Да, им владело иное предназначение… предназначение! Какие чары легли на него во сне? Пристально всматриваясь, я теперь заметила, что, стоило ему обратить взгляд в мою сторону, глаза его словно слепли. Он не только меня не видел, он даже не понимал, где он и что делает!
Только я была не разнеженная безмятежной жизнью девица. Уезжая из Норсдейла, я оставила такую жизнь за спиной. Я кое-чему научилась. Я предчувствовала мрак впереди – может быть, жестокую битву. Но она не обратит меня в бегство. И Керован не отгонит меня словами.
– Ну что же, – медленно проговорила я. – Нас двое в этой негостеприимной стране. Так вдвоем и отправимся к тому, что ждет впереди.
Он заморгал, словно только сейчас проснулся. Увидев, как переменилось его лицо, я разжала пальцы. Он тряхнул головой, как бы сбрасывая налипшую на лицо паутину.
– Дождь перестал. День будет неплох.
Я окаменела. Он словно только что подошел к двери! Словно и не произносил никогда тех жестоких слов. Ища объяснения, я решилась спросить:
– Ты опять видел сон?
– Сон? – повторил он, как будто впервые услышал незнакомое слово. – Может быть. Когда спишь, видишь сны. Я… я, наверное… – Он запинался, как будто в голове еще плавал сонный туман. – Я опять выполняю чужую волю – только уже не Имгри. Лучше бы тебе со мной расстаться.
– Ты не раз уверял, – осторожно начала я (подозревая, что им опять завладел тот, другой, теперь мне все время придется быть начеку), – что я тебе небезразлична, что ты не хочешь мне никакой беды. Разве я могу уехать одна? – Я преувеличила свою беспомощность – вовсе я не чувствовала себя беспомощной. – Я едва выбралась из ловушки Тьмы, да и то лишь благодаря удаче, на какую второй раз рассчитывать не приходится.
– Ты свободна, – тускло повторил он.
В нем не осталось ни огня, ни жизни, и взгляд снова замкнулся изнутри, загородился непроницаемой стеной.
– А ты нет? Вспомни, Керован, однажды и я лишилась свободы. Меня поработила Тьма. Как ты тогда поступил?
Он отшатнулся от меня, словно не мог больше слушать. И словно разом постарел на много лет.
– Ты не понимаешь, – выдавил он.
Мне хотелось встряхнуть его, вырвать у неведомой Силы, что делала его таким. И все же я знала: не поможет. Он присел рядом с вьюком, стал доставать еду.
– Они не подозревают… – Услышав этот монотонный голос, я вздрогнула, поняв, что он говорит не со мной – ушел куда-то, и не в моих силах было вывести его из тени, в которой он блуждал. – Нет, они не ведают, что задумали пробудить, эти глупцы из-за моря. Долины – лишь приманка. Их призвал он.
– Керован… – Я встала на колени с ним рядом, мягко спросила: – Кто этот он? Он из твоего сна?
Он мотнул головой:
– Не могу сказать. Хотел бы – но не могу. Я побывал… нет, не знаю, где побывал. Но он там, он ждет – и я должен идти.
– Значит, едем, – собрав всю свою отвагу, ответила я.
Сейчас мне чудилось, что рядом со мной умирающий: еще говорит и шевелится, но внутри все погасло – или почти погасло. Я пыталась припомнить имя, к которому Керован взывал в той битве Сил, но не сумела. Может быть, это имя было из тех, что не моим губам выговаривать.
Этот околдованный Керован пугал меня куда больше того, что уезжал из Норсдейла. Будь у нас с ним больше общего, протянись между нами подлинные узы понимания, он, может быть, не так легко поддался бы чарам. И все же я не хотела его отпускать. Должен найтись способ вернуть к жизни прежнего Керована.
Немного подкрепившись, я занялась пакетами, которые Элис навьючила на пони. Наконец-то у меня было чистое белье и гребешок, чтобы привести в порядок волосы. Жаль, пропало оставшееся у тасов оружие. Керован не просил вернуть ему нож, так что я вложила его в ножны у себя на поясе.
До отъезда я позаботилась собрать еще дынь про запас. Кошки на глаза не попадались.
Керован все молчал, и я не пыталась нарушить молчание. Если мы случайно встречались взглядами, казалось, что он меня не видит. Так мы вышли из развалин, вывели лошадей на дорогу. Керован уговорил меня сесть на кобылу, а сам пошел пешком, ведя за собой пони. Буря оставила свой след – поломанные ветки и примятую траву, но в небе уже взошло солнце. И дорога упрямо тянулась к горам и, как мы вскоре обнаружили, – сквозь горы.
Сколько же труда ушло, чтобы пробить горные склоны, оставив по сторонам неприступные стены! – поражалась я. Многие годы труда – или тут действовала могучая, недоступная нашему народу магия. Перед входом в это рукотворное ущелье мы остановились, чтобы поесть и напиться, и лошадей пустили пастись.
За время пути я не раз чувствовала, что рядом со мной только тело Керована, а самого человека нет. Меня трясло, надежды осталось мало. Если им завладел мастер Древней магии, как его освободить?
Я резала ножом дыню, когда Керован подал голос:
– Плохо ты выбрала.
– Это мой выбор, – отрезала я.
Если на уме у него было жестокое или горькое пророчество, Керован его не высказал. Глаза его вдруг округлились, уставившись мне за плечо. В спину мне повеяло холодом – словно ветром с ледника.
Керован, мигом сбросивший с себя оцепенение, уже был на ногах.
В тени его шлема я увидела лицо, каким его, должно быть, видели вступившие с ним в рукопашную схватку Гончие Ализона.
Холод пронизывал меня насквозь. Призрачное оружие, но и такое способно убить. Я упала на бок, перекатилась и снова приподнялась. Керован стоял пригнувшись, как бы изготовившись к прыжку. Меча он не обнажал. Мы замерли в ожидании, и тут у самого края дороги…
Женщина, темноволосая, стройная, а лицо уродливо искажено отчаянием и ненавистью – маска демона. Ветер шевелил траву у ее ног, но одеяние и вуаль над ее лицом не шевелились. Я ее узнала… Но ведь она мертва! Ее пожрала ее собственная гнусная магия.
Госпожа Тефана, дерзнувшая зачать сына от Тьмы и потерпевшая неудачу, в ее взгляде застыла ненависть, сверкавшая в нем в последний миг ее жизни.
Она мертва! Я отказывалась верить своим глазам. Это обман.
Пока я, зажав в ладони грифона, поднималась на ноги, Керован шевельнулся. Я отказывалась страшиться этой тени прошлого.
В ее руке не было волшебного жезла. Да, ведь в нашу прошлую встречу он разлетелся вдребезги вместе с ядром ее Силы. И руки она не поднимала – ни в приветствии, ни взывая к Силам. Просто стояла, прожигая взглядом ненавистного ей сына. Не глазами – глазницами, потому что с ее черепа у меня на глазах опадали кожа и плоть.
– Глупо! – Это сказал Керован. Лицо его снова стало бесстрастным. – Глупо. – Он поднял руку. На запястье голубым огнем пылал браслет. Поток света ударил в мертвую голову женщины. Луч словно наткнулся на преграду и растекся по ней. – Покажи себя.
Керован растянул губы в волчьем оскале. Он повелевал, нисколько не сомневаясь в себе и своем могуществе.
Иллюзия – если то была она – шевельнулась. Взметнулась вверх правая рука. Из отвернувшегося длинного рукава показался кулак. А потом она метнула то, что сжимала в кулаке. Воздух пронзила вспышка.
Снаряд был нацелен прямо в голову Керовану. Он успел заслонить лицо рукой. Я услышала громовой удар, меня ослепил блеск, и я заморгала, силясь очистить зрение.
Сквозь проступившие слезы я видела, что женщина пошатнулась. Пылавшая в дырах глазниц ненависть рвалась наружу, сжигая голову видения в ужасный черный ком. Огонь перекинулся на тело. Кажется, она бессильно махала руками, пальцы оставляли в воздухе черный след. Я бы зажмурилась, да не могла закрыть глаз.
– И это все, что ты способен против меня выставить? – гулким эхом разнесся голос Керована. – Пробуждать мертвецов – это слабость.
«Слабость… слабость…» – откликнулось эхо.
Ужас скукоживался, сжимался и вот совсем пропал. Керован взирал на это с каменным лицом. Когда исчез последний обугленный клок плоти, он повернулся ко мне:
– Это только начало. Может быть, пока лишь испытание Сил или предупреждение.
– Оно не имеет… не имело никакой Силы… – Я обрела голос.
Керован покачал головой:
– Как знать. С Силами ни в чем нельзя быть уверенным.
Он погладил браслет у себя на запястье.
– Думаю, нам в этих краях теперь не знать покоя ни в пути, ни на отдыхе – до последней встречи.
– С Тефаной? Но ведь она умерла.
– С другим, кого я не знаю, но кто обратит против меня – и против тебя, пока ты со мной, – все, на что способен.
Но, произнося эти слова, он не выглядел не только отчаявшимся – даже встревоженным. И лицо его больше не замыкалось в равнодушии. В нем теперь была жизнь. Я чуяла его волнение – словно мрачное предупреждение, вместо того чтобы напугать, пробудило его в полной мере.
16Керован
При виде того, что черным и обугленным восстало из прошлого, мне почудилось, будто время описало круг. Это была она – та, что родила меня, но никогда не была матерью. Только сейчас она осталась одна, ей недоставало Роджера, хотя бы неумело и без понимания, но применявшего Силу. И знак ее могущества – ее жезл пропал, разбитый в нашем прошлом столкновении. Моя же поднятая рука вместо верно служившего мне браслета ощутила на себе тяжесть щита.
С моего языка рвались слова, но они принадлежали не мне, а тому, кто восставал сейчас во мне, кого я страшился. Но преградить дорогу этому захватчику я был так же бессилен, как сдержать вторжение Гончих Ализона в долины.
Произнося эти слова, я, как опытный колдун, обратил волю на браслет, призвав скрытую в нем Силу. Я говорил и действовал, не отдавая себе отчета, но только так до́лжно было встретить эту… это существо. Потому что – трудно поверить, но в умершую женщину вселили новую, злобную жизнь.
Копье света отозвалось на мой зов, ударило в голову видения и, наткнувшись на непроницаемый щит, обтекло его, чтобы проникнуть внутрь и поглотить эту ожившую смерть.
Я видел, как женщина превращается в призрак. Ее руки дергались, словно на привязанных к запястьям нитях. Напрасно – потому что она, созданная внушать ужас и отвращение, не вызвала во мне страха. Не находя опоры и помощи в моих чувствах, она сгорала на глазах. Старая ненависть вновь пожрала ее. Но кто же выставил ее против меня – и зачем?