Каждая из его бровей так круто поднималась вверх, что глаза его, казалось, образовывали на лице прямой угол, вершиной которого был острый, выступающий вперед подбородок, и под таким же углом были подстрижены его густые волосы, спадающие на лоб. По человеческим меркам он был ни красивым, ни безобразным, а каким-то совсем другим, непривычным.
На голове его не было ни шлема, ни чего-нибудь еще, одет он был в кольчугу, которая, казалась, очень сильно стесняла его движения. Она спускалась до половины бедер, под ней были надеты плотно облегающие тело короткие брюки из гладкого серебристого меха, такого же короткого, который мне так понравился там, в палатке. Этот мех был почти таким же. На ногах — меховые сапоги, несколько более темного цвета, чем брюки. Его гибкую талию охватывал пояс из мягкого материала, застегивающийся на огромную пряжку, к которой был прикреплен странный, молочно-белого цвета, камень.
Так я впервые увидела Херрела, всадника-оборотня, чью накидку я подобрала, ничуть не прельщенная ее колдовством.
— Мой… Мой лорд? — наконец вежливо спросила я, так как он, очевидно, не хотел нарушать молчание, воцарившееся между нами.
Он улыбнулся, почти насмешливо.
— Моя леди, — ответил он мне, и в его голосе снова прозвучала легкая насмешка, но я чувствовала, что она относилась не ко мне. — Кажется, мне удалось устроить все гораздо лучше, чем я надеялся, и ты подобрала мою накидку.
Он протянул руку и взял у меня накидку.
— Я Херрел, — сказал он.
— Джиллан, — ответила я. И тут осознала, что не знаю, что ждет меня дальше, потому что в своих планах и в своих мечтах никогда не пыталась заглянуть дальше этого места.
— Приветствую тебя, Джиллан… — Херрел взмахнул накидкой и заботливо закутал ею мои плечи так, что она укрыла меня от шеи и почти до самой земли.
— Итак, я заявляю свои права на тебя, Джиллан, если ты тоже хочешь этого.
В его последних словах был неприкрытый вопрос. Если это был какой-то вид церемонии, он давал мне возможность для отступления. Но я не могла вернуться назад.
— Это и мое желание тоже, Херрел.
Он все еще тихо стоял, словно ждал чего-то еще, но я не знала, чего. А потом он нагнулся и спросил меня еще более резким голосом:
— Что находится на твоих плечах, Джиллан?
— Серо-коричневая накидка, отороченная мехом…
Мне показалось, что он на мгновение задержал дыхание.
— А каким ты видишь меня, Джиллан? — спросил он тогда.
— Я вижу мужчину, молодого и не молодого, одетого в кольчугу и меховую одежду и он носит пояс с серебряной пряжкой и с серебристо-белым камнем. На голове у него черные волосы и…
Мои слова нарушили эту тишину, казавшуюся мне угрожающей. Херрел протянул руку и так быстро сорвал с моей головы фату, что из моей косы выпали заколки, коса распустилась и волосы рассыпались по плечам и по спине поверх накидки, которую он сам надел на меня как символ нашей связи.
— Кто ты? — его голос звучал так же требовательно, как и голос лорда Имграя при нашей прошлой встрече.
— Я Джиллан, пленница воина, из-за моря привезенная в долины Высокого Холлека и пришедшая сюда по собственной воле. — Я говорила ему правду, потому что знала, что он имеет право знать правду.
Он отбросил фату в туман, а потом нарисовал пальцами в воздухе между нами какой-то узор и слабое мерцание света возникло там, где двигался его палец. Но улыбка его погасла и на лице появилось такое выражение, словно он с чем-то боролся.
— Мы связаны накидкой — и это не случайность, а судьба. Но я прошу тебя об одном, Джиллан, если у тебя есть то, что ты называешь двойным зрением, постарайся по крайней мере, на некоторое время, смотреть обычным зрением — все другое опасно.
Я не знала, как мне это сделать, но напряженно пыталась представить под своими ногами зеленую траву и яркие краски вокруг. На мгновение одна картина наплыла на другую, а потом я снова оказалась среди всего этого великолепия закутанная в зелено-голубую накидку, вышитую каплями драгоценных камней. И у Херрела внезапно появилось другое лицо, более похожее на человеческое и чрезвычайно привлекательное, но та, другая его внешность мне нравилась больше.
Не говоря больше ни слова, он взял меня за руку и мы вместе вышли из туманной страны Ничто в зеленую рощу с цветущими деревьями. Там я снова нашла своих спутниц, и каждую из них сопровождал мужчина, подобный Херрелу. Они сидели на траве, ели и пили, каждая пара из одной тарелки, принадлежащей только ей, так как это было в обычае долины во время свадеб.
В стороне стояли другие мужчины и они были без спутниц. Празднующие, казалось, не замечали их. Когда мы проходили мимо этих мужчин, они все повернулись и уставились на нас. Один из них со сдавленным криком выступил вперед, и это не обещало нам ничего хорошего. Но двое других оттащили его назад, в свою группу. Херрел завел меня в маленькую нишу между двумя цветущими деревьями, исчез, а потом вернулся назад с едой и питьем в хрустальных сосудах — или, мне показалось, что это так.
— Смейся, — тихо сказал он мне. — Покажи что ты счастлива, потому что здесь есть те, которые за нами наблюдают, и то, о чем мы с тобой будем говорить, не предназначается для других ушей и не соответствует их мыслям.
Я отломила кусок пирога и поднесла его к губам. Мне удалось улыбнуться и даже рассмеяться, но внутренне я все время была начеку.
Глава 5
— Я желаю тебе счастья. — Херрел тоже улыбнулся, поднимая свой бокал и отпивая пенистую, янтарного цвета, жидкость.
— Но, может быть, это невозможно, — тихо возразила я. — Это то, что ты хотел сказать мне? А если это так, то зачем?
Он протянул мне бокал, чтобы завершить церемонию поздравления. Я отпила, но над краем бокала мой взгляд задержался.
— Для этого есть основания, моя леди. Сначала первое: это не предназначалось ни одной из вас, — он коснулся накидки, которая все еще ниспадала с моих плеч зелено-голубым великолепием. — По Праву Братства они не могли отвергнуть мои притязания. Но никто из них не верил, что мою накидку выберет невеста. Ты сделала плохой выбор, Джиллан, потому что я в этом обществе самый незначительный… — Он произнес это легко, без боли или стыда, но так, что его происхождение сразу стало ясно и на это нельзя было не обратить внимания.
— Я не верю этому.
— Улыбайся! — он отломил себе кусок пирога. — Ты говоришь так из вежливости, моя леди.
— Я говорю то, что чувствую.
Теперь он стал серьезен, его глаза изучали мое лицо, словно он мог проникнуть в мои мысли и прочитать их содержание: как то, что мне было известно, так и то, о чем я даже не догадывалась. Потом он глубоко вздохнул:
— Ты ошибаешься. Все время случается так, что я спотыкаюсь там, где остальные легко достигают своих целей. Я с ними одной крови, но во мне что-то не так, так что я иногда могу распоряжаться своими силами, а иногда они мне изменяют.
Я провела рукой по накидке на моих плечах.
— Но ведь было же что-то, что привлекло меня, и, кажется, на этот раз твои силы не отказали тебе.
Херрел кивнул:
— И, таким образом, я получил то, что для меня не предназначено…
— И это и есть причина опасаться несчастья? — Я не верила, что он боится этого. Он, конечно, был воин не из последних, несмотря на то, что он говорил о себе.
— Ты не понимаешь, — мягко произнес он. — Я могу только то, о чем ты узнала в первый час нашего знакомства и, возможно, с этого часа у нас впереди не будет гладкой дороги. Мы запросили у вас двенадцать и одну невесту, но наш отряд насчитывает почти в два раза больше воинов. Мы предоставили выбор колдовству и судьбе, но некоторые из оставшихся никак не могут согласиться с тем, что выбор пал не на них. Кроме того — ты назвала себя пленницей людей из-за моря и ты не из рода Высокого Холлека, потому что ни один из его жителей не может видеть нашего второго лица. Поэтому ты можешь быть нашей дальней родственницей…
И поэтому не принадлежать к человеческому роду? — спросила я сама себя.
— Не позволяй никому обнаруживать, что ты видишь наши вторые лица, — предупредил он меня. — Они не доверяют тем, которые не такие, как они, и вероятно, еще меньше будут доверять той, которая выбрала мою накидку.
Некоторое время мы молчали, потом я спросила:
— Это ваш лагерь?
— На один-два часа, — улыбнулся он. — Если ты пытаешься увидеть замок или стены какого-нибудь огромного замка, ты напрасно стараешься, моя леди. У нас нет другого дома, кроме степей.
— Но вы же уедете отсюда — это часть договора. Куда же мы поедем?
— На север, далеко на север, а потом на восток. — Рука его легла на застежку с молочно-белым камнем. — Мы — изгнанники и теперь снова хотим вернуться на родину.
— Изгнанники? Из какой страны? Из-за моря? — Может быть, мы были дальние родственники по крови.
— Нет. Наша родина может находиться далеко в пространстве и во времени, но она неотделима от этой земли. Мы происходим из очень древнего народа, в то время как народ Высокого Холлека — очень юный народ. Раньше для нас не было границ, если мы хотели странствовать. Все наши мужчины и женщины обладали силами, которыми они могли пользоваться по своему желанию. Хотел кто-нибудь ощутить свободу скачущего галопом коня — он мог стать этим конем. Или соколом, иди орлом, парящим в воздухе. Если ему хотелось иметь богатую одежду и драгоценности, он получал их с помощью своих способностей, и они исчезали, когда это великолепие надоедало их владельцу. Но только обладание такими силами и их использование приносило с собой огромную скуку, потому что со временем не осталось больше ничего такого, что можно было бы пожелать, никаких новых впечатлений для глаз, сердца и души.
А потом пришло время опасности, потому что мы становились все более беспокойными и обращались от известного к неизвестному. Потом мы распахнули двери запретного и развязали силы, которые не смогли контролировать. Мы становились все старее и слабее. И некоторые из нас, снедаемые беспокойством и любопытством, стали искать другие развлечения. Они высвобождали то, чего они чаще всего не понимали, и смерть нависла над страной. Мужчины, бывшие до сих пор друг для друга братьями, теперь встречались с недоверием и даже с ненавистью. Они убивали друг друга мечами и другими способами, которые были намного хуже.