– Ты называешь имена! – прорычал первый голос – точь-в-точь снежный кот, каким оборачивался Херрел. Но я точно знал, что говорящие – не из оборотней и не из людей.
– Почему бы и нет? Не унизился ли ты до нелепой людской веры, будто имя дает одному власть над другим? Ха, Галкур, не думал, что ты, даже потрепанный годами, до такого дойдешь.
– Годы меня не тронули! – Жаркая ярость полыхнула и снова погасла, мгновенно обузданная говорящим. – Я тот же, кем был всегда, – и таким останусь!
– Вот это любопытно, Галкур. – Второму, как видно, нравилось повторять это имя. – Ты, наверное, очень гордишься тем, кто ты есть и кем останешься. А кем ты был в ту ночь, когда какая-то женщина из долин своим крошечным Даром призвала тебя? Она считала свой план обдуманным и тайным. Она задумала перелить тебя в собственного мужа, как воду наливают в чашу. Чтобы ты через него породил сына, которого она (бездарно и неумело) задумала использовать в своих целях. Ты ведь всегда был неглуп, Галкур? Как же ты не предвидел, что сотканное столь мелкой тварью заклятие не удержит и частицы Силы – ни Темной, ни Светлой. Неужто ты так стосковался по телесной жизни? Ты и сейчас, после того, как с тобой обошлись, скажешь, что остался прежним?
Нота жалости жалила больно. Может быть, подумалось мне, потому, что это не настоящая жалость, а ее тень, коренящаяся в презрении.
– И вот, – продолжал второй голос, – ты отдался (или пытался отдаться) грубому заговору женщины, которая в своем племени, почти как ты в своем, выделялась гордостью и высокомерием. И что из этого вышло?
Вместо внятного ответа первый дал волю ярости. Я услышал мощный крик, ощутил пылающий огонь его гнева.
– Ты проиграл. Ты, Галкур, в прошлом двигавший горы, как игрок двигает фигурки на доске, – ты не сумел исправить ошибки в заклинании. И то, что ты в своей гордыне считал забавой, обернулось большим поражением. Начатая тобой игра еще не сыграна. Ты думаешь, спящий не ощущает нового твоего хода? Ты снова вздумал использовать людей в своих целях? Но он проснется, и новой встрече с ним ты не обрадуешься, Галкур. Как ты не понимаешь? В задуманное тобой зачатие вошла не вся его суть. Тебя вытеснила из семени лишь малая частица его Силы. Он, даже не повернувшись на другой бок, одним движением своей воли разрушил твой план. Лорд той долины получил сына – правда, не совсем обычного. Впрочем, всякий, кто обращается к нам за помощью, получает метку в душе или на теле – след нашего вмешательства. Та женщина, едва родив, поняла, что на ее зов ответил не тот, кого она призывала. И она ведь поплатилась за свою ошибку, Галкур? А тебе теперь придется принимать в расчет спящего, потому что он на сей раз не ограничится простым претворением сна в жизнь. Ты заварил кашу и должен расхлебывать последствия. И не думай, что новые твои пешки окажутся крепче прежних.
И снова взрыв гнева опалил меня пламенем ненависти.
– Наши дороги не сходятся. Где тебе понять, что лежит на моей!
– Думаю, ты и сам не понимаешь, Галкур. Тебя всегда губила торопливость.
Этот невозмутимый второй голос… Я вслушивался в него, улавливая не только слова – что-то еще? Воспоминание? Наверняка я слышу его не в первый раз. Гребень холма… Мужчина в серой одежде дарит мне коня… Человек с пронзительным взглядом, заглянувшим в самую душу, читавшим каждую мысль, и добрую, и дурную.
Нивор! Он сказал, так его кое-кто называет. Он…
Джойсан – она тоже его видела. Он обещал ей – обещал ей… Силясь поймать еще один обрывок воспоминания, я вдруг ощутил перемену. Эти два голоса из темноты – единственное, что убеждало меня, что я не один… мысль о Ниворе выдала им меня!
– Сасссссс!
Темноту разорвала молния, обожгла мне глаза и снова оставила в темноте. Я повис без всякой опоры над пропастью, куда, сорвавшись, падал бы вечность и вечность! Меня, ощутившего на языке горький вкус страха, швыряло туда-сюда коловращение двух Сил, схватившихся за трофей – за меня!
Я ничем не мог себе помочь. Я был беспомощной жертвой этих сцепившихся в бешеной схватке Сил. Никогда я не знал такого ужаса. Оборвись я в ту пропасть, и все, чем я был – что звалось Керованом, – пропало бы. Это будет конец безнадежнее обычной смерти тела.
А потом…
Словно брошенная из темноты веревка охватила меня кольцом. Уверенная поддержка увлекала меня от места, где Сила билась против Силы. Темнота рассеялась не сразу. А потом далеко внизу (не в пропасти – пропасть теперь осталась позади) затеплился мерцающий свет. Ослабев от минувшего ужаса, я висел в объятиях этой новой Силы и глядел, как ширится, растет сияние.
И снова меня увлекло в многоколонный зал. Теперь я очутился у самого помоста. То, что удержало меня и перенесло сюда, отстранилось.
Я оглядел тело спящего. По человеческим понятиям – уродливое, но оно виделось мне во славе могущества. Оно меня не пугало. В этом спящем воплотились милость и великодушие, до каких не возвыситься людским владыкам.
Стоя так, еще слабый после жестокого испытания над бездной, я увидел, как веки спящего дрогнули, медленно поднялись. И я встретил его взгляд.
Потом… не помню! Не могу вспомнить! Вот что мучит меня все сильнее, потому что в тот момент сновидение прервалось. Во мне осталась лишь потребность, сильнейшая потребность узнать… что узнать? Я даже этого не мог понять, лишь сознавал свою малость, не способную удержать и запомнить то, что следовало.
Я проснулся в свете дня, в разрушенном замке, под взглядом Джойсан – она смотрела так озабоченно! Мне не того было надо – я рвался обратно, чтоб узнать…
Джойсан… Одиночество, заполнившее меня при вести, что она попала в одну из страшных ловушек этих мест… Взрыв облегчения, когда она вчера оказалась в моих объятиях, – мало того что в безопасности, но и позволяет обнять себя…
Куда подевались все эти чувства? Пожалуй, они еще слабо шевелились – где-то. Да, они не пропали, но владевшее мною побуждение загнало их вглубь и подавило, оставив одно желание – скорее ее спровадить.
И я, мучимый жаждой взяться за главное, стал торопить ее в путь. Но не успел закрыть рот, как понял, что она не оставит меня, а если бы и решилась вернуться в долины, я не сумел бы проводить ее до границы Пустыни – не мог терять время на такое долгое путешествие. Теперь мною владела эта земля. Я не верил, что когда-нибудь сброшу ее чары, – вздумай я теперь ее покинуть, я оказался бы недостоин даже нынешнего своего звания получеловека.
Мы выехали из замка, спустились на дорогу. Я не сумел выдавить ни слова объяснения. Джойсан, верно, решила, что я обезумел – или околдован. Я то и дело ловил на себе ее озабоченный взгляд, и держаться она старалась поближе ко мне.
Но Джойсан теперь виделась мне тенью в мире теней. Настоящими были два голоса во мраке – Нивора и Галкура. Второй – я не сомневался – был из числа тех повелителей Тьмы, которых мы так страшились. А еще… спящий… Что я увидел в его открывшихся глазах? Какие узы нас связывали? Быть может, непрочные, но они могут – и должны – упрочиться, в этом я был убежден.
За все утро мы так и не обменялись ни словом – или я ни слова не запомнил. На привал остановились у начала ущелья, пробитого Древними через взгорья, по его дну все так же ровно и гладко тянулась испещренная знаками и символами дорога. Я, даже укрывшись в безопасности звездного островка, ощущал угрозу. Да, верно – неведомый мне враг уже сделал свой первый ход.
15Джойсан
Больше всего мне хотелось, чтобы муж меня понял. Понимание идет изнутри, его не зачерпнешь из другого источника. Встретил он меня тепло, я на такое не смела и надеяться, – хотя быстро разомкнул объятия. Нельзя ничего от него требовать – надо действовать осторожно, как разведчик, шпионящий за вражеским лагерем.
Когда мы добрались до замка, его уже скрывала пелена дождя, и Керован в ней смотрелся тенью среди теней. Мне хотелось света, чтобы яснее его увидеть, но у нас даже костра не было. Я, чтобы слышать его голос, стала выспрашивать о его приключениях – о встрече со Всадниками-оборотнями.
Я не впервые слышала об оборотнях. В долинах даже дети знают странные предания и обрывки правды. Хотя в правдивости таких рассказов никто не мог быть уверен. А тут я впервые услышала о действительной встрече.
– Они, должно быть, мастера иллюзий, – предположила я, услышав о жеребце, который встал на дыбы за столом Великого лорда, и о скалящем зубы снежном коте. Иллюзии были у Древних главным оружием против людей.
– Не думаю. Они вооружены и носят доспехи, но главное их оружие – это их умение изменяться, превращаться в зверей, да, то, что они оборотни, – главное их оружие. Если это иллюзии, я о таких мощных не слыхал – это запросто свалит человека с ног.
– Ты думаешь, они придут на помощь долинам?
– Не знаю. Если и так, то прежде заключат договор. Узнав, что в Пустыне тоже неспокойно, они будут опасаться войны у себя дома. Мой рассказ о тех подземных тварях – тасах – их не обрадовал. Имгри обдумывает сражения и сбивает армию – все так. Но теперь он узнал, что пришельцы из-за моря явились не просто грабить долины. А чего они ищут, мы пока не понимаем.
– Какой-то Силы, – согласно кивнула я. – Притом Темной, потому что эти пришельцы, какими они себя показали, со Светлыми не сговорятся.
У меня, совсем как у кошки, вздернулась в оскале верхняя губа.
Кошки! Наверняка они где-то прячутся от дождя, но не с нами. Куда подевались? – мимоходом задумалась я.
– Темная Сила… – размышлял Керован. – Не могла ли такая Сила заранее собрать своих слуг для встречи с теми, кто ее ищет?
– Зачем бы? Темная Сила против Гончих – как владыки долин против разбойничьей шайки, – заметила я. – Захватчики скоро убедятся, что взывающий к запретному становится его рабом, а не повелителем. Им и не снилось…
– Не снилось… – словно бы сам себе повторил Керован. – Да… сны…
– Что – сны?
Я чувствовала, что ему вспомнилось что-то важное, и хотела узнать – меня переполняло желание знать о нем все: его привычки, мысли, даже сны. Я с великим трудом сдерживалась, чтобы не засыпать его множеством вопросов, не отвратить от себя любопытством, не заставить остыть ко мне еще больше. Пока он сам не откроет ворота, мне не войти – я не смею взламывать их силой.