– Ожогов не вижу.
Она села на пятки и взглянула на меня. Я отбросил горящий сук в костер и огляделся. Шорох ветра говорил о близком рассвете, но пока было совсем темно. Я снова услышал столь же властный голос Джойсан:
– А теперь, господин мой, по-моему, нам надо поговорить. Я больше не потерплю уверток и молчания. Пора сказать правду.
Я облизнул сухие губы.
– О том, что со мной случилось этой ночью?
– Этой ночью, прошлой ночью и еще много-много раз с тех пор, как мы вошли в эти земли. Что тебя так мучит, Керован?
Я сглотнул, ища в себе прежнее самообладание и обнаружив, что оно разбилось вдребезги. И тогда, едва узнавая собственный голос, я заговорил о притяжении гор, как оно набирает Силу и ослабевает, и в чем я подозреваю причину этой тяги. Она внимательно выслушала и потом еще несколько минут молча размышляла.
Мне показалось, что заговорила она очень нескоро.
– Не могу сказать, что я все это понимаю, мой господин. Здесь есть Сила, но холода Тени я в ней не чувствую. Хотя это, может быть, ничего не значит: мои чувства ограниченны, их можно обмануть. – Далеко в ночи кто-то ухнул – должно быть, сова. Джойсан произнесла: – Но я знаю одно. Продолжать, как было, нам с тобой нельзя.
У меня захолонуло сердце, стало вдруг больно дышать. Я с трудом сумел спросить ровным голосом:
– Так ты вернешься в Анакью – одна? Не могу тебя упрекнуть, Джойсан, только прошу, позволь мне тебя проводить. Места здесь дикие, а я…
Ее голос клинком прорезал мои спотыкающиеся слова:
– Ты вечно во мне сомневаешься, Керован! Ну как мне вбить тебе в голову, что мне не нужен никто другой, только ты! Нет, я хотела сказать, что, по-моему, тебе надо победить свой страх перед Силой и ее применением и позволить мне нас защищать, насколько я этому научилась. Это может оказаться самым трудным делом в моей жизни, и за успех я не поручусь. Но чувствую, что должна попытаться, а ты должен мне помочь.
От облегчения, что Джойсан не думала меня бросить, я почти забыл о внутреннем недоверии ко всякой магии.
– Хорошо. Спасибо тебе за помощь, моя госпожа. А я… – Я перевел дыхание. – Я сделаю, что смогу.
Я не нашел других слов, но она, конечно, и так поняла, чего я не в силах был высказать.
Перебирая содержимое мешочка в поисках нужных трав, Джойсан послала меня в рощу:
– Поищи ясень, Керован. По-моему, я видела один на склоне. Если не найдешь, ищи куст орешника. Мне нужен настоящий жезл, благословленный луной.
Она глянула в небо и насупилась.
– Но поторапливайся, луна заходит.
Я проклял все на свете, проламываясь сквозь мокрые от росы кусты и высоко держа факел. Наконец я высмотрел листья и сероватую кору нужного дерева и кликнул жену.
Она подошла, держа что-то в руках. Я шагнул навстречу:
– Отломать тебе ветку?
– Нет! Это я должна сама.
Она тронула ладонями ствол и тихо промолвила:
– Доброе дерево, услышь мою мольбу.
Джойсан медленно, с трудом пробиваясь сквозь подлесок, пошла по кругу справа налево. Один круг, другой, третий под тихий напев:
– Ясень, дерево сильное, молю, дай ветку защитить того, кого я люблю. Твой дар в моих руках послужит Свету, благодарность моя не иссякнет, о великое древо!
Остановившись, она встала на колени, поскребла землю у корней.
– Пусть мой Дар питает твою почву, чтобы росло ты сильней и выше.
Нагнувшись, я увидел, что она закапывает в землю дорожную лепешку.
– Запрещено брать, не отдариваясь, – шепнула она, не дожидаясь вопроса.
Выпрямившись во весь рост, Джойсан дотянулась рукой до короткой нижней ветви. И рывком отломила. Разлом вышел чистый, без свисающих полосок коры – как если бы дерево доброй волей уделило частицу себя в ответ на ее мольбу.
Пока мы возвращались к костру, ее пальцы успели оборвать кору. Тщательно натерев острый камешек пучком травы, она краем отчистила остатки.
Потом, собрав полоски коры, Джойсан растолкла их в порошок на плоском камне и добавила к нему еще трав.
– Дягиль, валериана, трилистник и вербена, – называла она каждый стебелек. – Все защитные травы.
Перемешав горсть трухи, она ссыпала ее в ладонь и бросила в наш догорающий костер.
Взяв ветвь ясеня, она, стоя на коленях, несколько раз провела через поднявшийся дымок и при этом напевала на незнакомом мне языке.
Встав во весь рост, она коснулась земли кончиком голой ветки и пролила на нее несколько капель из фляги с водой. Подняв ветвь к лунному свету, она воззвала:
– О ты, ветвь ясеня, я освящаю тебя для своей пользы. Добродетелью земли, воздуха, огня и воды исполнись силы, и да будет та Сила от Света!
Двумя руками она подняла ветвь над головой.
– Гуннора, Лунная госпожа, помоги и пособи мне в моем деле. Да будет всегда твоя воля!
На миг она замерла так, а потом, повернувшись, деловито велела мне:
– Нам обоим перед началом надо умыться.
Я с факелом проводил ее к ручейку и чуть не упал в него в темноте. Джойсан, встав на колени, вымыла лицо и руки, и я по ее знаку поступил так же.
Горный ручей был таким холодным, что я зафыркал, и в голосе моей жены послышалась улыбка.
– По-настоящему нам бы надо искупаться, Керован. Скажи спасибо, что я не заставила тебя лезть в воду, а потом стоять голым до конца обряда.
Она откупорила пузырек и, умастившись сначала сама, капнула и мне на чистый лоб и запястья душистого масла.
– Розмарин для защиты.
Мы вернулись к своим мешкам, где Джойсан при свете факела критически оглядела меня:
– Отложи меч и нож, Керован.
Она быстрыми движениями развязала узел волос, распустила их по плечам.
Я отстегнул ножны с мечом и, вытащив из-за пояса нож, почувствовал себя почти таким же голым, как если бы она приказала мне обнажиться.
– Что-нибудь еще железное или стальное есть?
Я коснулся пряжки пояса, державшего на мне кожаные штаны.
– Ее тоже, – приказала Джойсана.
– Будем надеяться, – горестно заметил я, выполняя приказ, – что нас обойдут разбойники и дикие звери. Хорош я буду, одной рукой нашаривая меч, а другой поддерживая штаны!
Джойсан, занятая своим жезлом, пропустила шутку мимо ушей.
– Перейди сюда, муж мой, здесь земля чище.
Я стоял, где было велено, пока она отбирала из мешка новые травы, катушку с нитью и несколько свечей. Разложив все это посреди маленькой полянки, она жезлом начертала линию вокруг нас обоих.
– Не переступай этого круга до конца обряда, Керован. Не то случится большая беда.
При тускнеющем отблеске костра я разглядел, что три свечи напоминали веретена. Моя жена воткнула их в землю, установила прочно. Потом размотала красную нить и выложила ее по кругу, заодно разбрасывая стебельки трав. Наконец она прутиком из костра зажгла свечи. Ее быстрые умелые движения опровергали высказанные ею недавно сомнения в своем искусстве.
Наконец она подошла ко мне и протянула руку:
– Мне понадобится твоя помощь, муж, и подвластная тебе Сила.
У меня с губ готов был сорваться привычный протест, но она покачала головой:
– Мы оба знаем, что Сила в тебе есть, хоть и глубоко скрыта. Сейчас она нам нужна.
Я набрал воздуха в грудь и сжал ее руку. Джойсан закрыла глаза, наклонилась, коснувшись веточкой земли перед собой. Ветка ясеня тут же задвигалась, рисуя линии на мягкой земле, но не так, как если бы ею водила моя жена, а словно своей волей. В рисунке быстро обозначился шар, затем по обе его стороны выросло что-то похожее на крылья.
Джойсан открыла глаза и, взглянув на получившийся символ, тихо ахнула.
– Ты не это хотела нарисовать? – спросил я.
– Не это. Я представляла себе пентаграмму – самый обычный знак для обращения к Силе. А это… – Она вглядывалась в получившийся знак, и я в свете костра видел, как хмурятся ее брови.
– Ты что-то знаешь про этот символ? – Я постарался скрыть страх. Не берет ли над ней верх Тьма, как я и боялся?
– Я такой видела. Он от Света, это точно. Но у того, который я видела, крылья были развернуты, а у этого почти сложены.
– Отчего он таким получился?
– Не знаю… Разве что помимо твоей воли вмешалась Сила, скрытая в тебе, Керован.
Я хотел возразить, но она покачала головой:
– Ты мог и не знать, муж. – Она снова поглядела на знак и кивнула. – Каждая часть заклятья сама решает, какой облик принять. Эта – от Света и послужит нам, может быть, даже лучше.
Держа перед собой ветку, она снова напевно заговорила. Я, как ни вслушивался, не мог разобрать слов.
Моя ладонь, сжимавшая ее руку, зазвенела, колючие мурашки побежали вверх, дошли до плеча. Там, где они прошли, рука занемела, как будто я слишком долго ею не шевелил. Кожу продолжало покалывать. Опустив взгляд, я почти увидел, как Сила переливается от меня к жене. Она запела громче, повелительнее.
Я с усилием поднял глаза, чтобы оглядеться по сторонам. Огоньки свечей больше не мигали под ветром. Они разгорелись ярче, прямо тянулись вверх. А кругом…
Я моргнул и дернулся бы, не удержи меня рука Джойсан. Воздух вокруг нас слабо светился. Голубовато-зеленая дымка исходила от вычерченного моей женой круга и с каждым моим вздохом поднималась все выше. Когда эта стена света поднялась до уровня глаз, я понял, что могу видеть сквозь нее, – а она уже протянулась над головой, обняв нас мягким сиянием.
Звонкий голос Джойсан заставил меня опомниться.
– Пусть созданное мною послужит охране и защите моего господина днем и ночью, пока он в том нуждается.
Свет стал меркнуть. Дождавшись, пока он погаснет, Джойсан повернулась ко мне:
– Как ты теперь, муж?
Я, поглощенный ритуалом, почти забыл, зачем он понадобился. А теперь обернулся лицом туда, где лежали манившие меня высоты.
И ничего… Ничего не осталось, кроме знания, откуда исходит то притяжение. Но меня оно больше не затрагивало.
– Прошло! – Я с радостным облегчением обнял Джойсан за плечи. – Прошло, Джойсан! – Я привлек ее к себе, восторженно обнял.