Уловив взгляд отца, она слабо улыбнулась ему.
— Подойти к ней так близко… и потерпеть неудачу. Яхне знала, где моя мать.
Он кивнул.
— Да, это тяжело. Но мы не сдадимся.
— Здесь и не-здесь, — удивленно произнес вслух Алон. — Камень, который не-камень. — Он покачал головой. — Что это может значить?
Никто не мог ответить. Но Алон отказался сдаваться, он грыз эту загадку, словно она кость, а он собака.
— Здесь… — Он осмотрел поляну. — Что значит здесь и не-здесь? Камень и не-камень? Камень… камень — это скала, гранит, известняк, кварц… — Он замолчал, глядя на свой хрусталь. — Хрусталь! — воскликнул он. — Это камень и в то же время не-камень. Может, Яхне это имела в виду?
Все повернулись и в усиливающемся освещении принялись разглядывать окружение.
— Никакого камня, кроме этого, — сказал наконец Джервон, показывая на большой камень в центре. — А он не кажется хрустальным. Он серый.
Посвященный встал и подошел к камню. Эйдрис встала с ним рядом, они вместе смотрели на камень.
— Здесь и не-здесь, — сказал Алон. — Камень и не-камень. Похоже на зеркальные Врата, которыми мы воспользовались, верно?
Очевидно, ему пришла в голову какая-то мысль.
— Но камень совсем не похож, — сказала она, прикоснувшись к его хрустальному талисману. Постучала по нему ногтем. Тот ответил легким звоном, и Алон, смотревший на большой камень, ахнул.
— Сделай еще раз! — приказал он, поднося к ней хрусталь. — И постарайся голосом повторить этот звук, как делала раньше!
Удивленная, она послушалась, заставила хрусталь зазвенеть и повторила этот звук голосом.
— Вижу! — воскликнул Алон, широко раскрыв глаза. — Эйдрис, посмотри на камень, когда ты так делаешь!
Она снова заставила зазвучать хрусталь и повторила этот звук. И под ее взглядом камень стал прозрачным!
Она увидела то, что у него внутри… увидела матрас, и на нем человеческую фигуру.
— Это Врата! — пораженно воскликнула она. К этому времени и остальные, привлеченные возбужденными голосами, подошли, чтобы узнать, что случилось.
Снова Алон продемонстрировал свое открытие, и на этот раз наступила очередь Джервона широко раскрыть глаза.
— Это Элис! — ахнул он. — Такой я видел ее в Видящем камне! Я знал, что узнаю ее, если снова увижу!
— Мы должны разрушить иллюзию, убеждающую, что это прочный камень, — сказала Джойсана. — Должны попытаться открыть Врата.
— Как? — спросил Керован. — Вы с Алоном, кажется, делали это в прошлом.
— Я считаю, что мы должны соединить руки и Силу, — сказала Джойсана. — А потом перелить свою Силу в Эйдрис. Хрусталь реагирует на звук, а она певица. Ее голос — это ключ, который откроет Врата. — Мудрая Женщина посмотрела на Алона, и он кивнул в знак согласия.
И вот все взялись за руки и сосредоточились. Через несколько мгновений у Эйдрис закружилась голова: она словно превратилась в стержень, которым касаются молнии. Раскрыв рот, она запела, и никогда еще ее голос не звучал так чисто и громко.
Камень снова медленно становился прозрачным… вначале превратился в хрусталь… потом в туман. Вся группа шагнула вперед, прямо в туман.
Они оказались в месте, заполненном светом, но это был свет Тьмы, как будто Тень превратилась в пламя и приобрела материальность. У места не было ни горизонта, ни границ. Не было неба… ничего. Ноги на чем-то стояли, но на чем именно, сказать было трудно. Эйдрис глотнула: головокружение усилилось. Очень трудно было не видеть ничего определенного.
Кроме одного. Перед ней матрас, и на нем спит Элис. Эйдрис видела легкие движения ее живота под платьем.
— Она все время была здесь, — прошептала Джойсана.
— Но почему? — спросил Керован. — Зачем похищать ее и заключать в это место? Если посвященные Гарт-Хауэлла так могущественны и так порочны, что совершили это, почему просто не покончить с ней?
— Потому что убийство беременной женщины — такой страшный грех, что даже хозяева Гарт-Хауэлла не осмелились на него, — ответила Хиана. — Ганнора защищает неродившихся и тех, кто несет их. Враг не посмел причинить вреда Элис. Слишком боялся мести Ганноры.
Эйдрис прошла вперед, остальные последовали за ней. Зрение сказительницы приспособилось к странному освещению места, и она видела линии Темного света над своей матерью. Она лежит словно в клетке.
— В клетке, в плоти, — прошептал Алон. — Перед нами спит Седьмой Защитник Арвона.
— Как нам освободить ее? — спросила Хиана. — Я не знаю, как разорвать это колдовство.
— Я тоже, — призналась Джойсана.
— Ландисл не может нам здесь помочь, — сказал Керован. — Это место за пределами нашего мира. Здесь он никогда не бывал.
Эйдрис почти не слышала слова членов своей семьи. Она смотрела на линии Темного света. И чем дольше смотрела, тем больше они казались ей похожими на струны арфы. Как будто на них можно… играть. Музыка. Музыка послужила ключом ко многим заклинаниям, которые ей встречались…
— Алон… — хрипло прошептала сказительница, — передай мне всю твою Силу.
— Она у тебя, — ответил он, сжимая ее пальцы. Сила вливалась в нее… вливалась, как теплая волна.
Напевая, сказительница представила себе огромный палец с прищепкой. Предельно сосредоточившись, она заставляла себя увидеть его, вот он навис на этими «струнами».
Затем с усилием, от которого ее бросило в пот, она провела гигантскую прищепку вниз, заставила задеть одну из «струн».
Громкий гулкий звук едва не оглушил ее. Эйдрис ждала, но клетка оставалась на месте. Она снова сосредоточилась и тронула другую «струну». Потом еще одну.
— Это три, — сказал Алон. — Одно из чисел Силы.
— А какие другие числа? — спросила Эйдрис. — Три не подействовало, как ты видишь.
— Семь, — ответил он. — И девять.
— Семь, — повторила девушка. — Семь Защитников… Алон! — Голос ее звучал возбужденно, она быстро считала. — Здесь семь струн!
— Попробуй, — поторопил он.
Дрожа от усилий, сказительница принялась перебирать струны… пока не прозвучали все семь.
Ничего не произошло. Эйдрис в разочаровании пыталась сдержать слезы.
— Семь… должно быть отношение к числу «семь», — шептал Алон. — Не может быть просто совпадением. Заклинания часто состоят из повтора определенных чисел, слов, звуков…
— Семь Защитников, семь струн… — прошептала Эйдрис — Семью семь…
— Попробуй, — снова посоветовал Алон.
Эйдрис начала. Действия воображаемым гигантским пальцем с прищепкой отнимали у нее все больше сил… и сил, которые она заняла у Алона. Сказительница знала, что лишает его энергии, как это собиралась сделать Яхне. Его рука, которую она держала в своих, начала дрожать.
Но она продолжала издавать ноты. Семь различных нот, в сложной последовательности. Она выбирала их как будто случайно, но все время сознавала, что рождается мелодия. Мелодия любви и желания. Песня о любви ребенка к матери, о любви мужа к жене… все это и еще многое вложила она в свою мелодию.
Четырнадцать… двадцать один… тридцать пять… Тьма подползала к ее глазам, как злобный расти. Сорок два… сорок девять!
От неожиданности все замигали и пошатнулись. Линии Темного света исчезли!
Алон и Эйдрис устремились вперед; но Алон тут же схватил девушку за руку и удержал ее.
— Пусть первым пойдет твой отец, — сказал он. Сказительница колебалась, потом остановилась, понимая, что посвященный прав.
Медленно, почтительно муж Элис приблизился к матрасу; протянул руку, погладил жену по щеке.
— Элис… — прошептал он. — О, моя дорогая… моя госпожа…
Нежно поцеловал ее в лоб, потом в губы; взял ее руку в свою и поднес к своему лицу. По его поросшей щетиной щеке поползла слеза и коснулась ее пальца. При этом прикосновении веки спящей женщины дрогнули и поднялись. Она удивленно посмотрела на мужа.
— Джервон… — прошептала она. — Милорд…
— Миледи, — ответил он негромко и взволнованно. — О, Элис! — подхватил ее на руки и, когда Керован захотел помочь, сомневаясь в силах друга, сердито покачал головой.
Вся группа молча пошла за Джервоном, который пронес свою драгоценную ношу во Врата, оставив жуткое место позади.
На поляне светило солнце. Казалось, Элис не испытывает последствий от своего долго заключения, и скоро муж поставил се на ноги, а она протянула руку к дочери.
— Эйдрис? — прошептала она. — Не может быть!
— Мама! — сказала девушка, и они обнялись и заплакали от радости. Эйдрис чувствовала, что сердце ее не вынесет больше радости. Оба ее родителя вернулись к ней в один день!
Оторвавшись наконец от дочери (она словно боялась, что ее снова отберут), Элис поздоровалась с друзьями.
— Расскажите, что случилось, — попросила она, — потому что я ничего не помню.
Все возбужденно заговорили, пытаясь рассказать, что произошло за эти годы. Когда рассказ был окончен, милые черты лица Элис опечалились, однако она много лет была не только волшебницей, но и женщиной-воином и жила в стране, опустошаемой войной, поэтому она не заплакала и не стала браниться, когда узнала, что посвященные из Гарт-Хауэлла украли у нее девять лет жизни.
Она просто покачала головой и огляделась.
— Ничего не помню, — просто сказала она. — Знаю только, что прилегла вздремнуть в Кар Гарудине и проснулась здесь. Это вы, мои любимые, — она посмотрела на мужа и взрослую дочь, на своих друзей и соратников по оружию, — это вы страдали, а не я! — Она сжала губы. — Клянусь всеми силами, нынешними и грядущими, будет и отмщение. — Голос ее прозвучал спокойно, но от него по спине Эйдрис пробежал холодок.
Все молча прошли туда, где паслись лошади. Но не успели сделать и несколько шагов, как Элис неожиданно ахнула и прижала руку к спине.
— Элис? — Джойсана мгновенно оказалась рядом, обняла подругу, поддерживая ее. — Ребенок?
Мать Эйдрис кивнула.
— И кажется, не преждевременно, — попыталась она пошутить. — Если вы говорите правду, я вынашивала его девять лет!
Группа быстро разделилась на три части. Хиана и Джойсана, опытные целительницы и акушерки, присматривали за Элис. Джервон и Керован уехали в поисках продуктов и транспорта для перевозки Элис и вскоре вернулись