– Я не видел. Обернулся, а его нет!
Мы бросились искать выход. Своды коридора донесли гулкое эхо – стук копыт, и мы перешли на бег.
Керован быстро, хотя и без лишней спешки, направлялся к арке в конце этого прохода. Спеша за ним, мы замечали за сводчатыми проемами тихие пустые комнаты без мебели и без пыли.
Арка открывалась на новую эстакаду, ведущую вверх. Торопливо поднимаясь, мы заглядывали в выходящие на юг и на запад окна – вид из них кружил головы: одно только закатное небо с багровыми облаками. Хорошо, что по всей длине прохода загорались на стенах светящиеся шары, не то мы бы скоро оказались в темноте, а мне при виде ничем не огражденных окон во всю высоту стены подобная перспектива не понравилась бы. Ладони потели и чесались, стоило вообразить падение с такой высоты.
Поднимаясь вслед за мужем по новой эстакаде, я подумала, что она, вероятно, приведет в одну из башен. Новая арка, встретившая нас в конце, была залита искрящейся лиловой голубизной. Я невольно отшатнулась, не сомневаясь, что коснуться ее – смерть.
Керован протянул руку и тихо произнес несколько непонятных мне слов. Свет смягчился, померк, а потом и совсем погас. Керован шагнул внутрь. Я, глотнув воздуха, последовала за ним. И здесь, как раньше на подъеме, у меня закружилась голова от горного неба, сиявшего за огромными окнами. Я, сторонясь открытых проемов, нашла глазами мужа.
Комната была велика и пуста, не считая нескольких столов. Руны на стенах блестели в гаснущем солнце. В пол была врезана пентаграмма, а рядом с ней – крылатый шар. Я задрожала от знобкого вечернего ветра.
Керован подошел к первому столу и накрыл ладонью лежавшую на нем книгу. Я затаила дыхание, ожидая, что том рассыплется в пыль, но он выдержал. Муж обошел помещение по кругу – пустота за окнами его, как видно, не смущала, – поглаживая то книгу, то свиток, то выложенные на стене руны, и все, чего он касался, загоралось лиловым светом. Я чувствовала здесь Силу, и эта Сила шевелилась, словно просыпался огромный зверь.
Холодные пальцы Гарета вцепились в мою ладонь.
– Керован… – Мой голос с усилием пробивал древнюю тишину. – Кто выстроил этот замок? Чье это все? – Он обернулся, задумчивость стекла с его лица, будто он – впервые за много часов, подумалось мне, – меня заметил.
– Ты не знаешь?
Я начинала уставать от таких вопросов, и в голосе моем, боюсь, прорезалось ехидство:
– Нет, не знаю. Благоволи просветить меня, господин мой!
Он подошел ко мне, взял за плечи, всмотрелся в лицо:
– Это то самое, чего я, по неведению, боялся столько лет. Оно звало меня принять наследство. Я не готов был принять эту часть себя, не утвердившись сперва в своей человечности. Джойсан, Кар Гарудвин был и остается, хотя я не сумею объяснить, каким образом, а просто знаю, цитаделью Ландисла.
8Керован
В глазах Джойсан, стоявшей передо мной в продутом ветрами зале Кар Гарудвина, мне почудился страх.
– Цитадель Ландисла! – выдохнула она, не отрывая от меня взгляда. – Разве замок может целым и невредимым простоять так долго?
– Может, если он зачарован, Джойсан.
Я и сам растерялся среди чудес этого зала: древних книг, не тронутых временем свитков, глубоко врезанных в камень рун без единой пылинки на них.
– Не будь этих чар, все здесь давно бы стало прахом. Мне кажется… – Я устремил взгляд на кольцо гор за арками окон. – Эта цитадель закрыта для случайных пришельцев и открывается только наследнику грифона.
– Иными словами, он дожидался тебя!
У нее перехватило голос, руки потянулись к моим плечам, но робко, как будто она, забыв обо всем, что нас связывало, боялась отказа.
– Сила… муж мой, это правда. Я чувствую ее в тебе.
Я и сам ощущал вздымающуюся во мне волну – так подступает, вскипая и бурля, охваченное штормом море. Однажды мальчишкой я хлебнул слишком крепкого для меня вина. Тогда у меня вот так же помутилось в глазах и вставали перед ними неясные видения. Знание приходило и уходило, мудрость сменялась невежеством, и от таких перемен мне сделалось не по себе. Я на миг становился кем-то иным – и снова Керованом.
– Знаю.
В меня опять вливалось знание, еще чуть-чуть – и я сумею его ухватить, присвоить. Нет, ушло! Я вздохнул, прикрывая глаза, но Джойсан вцепилась мне в плечи, встряхнула, принуждая очнуться:
– Керован! Не надо! – На щеках моей жены темнели дорожки слез, в распахнутых глазах горел безумный блеск. – Не ускользай, не бросай меня здесь, господин мой! Сила… Что мне за дело до Силы, если она лишает меня мужа? Давай уйдем отсюда – сейчас же!
– Джойсан… – Я привлек ее к себе и, хотя внутри у меня все дрожало, постарался выровнять голос. – Нет, сердце мое. Вся Сила мира не стоит того – если бы из-за нее мне пришлось потерять тебя. Нет, никогда…
Я смутно отметил, что Гарет со свойственной ему деликатностью вышел из зала, оставив нас наедине. Я прижимал к себе жену, пока она не перестала так отчаянно за меня цепляться, и тогда чуть отстранил, чтобы видеть лицо. Я тронул ее за острый подбородок, развернул к себе и заглянул в эти голубые с прозеленью глаза.
– Прошу тебя, госпожа моя, потерпи. Я знаю, сколько испытаний на тебя навлек, – и догадываюсь, скольких еще не заметил. Но скажу правду: это место меня держит… дает опору… И я не могу сомневаться, что здесь мой настоящий дом.
Джойсан слабо улыбнулась:
– Терпение… Изо всех добродетелей, которыми силилась наделить меня госпожа Мэт, труднее всего мне давалось терпение. Но война и три года с тобой почти сумели научить меня тому, что ей не удалось. И еще… – Голос ее смягчился, пальцы тронули упавшую мне на лоб непокорную прядь. – Для того, кто истинно любит, почти нет невозможного, Керован.
Я склонился поцеловать ее, хотя и не забывал о ждущем за дверью мальчике. Мы вместе прошли по изрезанному рунами полу, стараясь не наступать на тускло светящиеся линии.
Потом мы все втроем вернулись в Большой зал, где стоял тот помост. Бережно усадив жену на высокое сиденье – потому что она выглядела совсем измученной, – я откашлялся.
– Кому-то из нас, пока совсем не стемнело, придется спуститься и присмотреть за лошадьми.
Гарет кивнул:
– Я готов… Только как мне пройти сквозь ту скалу?
– Не знаю, – вздохнул я. – Способ наверняка есть, но мои познания об этом замке то накатят, то отступят, я ими не управляю. Так что лучше лошадьми займусь я. А еще надо поискать здесь, наверху, воду.
Гарет взвесил на ладони свой мех с водой:
– А здесь есть источник? А то ты мог бы наполнить мехи внизу.
– Да – произнес я в ответ. – Я… откуда-то знаю, что вода здесь есть. Но ее придется поискать. Мои своенравные знания не говорят, где она. – Я сухо улыбнулся пареньку. – Я еще не волшебник, Гарет, и не надо этих благоговейных взглядов исподтишка. Я все еще тот самый Керован, каким всегда был.
Он улыбнулся – и смущенно, и с облегчением, а я, сложив в одну кучу всю поклажу, принялся спускаться по темнеющей тропе. Но голубой камень стен встречал меня мягким сиянием, освещая дорогу. В долине я свистнул, и тотчас подбежала Некия с пучком травы во рту. За ней явились и Аррен с Венги. По косым взглядам жеребца я догадался, что обе кобылы отвергли его ухаживания. Почесав жеребцу шею, я насыпал ему зерна в стороне от этих недотрог.
– Бедняга… знать тебя не хотят, а?
Он шумно фыркнул и, оторвавшись от еды, мотнул головой. Я улыбнулся:
– Не беда, с весной все изменится. Эти гривастые дамы не смогут долго сопротивляться твоим чарам.
Он снова мотнул головой, как бы соглашаясь, и жадно захрустел зерном. Я оглянулся на Кар Гарудвин, хотя и помнил, что его стены даже при дневном свете почти скрывались за кручей. Слабое голубоватое зарево подсказало, что весь странный голубой камень его стен светится в темноте так же, как стены эстакады. Неужели он сиял так все бессчетные годы одиночества или все же этот свет только для тех, кто живет в его стенах?
Едва я начал подъем, на меня обрушилась усталость. Возбуждение от встречи с забытой цитаделью иссякло, ноги устало спотыкались, вынуждая то и дело хвататься за стены. Голубой камень под рукой загорелся ярче и на ощупь казался скорее теплым, чем холодным. Такие прикосновения придавали мне сил, но ненадолго – очень скоро усталость брала свое.
Джойсан с Гаретом я нашел в круглом зале перед большой мозаикой на стене. Я, прихватив вместе со своим и мешок жены, словно по наитию вывел их за арку напротив входа. Наши шаги гулко стучали по камню. Шары-светильники, как и в прошлый раз, с нашим приходом загорелись мягким розовато-янтарным светом. В тесном коридоре, тянувшемся от Большого зала, обе стены были прорезаны узкими арками от пола до потолка. Голос Джойсан показался мне слабым – воздух здесь, хоть и был свежим, как будто глушил все звуки.
– Если будем ночевать здесь, муж, их надо чем-то загородить. Не хотелось бы спросонья оступиться и приземлиться по кусочкам на скалы внизу.
– Верно, – поддержал Гарет. – Место здесь неподходящее для неуклюжих… и для малых детей.
– К счастью, среди нас таких нет, – усмехнулся я и заметил, как переглянулись эти двое: Гарет с усмешкой, а во взгляде Джойсан было предостережение. Я нахмурился, гадая, что это между ними за секреты, но тут Джойсан сказала:
– Странно, что в эти окна не врывается ветер. И стены к ночи должны были остыть – в замках Высшего Холлака всегда так бывало. А здесь нет.
Гарет с беспокойством принялся озираться:
– Колдовство…
Мы прошли дальше по коридору (измеренный шагами, он показался почему-то короче, чем на глаз) до проема в конце. И попали в большой двор, огражденный с трех сторон и открытый на горы с востока. Их зубчатые пики смутно вырисовывались за теми же узкими проемами, в рамках которых чернела оттесненная свечением шаров горная ночь. Через арки в северной и южной стенах открывался проход в другие части замка. Посреди двора бил фонтан, струи свивались в странные полузнакомые очертания. Вблизи я рассмотрел изливавшую воду хрустальную статую, изваянную с таким искусством, что нелегко было отличить твердую материю от жидкой.