Древний тракт, который до этого шел прямо, стал забирать вправо. Саймон остановил Лоису за локоть. Каменные плиты, что во множестве встречались им по пути, разбросанные возле дороги как попало, здесь были уложены в аккуратную невысокую стену. За оградой виднелись какие-то растения, усеянные лиловыми цветами, за которыми, судя по всему, ухаживали.
— Это локвусы, — объяснила Лоиса. — В Эсткарпе их выращивают для ткацкого дела. Цветы скоро превратятся в шарики с шелковистыми нитями внутри — вот из них-то и ткут полотно.
— Посмотри-ка! — воскликнула она, шагнув к стене и указывая на небольшую нишу, где стояла какая-то грубо обработанная фигурка. Но едва Саймон пригляделся и увидел орлиный нос на лице деревянного идола, он понял: засеявший это поле оставил Вольта охранять его.
Вдруг Саймон насторожился, заметив хорошо утоптанную тропу, уходящую вправо от старой дороги и теряющуюся из виду за изгородью.
— Идем отсюда! — сказал он, быстро отходя от ограды.
Теперь было очевидным, что они ошиблись, выбрав это направление — дорога завела их глубоко во владения торов, но и возвращаться по ней назад было бы безумием — вновь оказаться вблизи самолета, значило добровольно отдать себя в руки врага.
Лоиса тоже все поняла.
— Но дорога идет дальше… — сказала она почти шепотом.
Они снова двинулись вперед по старому тракту; возделанных и огороженных делянок больше не встречалось, исчезли даже развалины, и вдоль дороги тянулись лишь непроходимые заросли. Все говорило о том, что жители Тора нечасто бывают в этих местах.
Жажда, давно мучившая их, стала просто невыносимой. Саймон увидел, что Лоиса уже чуть бредет, а когда она покачнулась, он обхватил ее рукой за плечи и поддерживал, помогая идти дальше.
Они оба шатались от усталости, когда добрели до конца дороги — каменной дамбы, круто уходящей в трясину. Лоиса со стоном опустилась на землю, словно у нее подкосились ноги, и Саймон больше не пытался ее удержать, глядя перед собой остановившимся взором.
10ДЖЕЛИТА ДАЕТ О СЕБЕ ЗНАТЬ
— Я не могу больше идти… — чуть слышно проговорила Лоиса, — отчаяние лишило ее последних сил.
Саймон едва ли был в лучшем состоянии, но все-таки не позволял себе расслабляться, понимая, что если он рухнет сейчас рядом с ней, то уж никакая сила не подымет их с этого места.
Он наклонился, чтобы помочь Лоисе подняться, и в тот же миг на дорогу посыпались какие-то шары, которые, лопаясь, рассеивали вокруг себя белую пыль.
Саймон попятился, увлекая за собой Лоису, тотчас вскочившую на ноги, но было уже поздно — полупрозрачная пелена окружила их.
Держа в одной руке заряженный самострел, он другой привлек к себе Лоису, готовый стрелять в первого показавшегося противника. Но никого, по-прежнему, не было видно, а какой смысл разряжать оружие в облако пыли?..
— Что это? — хрипло спросила Лоиса.
— Не пойму, — бросил он.
Саймон почему-то знал, что не следует даже пытаться пройти сквозь туманное облако. Однако, рано или поздно кто-то все равно явится проверить капкан, и вот тогда настанет его черед…
Тем временем туманная завеса начала вдруг двигаться по кругу — все быстрей и быстрей, и этот белый вихрь не позволял увидеть того, что происходило за его пределами.
— Саймон, кажется, идут… — Лоиса чуть отступила от него, держа в руке нож.
— Похоже…
И в то же мгновение их лишили возможности сопротивляться: раздался еще один хлопок, и последний шар лопнул совсем рядом, но отскочить им, окруженным кольцом тумана, было уже некуда. И хотя из этого шара не вырвалось, как из других, похожей на дым белой струйки пыли, Лоиса и Саймон упали, выронив оружие из рук, и затихли.
Ничего подобного Саймон раньше не испытывал. Он был лишен возможности дышать, весь его организм до боли жаждал глотка воздуха. Саймон открыл глаза и увидел рядом с собой чашу, источавшую едкий дым. Он отвернулся от сосуда и с удивлением обнаружил, что свободно дышит.
В комнате стоял полумрак — свет поступал в нее непонятно откуда. На голых каменных плитах не было никаких ламп, но вверху, под самым потолком, стены хаотично мерцали, будто по ним ползали колонии светлячков. Саймон повернул голову и осмотрелся.
Рядом с ложем на стуле сидел небольшого роста человек, широкий в плечах. Фигура его была почти уродливой: руки — слишком длинны, ноги — слишком коротки. Зато черты лица были удивительно правильными.
Тор встал со стула, и Саймон подумал, что он совсем молод — его движения были по-юношески угловаты. Одет он был почти так же, как жители Эсткарпа, но поверх одежды поблескивали металлические пластинки, похожие на чешую.
Двигаясь легко и грациозно, юноша пересек комнату и проговорил что-то на непонятном языке, цвиркающие звуки которого не были похожи на обычную человеческую речь. Взглянув еще раз на Саймона, юноша исчез.
Саймону казалось, что комната покачивается, но он все-таки поднялся и сел, опираясь на руки. Кроме стула и ложа в комнате ничего не было. Невысокий потолок состоял из двух наклонных плит и массивной балки. Светящиеся пятна, на первый взгляд, располагались беспорядочно, но вскоре Саймон с удивлением заметил, как одно пятно отделилось от двух других и переползло немного в сторону к пятну-одиночке.
Стены были сырые и холодные, но болотного запаха здесь не чувствовалось. Саймон осторожно встал и, несмотря на то, что свет от ползающих пятен был тусклым, внимательно осмотрел все четыре стены — ни в одной из них не было проема. Как же тор ушел из комнаты?
Размышляя над этой загадкой, Саймон услышал позади себя какой-то звук, и так резко обернулся, что чуть не потерял равновесие. У дальнего края ложа стояла невысокая женщина — с более складной фигурой, чем у исчезнувшего юноши, но, без сомнения, той же расы.
На ней было платье с блестками. Пышные волосы, прихваченные у висков серебряными заколками, падали ей на плечи, но не закрывали лица и глаз.
Женщина принесла поднос с едой и поставила его на ложе, после чего посмотрела на Саймона.
— Ешь. — Это было не приглашение, а приказ.
Саймон придвинул к себе поднос. Но ему не столько хотелось есть, сколько рассмотреть необычную женщину. В тусклом неверном свете комнаты можно было ошибиться, но Саймон все же решил, что она немолода. Впрочем, он судил о ее возрасте не по каким-то внешним признакам — их вовсе не было, но женщина излучала невидимую силу, говорившую о ее зрелости и уме. Наверняка, здесь с ней считались.
Саймон взял обеими руками кружку и, поднося к губам, отметил, что изготовлена она из дерева — тщательно отполированная поверхность была приятна на ощупь. Сделав глоток, он почувствовал горьковатый привкус — в воду было что-то добавлено, и скорее всего не вино, а какой-то настой трав. Распробовав напиток, Саймон нашел его восхитительным.
На подносе — тоже деревянном и полированном — лежали кубики какой-то еды, похожей на сыр. Вкус этого «сыра» был непривычным, но Саймон с удовольствием ел его, запивая напитком. Женщина молча наблюдала за ним, и во всей ее позе чувствовалась такая отчужденность, словно она из жалости принесла пищу человеку, которого совсем бы не хотела здесь видеть. Саймону стало неуютно.
Он доел последний кубик и, встав, поклонился молчаливой наблюдательнице с той учтивостью, с какой раскланивался с колдуньями.
— Спасибо, госпожа.
Она как будто не собиралась уходить. Женщина обошла ложе и, приблизившись к стене, оказалась под скоплением ползающих пятен. Саймон заметил, как они, прекратив свое хаотическое движение, собрались у нее над головой.
— Ты из Эсткарпа. — Это прозвучало как утверждение и в то же время, как вопрос, словно женщина в последний момент усомнилась в своем предположении.
— Я служу Эсткарпу, но не принадлежу к древней расе. — Саймон догадался, что эти сомнения вызваны его внешностью.
— Значит, из Эсткарпа… Скажи мне, кто в Эсткарпе главный воин — ты?
— Нет, я Хранитель Границы. А маршал и сенешаль Эсткарпа — Корис с Горма.
— Корис с Горма? Что он за человек?
— Это могучий воин и верный друг, но это и тот, кто с детства оказался изгоем.
— Как случилось, что владыка Горма стал служить колдуньям?
— Корис никогда им не был. После того, как его отец умер, мачеха, желая объявить правителем собственного сына, призвала на помощь кольдеров, и ему пришлось бежать с Горма. Так он очутился в Эсткарпе. А теперь ему не нужен Горм, потому что под властью кольдеров Горм стал мертвым, да к тому же Корис никогда не знал там счастья.
— Вот как? Но почему? Хильдер, насколько мне известно, был справедливым владыкой…
— Быть может, только его последователи не давали Корису забыть, что он — чужой… — Саймон замялся, пытаясь найти нужные слова. Мать Кориса была родом из этой страны, и стоящая перед ними женщина могла оказаться сенешалю родней.
Она выручила его, задав вопрос совсем на другую тему.
— Эта девушка, с которой вас вместе задержали — кто она тебе?
— Мне она друг — мы не раз вместе были в бою. Но могу добавить, что помолвлена она с Корисом, который сейчас всюду ее разыскивает.
«Если родством сенешаля с людьми Тора можно как-то воспользоваться, это необходимо сделать хотя бы ради спасения Лоисы», — подумал Саймон.
— Говорят, она герцогиня Карстена, а Карстен враждует с колдуньями?
Похоже, что в Торовы Топи, несмотря на столь строгую изолированность от внешнего мира, проникают все его новости.
— Это длинная история…
— У нас есть время, — сказала она. — Я бы хотела ее послушать.
Определенно, это был приказ. Саймон, избегая лишних подробностей, начал с рассказа о брачном договоре, заключенном на топоре якобы в пользу Лоисы в стенах верленского замка, и постепенно перешел к последующим событиям. Но когда он поведал о кораблекрушении и о том, как Корис, он и еще двое спасшихся гвардейцев взобрались по береговым скалам наверх и оказались в склепе Вольта, где Корис принял из рук давно усопшего топор, женщина, внимательно слушавшая Саймона, остановила его и принялась расспрашивать обо всех мельчайших подробностях этого события.