– Прекрасный рассвет, господин Керован.
Паренек глядел на меня с большим почтением.
– И тебе прекрасного рассвета, – ответил я, не сумев припомнить его имя, если мне его называли.
– Я Гарет, господин.
Когда я ответил воинским салютом, под его темным пушком на щеках пробилась краска.
– Благодарю, господин мой, но я еще не воин. Только готовлюсь к Празднику Перемены.
– К празднику?
– Да, до него еще месяц. Все, кто был избран в этом году, – он любовно потрепал по шее своего гнедого красавца, – должны будут доказать искусство охотников и табунщиков. Только после этого мы получим голос в Совете.
Мне припомнилось, как меня признали мужчиной: мой отец, Ульрик Ульмсдейльский, вручил мне тогда меч, который и сейчас был при мне. Я хорошо представлял, каково это – за один день превратиться из неопытного юноши в мужчину, – и помнил, как тяжело легла мне на плечи ответственность, как я под ее тяжестью сильнее прежнего почувствовал себя мальчишкой.
Гарет словно прочитал мои мысли и добавил сдавленным, еле слышным голосом:
– Иногда мне не терпится дождаться праздника, я был бы рад, случись он уже завтра. А в другой раз чудится, будто он несется на меня, как ужаленный оводом жеребец, а я застыл у него на пути…
Я долго молчал, размышляя, отвечать ли на скрытую мольбу в голосе подростка. Я ни с кем, кроме как с Джойсан, не советовался, решал все сам и держался ото всех особняком… Но можно ли прожить так всю жизнь? И, едва решившись промолчать, я услышал собственный голос:
– Сдается мне, те, что слишком спешат стать мужчинами, не понимают, что это значит. Те, кто, как ты, сомневается и задумывается, показывают себя мудрее и более зрелыми.
– Может быть, ты прав, господин, – задумчиво ответил он.
Мы ехали в тишине, шумели только воды большой реки. Мне пришло в голову, не впадает ли она в далекое море на юге. Эти земли были обширны, мы с Джойсан прошли лишь малую их часть.
– Откуда пришли ты и сера Джойсан, господин? – спросил мальчик.
– Из-за гор. – Я, повернувшись в седле, махнул рукой на вершины, которых уже не видел, но не переставал чувствовать, хотя стараниями моей жены непреодолимая прежде тяга ослабела.
– И мы тоже пришли с тех гор. – Гарет помрачнел. – Зимой Совет объявил, что пора двигаться дальше, хотя жатва была хороша и лошади отъелись. Погиб один разведчик – убит кем-то в горах. Тут мы и заспешили, хотя снега на перевалах было лошадям по брюхо.
Что-то в его словах кольнуло меня тревогой. Впервые за эти дни я вспомнил Галкура, чье прикосновение несло смерть и нестерпимое для человека осквернение души.
Меня вдруг пробрала дрожь, я невольно сжал колени так, что Некия подо мной заплясала.
– Какие они, страны за горами? Что за люди там живут? – Гарет ничего не заметил. – Я расспрашивал тех торговцев, что к нам заходили, но они так далеко не бывали. Хотелось бы мне изъездить те земли, повидать, что лежит за пределами нашей маленькой территории.
Я вспомнил жителей долин – тех, с кем сражался плечом к плечу и соседствовал на пирах, тех самых, что бросали на меня косые взгляды и почти не скрывали боязливого недоверия, когда я отказался от полученных от отца особых сапог, скрывавших мое «отличие». Но не делиться же такими воспоминаниями с этим нетерпеливым юнцом? И я вернул свои мысли к далекому прошлому, когда двое людей из долин принимали меня, как теперь приняли киога.
– Земли Высшего Холлака обширны, плавно спускаются к востоку, потому народ и называет их долинами. У каждой долины свой владетель – с малым войском для ее обороны. Среди воинов моего отца был Яго, он наставлял меня в искусстве войны и владения оружием. И не только биться на мечах он меня выучил…
Долины не всегда принадлежали людям нашей крови – в них, как и в Арвоне, немало следов другого народа, мы зовем его Древними. Они обитали в Холлаке в стародавние времена, но наши легенды гласят, что мы, придя в эти земли, застали их уже пустыми. Всё же следы остались, и находятся мужчины и женщины, которых жажда знания гонит на поиски старинных руин. Таким был Мудрый Ривал, он искал в Пустыне понимания – и немногого достиг, но не отступался. Я не раз сопровождал его в поисках, и однажды мы нашли чудесный талисман прошедших веков…
Я, увлекшись рассказом, пожалуй, сказал ему больше, чем намеревался, – уж очень жадно слушал меня Гарет. И когда я умолк, он стал горячо упрашивать продолжать.
– Да, расскажи еще, господин Керован! – звонко прозвучало сзади. Оглянувшись, я увидел девочку, колотившую пятками по круглым бокам мерина, чтобы не отстать от нас.
– Нита! – с нескрываемой досадой воскликнул Гарет. – Давно ты здесь? Ты же знаешь, что не след слушать разговоры, не предназначенные для твоих ушей.
Девочка с вызовом вздернула узкий подбородок, отчего еще заметнее стало ее сходство с мальчиком.
– Рассказывал лорд Керован, ему и упрекать меня, если он сердится.
Она обратила на меня темные глаза и вдруг насупилась:
– Ты сердишься, господин?
Я невольно хмыкнул и с серьезным видом, как мог суровее, ответил:
– Нет, не сержусь, но твой брат прав. Невежливо слушать разговор, когда люди не знают, что ты слушаешь.
– Ну, – безмятежно улыбнулась она, – тогда позвольте мне ехать рядом, чтобы можно было слушать, потому что твоя сказка, господин, лучше всех на свете.
Я покосился на угрюмого Гарета, но тут, к моему облегчению, Обред поднял руку, останавливая отряд.
– Пока сказкам конец. Может, в другой раз.
Вождь киога поманил меня к себе, и я, тронув пятками бока Некии, подъехал.
– Что скажешь, Керован? Попытаемся? Самое узкое место из всех, что нам попадались.
Я взглянул на бурую воду реки – рябь и водовороты выдавали сильное течение.
– Может быть, цепочкой по одному – и чтобы каждый всадник вел коня в поводу, пока не придется плыть.
– Хорошо.
Он громко дал указания остальным, и мы начали переправу.
Я шел первым, вел за собой Некию, пока дно не ушло из-под наших копыт. Тогда я поплыл, крепко держась за хвост кобылы и как мог спокойнее уговаривал ее:
– Спокойно, девочка. Еще немножко… спокойно.
Илистая вода подступила к подбородку и я, отплевываясь, сильнее забил ногами. Некия уже встала на ноги, вода струилась с ее седла и боков, а там и мои копыта нащупали опору…
Пронзительный крик разорвал воздух – сзади – и, не успел я обернуться, захлебнулся бульканьем. Я с силой шлепнул Некию по крупу и повернул назад, не сомневаясь, что кобыла легко доберется до берега.
Сам я греб к другому берегу, вытягивая шею, чтобы разобраться, что стряслось. Что-то большое билось на отмели, испуганно хрипело, и еще слышались крики. Мой взгляд нашел маленькое тело, увлекаемое течением вниз по реке. Я бросился следом, и очень скоро мощное течение подхватило и меня.
С трудом удерживая голову над водой, я опять нашел глазами слабо бьющееся тельце. И успел порадоваться, что кольчуга и оружие крепко привязаны к седлу Некии и сапоги не тянут меня ко дну. Много лет прошло с тех пор, как я плавал в тихих прудах с Ривалом, усваивал суровые уроки Яго, обучавшего меня держаться на воде, а бороться с течением мне никогда не приходилось. Мне бы самому выбраться из стремнины – куда уж помогать другому, даже если я сумею доплыть до него или до нее…
Собравшись с силами, я отогнал безнадежные мысли и поплыл дальше, но тут утопающий, бывший от меня уже на расстоянии вытянутой руки, скрылся под водой. Я не раздумывал – тело само изогнулось, уходя на глубину, обе руки протянулись вперед, шаря в мутной воде.
Легкие взбунтовались, кровь билась в ушах – воздуха! Мне нужен воздух! Я судорожно ударил ногами, забил руками…
И нащупал! Пальцы зацепили ткань, ухватили, а я уже плыл вверх, к воздуху и жизни, крепко зажав в кулаке скомканное полотно.
Самое лучшее вино на самом богатом пиру не сравнилось бы со вкусом воздуха, встретившего меня на поверхности. Я потянул за собой и добычу – казалось, что в руках у меня просто ком тряпья, – и наконец увидел лицо. Неловко загребая одной рукой, я стал продвигаться к далекому берегу.
Очень скоро тот воздух, что я глотал так жадно, стал жечь легкие. Мышцы рук и ног отяжелели, ослабли, помутившийся взгляд уже не различал берега.
Закрыв глаза, я отчаянно бился, чувствуя, как тянет вниз бессильная тяжесть чужого тела. Упрямо сжимая хватку, я бился, бился… пока вода не сграбастала меня, утаскивая ко дну.
Не сразу до помутившегося сознания дошло, что на моем плече лежит живая рука, а потом рук стало много, и они вырвали меня из смертоносных объятий реки.
Подняв глаза, я взглянул в лицо Обреду, смутно расслышал призывы о помощи. Еще лица… Меня подняли, понесли… понесли в темноту.
Что-то сдавило мне ребра, и я, слабо задергавшись, попробовал приподняться.
– Тише, Керован. Лежи смирно. Ты чуть не выпил всю проклятую реку, – проговорили надо мной; я с трудом узнал голос Обреда.
Я лежал ничком, чувствовал щекой жесткий пучок травы. Ребра снова сдавило, и на этот раз я пополз, как червяк, и тотчас скорчился – на сей раз от рвоты. Если судить по тому, сколько из меня вытекло, я и в самом деле выпил чуть ли не полреки. Большая жесткая ладонь Обреда бережно поддерживала мою голову.
Наконец я сумел оглядеться по сторонам более или менее осмысленным взглядом – хотя голова еще кружилась и больше всего на свете хотелось провалиться в сон.
Кучка людей сбилась вокруг распластанной на траве фигурки. На миг мне подумалось, что все было зря, что утопавший погиб, но тут ноги его дернулись. Я, шатаясь, подошел ближе.
Над маленьким телом склонялся Гарет – и у меня болезненно перехватило дыхание. Это его сестренку я вытащил из воды. Какая-то женщина яростно растирала ей грудь, потом нагнулась к лицу и вдохнула воздух в ее посиневшие губы. Среди общего молчания слышались только ритмичные выдохи: один, другой, третий… Я потерял счет, а женщина все не оставляла стараний.