пробудится эта Сила, запляшут сами холмы, и реки обратятся вспять, и земля изменит свой лик».
«Отбери у нее! – потребовала кошка. – Отбери и выбрось в какую-нибудь дыру, а еще лучше – спрячь под камень. Гони ее! Не квелым последышам играть такими вещами, да и никому другому не след!»
Вот теперь она зарычала и взметнула лапу к грифону на моей ладони. Я едва успела отдернуть шар и прижала его к груди.
«Не нам отбирать то, что было ей дано».
Но вместе с мысленной речью кота я услышала его рычание.
«ДАНО – не забывай!»
«А если она выпустит… Если она использует…»
Кошка сбилась с мысленной речи и взвыла, как воют затевающие драку коты.
Кот втиснулся между нами, заслонил меня от изготовившейся к прыжку подруги. Я поспешила надеть цепочку на шею.
– Если вы объясните, что о нем знаете… и как им правильно пользоваться, чтобы не вышло беды… – Я с опаской поглядела на кошку.
Конечно, это не снежный кот, способный свалить лошадь или убить застигнутого врасплох охотника. Но и ее ярость, подкрепленная клыками и когтями, грозила мне серьезными бедами.
«Нет, – ответил мне кот. – Много есть Сил, и ни одна из них не игрушка. Быть может, так предназначено, чтобы то, чем ты владеешь, было возвращено в эту землю руками невежды. Если выпустишь, последствия падут на твою голову. Пока ты носишь его на груди, мы обязаны предоставить тебе лишь одно: убежище».
– И я буду в безопасности? – Я с намеком покосилась на его свирепую подругу.
Он сделал шаг и подтолкнул ее плечом.
«Нас можешь не опасаться. Мы и не подумаем вмешиваться».
Кошка заворчала, но ярость ее явно поостыла. Она больше не посылала мне мыслей. Кот добавил:
«Здесь безопасно – для тех, кого мы приняли. Отдыхай – и жди. Наверняка тебе назначена роль в каком-то замысле, раз уж Нивор зашевелился. Нет, не случай заставил тасов рыть ловушки… привел сюда твоего мужа… дал тебе право носить и использовать… это».
Заговорила кошка:
«Мы не участвуем в таких замыслах и не хотим участвовать».
«Так нам сейчас кажется, – поправил кот. – Мы ничего не движем и не сотрясаем, мы не действуем и ничему не препятствуем, но не раз бывало, что и такие, как мы, запутывались в сети Великих. Оставь ее. Истинно, по старому слову и завету, всякий, кого привел сюда… – (снова то слово), – имеет право на убежище. Ты прошла по дороге, что давно забыта, но по-прежнему важна. Да… – Он чуть повернул голову. – Мы не братья и не товарищи твоему народу и много лет ни с кем не заключали союза. Но ради того пути, которым ты сюда пришла, обязаны тебя приютить. Ты вольна остаться – или уйти, если пожелаешь».
Он скрылся одним длинным грациозным прыжком, и кошка мгновенно последовала за ним, оставив меня одну среди руин. Солнце уже скрылось за горами, меня накрыло тенью старой сторожевой башни.
Ждать… Он сказал: «Жди». Чего? Или кого? Мне не слишком понравилось, как это прозвучало. Или это был приказ? Еще он сказал, что я вольна уйти, но я не собиралась ночью блуждать по незнакомым местам.
Здесь нет Зла, здесь есть хоть какое-то укрытие. Я спрятала шар в ладонях. Во всем, что я услышала, крылась дразнящая загадка, но вытянуть у кошек больше вряд ли удастся. Странное дело, с их уходом мне стало одиноко. Это был не страх – всего лишь пустота в душе.
Передо мной чернели дверные проемы. Нет, входить туда меня не тянуло. Переночую прямо во дворе, под открытым небом.
Так что я нарвала в заброшенном саду охапку травы и устроила из нее постель-гнездо. Снова поела ягод, нашла ручеек и напилась, умыла лицо и руки, вычесала, как могла, землю из волос, решив утром отмыть их дочиста.
Хорошо было бы развести костер – в кошеле на поясе лежало огниво, – но дрова я искать не стала. В темноте благоразумнее было не выходить за пределы двора. Мне не хотелось выдавать своего присутствия. Кошки сказали, что убежище здесь безопасное, но стоит ли проверять их правдивость на себе? Как бы ни оказалось, что наши представления о врагах совсем не совпадают.
Лежа навзничь, заложив руки под голову и глядя в темнеющее небо, я прикидывала, чем займусь с утра. Кот велел ждать – а мне какое дело? Вот если бы знать, чего я жду… С другой стороны, без проводника, без припасов и лошади – что мне еще оставалось? Блуждать без цели по землям, полным невесть каких опасностей, – полное безумие.
Сейчас, когда выдалось время обдумать случившееся после отъезда из Норсдейла, мне пришло в голову, что судьба мне на редкость благоволила. Встреча с Элис и Джервоном – неужели это случайность? Или я своим решением не расставаться с Керованом запустила цепь событий, которые, сцепляясь друг с другом, ведут меня к исполнению чужой неведомой воли?
Кому приятно думать, что тобой распоряжается неведомая Сила? Ребенком я слушалась дядю и госпожу Мэт. Позже мне самой выпало отдавать приказы, распоряжаться судьбами беглецов из погибшего Итдейла. Сколько раз я сомневалась в своем выборе. И все-таки приходилось решать, и решать быстро, так что я поневоле выучилась доверять себе.
Муж мой никогда не говорил: «Делай так» или «Делай этак». Хотя по закону долин я была в его полной воле наравне с самой младшей служанкой его замка. А он держался со мной наравне, становился при нужде правой или левой рукой, но никогда не вмешивался в мои распоряжения, разве только для общего блага, да и тогда не приказывал, а советовал с таким видом, будто я сама понимаю, что так будет лучше.
Отчего я теперь усомнилась в свободе выбора? Не Пустыня ли с ее призрачными тенями навеяла такие мысли? И если я подчинилась чужому влиянию, то как давно это началось?
В далеком детстве, когда дядя выбрал для меня мужа – повенчал на топоре восьмилетнюю девочку с мальчиком, которого та ни разу не видела? Или пугающая меня сеть обстоятельств зародилась, когда незнакомец-муж прислал мне грифона? Или все началось с атаки пришельцев на Итдейл? Или… Что, если наши судьбы определяются уже в час рождения?
Есть ли в этих колдовских землях хоть кто-то, свободный в своем выборе, или я тогда верно сказала Элис, что мы, родившиеся здесь и перенявшие нечеловеческое наследие, все подчинены неведомой нам Силе?
Одну главную истину я знала наверняка: что мы с Керованом предназначены друг для друга, как Элис с Джервоном, чтобы каждый вложил в целое свои Дары и таланты. Пусть Керован не хочет или не может этого признать: меня это не освобождает. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, я останусь собой.
Закрыв глаза, я вызвала в своем сознании воспоминание. Его лицо не поблекло в памяти за дни разлуки. Я видела его так же ясно, как в то утро в Норсдейле, когда он, отвергнув все, что я ему предлагала, ускакал прочь, и так же ясно, как видела его мысленным взором из пещеры-ловушки. Я и теперь попыталась до него дотянуться, но не вышло, как я ни напрягала волю.
Так, удерживая Керована в памяти, раз уж я не могла удержать его по-другому, я уплыла в сон, что есть силы цепляясь за эту единственную кроху утешения.
Мне было тепло – должно быть, уснула у костра. Заворочавшись, чтобы отодвинуться от огня, я открыла глаза бликам солнечного света – лучи падали прямо на меня, заставляя сбросить ставшую лишней кольчугу. Я села, выпутав травинки из волос, и из-под тяжелых еще век взглянула кругом.
Солнце стояло высоко, – верно, я проспала ночь и немалую часть утра. Птицы по-прежнему порхали в плюще, гомонили, звенели, чирикали. В остальном двор был пуст. Ни кошек, ни медведя.
У меня ныло все тело. Между ним и кольчугой остался только стеганый жилет, и мне сильно не хватало порванной в пещере рубахи. Все у меня чесалось, я была грязной, как последний бродяга. Хотелось отмыться дочиста, переодеться в чистое. Где-то сейчас седельные сумки, что я оставила в перекопанном тасами лагере?