— Надо поскорей встретить их и провести в Долину,— распорядился Эфутур.— Я думаю, Темные пойдут на все, чтобы помешать нам создать свое войско.
Я был так измотан, что первым делом пошел к одному из здешних водоемов, которые излечивали раны, восстанавливали силы, наполняли тело легкостью. Мне хотелось поскорей прийти в себя, избавиться, наконец, от походной одежды. Легкое одеяние зеленых было куда удобней. Идя к уже знакомому озеру, я все время искал глазами Динзиля, но его не было.
Вода смыла с меня боль и усталость, освежила, наполнила силой и бодростью. Когда я вышел из озера и стал одеваться, подошел Кайлан и сел поодаль на скамейку — видно, ждал меня.
— Куда это подевался Динзиль? — не удержавшись, спросил я его.
— Он уехал на рассвете, было еще темно. Ну так что же кроганы? Расскажи!
Мне показалось, что Кайлан так резко сменил тему разговора потому, что ему больше не хотелось говорить со мной о Динзиле. Я не стал настаивать и подробно рассказал ему обо всем, что довелось нам с Эфутуром увидеть у речных людей.
— Так ты считаешь, что их отказ — большая для нас потеря? — озабоченно спросил Кайлан.
— Видишь ли, Эфутур рассказывал, что кроганы тайно проникают повсюду, где есть река, пруд, озеро или хотя бы ручей. А их здесь, ты и сам знаешь, хоть отбавляй. Так что кроганы — идеальные разведчики. Оружия я у них не заметил. Правда, их заостренные жезлы могут, конечно, нагнать страху, но это несерьезно. И разве можно поручиться, что где-то речные люди не припрятали свое настоящее боевое оружие? Эфутур не стал с ними спорить и думает, что они будут соблюдать нейтралитет. Но знаешь, Хранитель Зеленой Долины на этот раз меня озадачил — совсем не в его характере так кротко встречать отпор.
— Я думаю, это потому, что так уж сложились в этой стране отношения. Война заставила здешние народы найти для себя новые земли, новые убежища, обжить их, сделать своими.
Но после этого каждый пошел своей дорогой, и с тех пор они стараются обходиться без принуждения, ни о чем не просить друг друга, ни в чем не мешать соседям. Так чему же тут удивляться? Эфутур поступил в полном соответствии со здешними обычаями.
— Ну.. .— пожал я плечами,— в обычаях сейчас не приходится искать спасения,— и опять вернулся к больной для нас теме:—А в какую сторону поехал Динзиль? Пойми, Кайлан, разве стал бы я так упорствовать, если бы не был уверен в том, что нам троим грозит какая-то опасность. Ты же меня знаешь!
Он глянул на меня в точности, как Дагона, и мы перешли на мысленный контакт.
— Я надеюсь,— спросил брат,— ты по-прежнему веришь мне, Кемок?
— Я-то верю... Но дело в том, что ты мне больше не веришь,— вздохнул я.
— Нет, верю. И, конечно, буду настороже, когда он вернется. Но, знаешь, не настраивай против него Каттею — из этого ничего не выйдет, этим ты только оттолкнешь ее от себя.
— Так вот оно что...— я стиснул кулаки так, что побелели даже те пальцы, которые давно уже не сгибались.
— Она и не скрывает своей тяги к нему. И говорить о нем так, как это делаешь ты, бесполезно. Она отвернется не от него, а от тебя. Она... очень изменилась, брат. Каттея теперь совсем не та, что прежде.
Кайлан был так же растерян, как и я, хотя ему и не довелось испытать такой непереносимой боли, как мне, когда Каттея, сестра, закрыла от меня свои мысли.
— Кайлан, брат мой! Мы же с тобой знали, что рано или поздно сестра посмотрит на какого-нибудь мужчину с такой нежностью, с какой никогда не смотрела на нас. Мы ведь были к этому готовы. Но кто угодно, только не этот человек! Ни за что! — сказал я, словно произнес клятву, и на этот раз брат понял меня.
— К сожалению,— покачал он головой,— это не в нашей власти. Динзиль ей нравится — это и слепой бы понял. А здесь все относятся к нему, как к очень достойному человеку. Твою неприязнь и Каттея, и все остальные посчитают простой ревностью. У тебя ведь нет никаких доказательств!
Кайлан был прав. Но в иные моменты слышать правду непереносимо. И сейчас мне было тяжко как никогда.
— Просто не верится, что ты позвал Великих — и они ответили! Нас всегда уверяли, что это под силу только посвященным. В Эсткарпе ни одного мужчину к этим делам и близко не подпускали. Поэтому Каттее трудно принять то, что случилось. Но как же тебе это удалось?
— Я и вправду не знаю. Эфутур крикнул, что эта нечисть хочет взять нас в три круга. Мы поскакали, что было сил, хотели прорваться, но из этого ничего не вышло.
Я рассказал брату о том, как невольно в минуту страшной опасности выкрикнул магические слова, словно последнюю надежду на спасение, как они превратились в огненные стрелы, а может, молнии, хлещущие серых, как вдруг раздался оглушительный всесокрушающий грохот, разметавший наших врагов, и едва не погубивший вместе с ними и нас. Когда же я, наконец, умолк, Кайлан задумчиво сказал:
— Когда мы родились, и наша мать давала нам имена, она назвала тебя Кемок — Мудрый. Кажется, тебе и вправду ведомо нечто такое...
— Между Знанием и Мудростью,— возразил я,— огромное расстояние, так что не путай одно с другим. С моей стороны глупо было воспользоваться Знанием, не думая о том, к чему это приведет.
— Так, да не так. Ведь это спасло вас! Да и Дагона права. Теперь мы знаем, что Великие все еще здесь и могут действовать.
Кайлан вытянул перед собой руки и стал их разглядывать так, словно видел впервые.
— Я воин,— в раздумье сказал брат,— большую часть своей жизни я воевал — но мечом! Здесь же идет какая-то другая война. А я не колдун. Вся моя сила только вот в этих руках да в мече, которым они владеют. И никакой другой я не воспользуюсь!
— И я тоже!
— Не зарекайся, Кемок,— глянул он мне в глаза.— Мы не можем узнать свое будущее. А если бы и могли, то, может, не захотели бы. Чему быть, того не миновать. И ты, и я, и каждый здесь, в Вскоре, совершит то, что ему суждено. Мы не знаем, к чему мы идем — к победе или к поражению, но у каждого на этом пути своя роль.
Мне было не по себе оттого, что брат так невесел. И я перебил его:
— Помнишь, тебе приснился сон, в котором ты увидел, что на этой земле царят мир, покой и радость, и наш народ поселился здесь навсегда?
— Увы, чаще всего сны расходятся с явью. Тебе прошлой ночью приснился ужасный сон, но, как видишь, ничего страшного не произошло.
— Тебе Каттея рассказала?
— Да. Сестра уверена, что тобой пытается овладеть какая-то темная сила. Она, так считает Каттея, и наслала на тебя этот сон.
— Ты тоже так считаешь?
— Не знаю. Вполне возможно, что вы оба правы — это и предзнаменование, и в то же время происки темных сил. Для меня ясно одно — надо быть готовым ко всему.
На рассвете мы с Кайланом, Хорван с Годгаром, Дагона и еще трое эскорцев, которых нам дал Эфутур, отправились к Западным горам, чтобы встретить тех, кто бежал сюда из Эсткарпа. Над нашими головами кружились фланнаны и птицы
Дагоны — ее гонцы и разведчики. Они-то и предупредили нас, что вокруг неспокойно. На холмах мы несколько раз видели вражеских то ли разведчиков, то ли наблюдателей. Одни из них казались обыкновенными людьми, другие — чудовищами. Мы не знали, готовились ли они к нападению сами, или же просто служили глазами и ушами какому-то более сильному противнику. Нам оставалось только гадать, откуда последует нападение. А в том, что оно будет, мы почти не сомневались, и потому держались крайне осторожно.
Подозрительные места мы обходили стороной. Когда наш небольшой отряд подошел к реке, на берегу которой поднимался маленький лесок, скорее даже не лесок, а роща, ничего необычного я в нем не увидел, но Дагона, став к нему лицом, поднесла к губам два растопыренных пальца и плюнула сквозь них в обе стороны. Она почуяла, что в нем место темных сил. Меня же он не насторожил — ни дать ни взять обычная роща, каких полно в Долине, и вид у нее такой же безмятежный. Сколько же ловушек, подумал я, подстерегает здесь тех, кто не знает этой страны, не обладает Знанием, а вдобавок еще и неосторожен.
Хотя рентаны и быстрей лошадей, до гор мы добрались только через два дня. Оставив своих скакунов внизу, мы с Кайланом решили подняться по скалам навстречу тем, кто шел из Эсткарпа. Но на этот раз подъем показался нам намного легче, чем тогда, когда мы втроем пробирались сюда впервые. Теперь здешние горы были нам уже знакомы, и мы выбирали путь самый короткий и легкий. Тех, кто направлялся к нам из Эсткарпа, сейчас, должно быть, вело сюда то самое стремление, которое заронил в тамошних жителей, потомков древней расы, Кайлан. В основном это были воины, защищавшие границы Эсткарпа, и потому многих из них мы с братом хорошо знали — нам не раз приходилось бок о бок сражаться с ними против отрядов Карстена.
Увидев нас, они, словно не веря себе, стали протирать глаза кулаками, а потом с радостными криками бросились нам навстречу. Кто душил нас в могучих объятиях, кто тряс руку, кто дружески хлопал по плечу — нет, мы не превратились для них в изгоев, а по-прежнему остались старыми боевыми друзьями. Прошлое, от которого мы, казалось, отгородились навсегда, снова догнало нас в горах Эскора. От эсткарпских воинов мы узнали, что удар, который Колдуньи нанесли по армии Карстена, настолько ослабил их, что вскоре Совет Владычиц утратил свою власть над страной, и теперь ею правил Корне из Горма, старый друг моего отца. Он немедленно занялся укреплением в стране власти, иначе ее грозил поглотить хаос.
Это Корис послал отряд воинов в Эскор, чтобы они отыскали здесь нас, Трегартов. Ведь в свое время он заменил нам отца, а его жена, госпожа Лойз, была нам вместо матери, потому что нашей настоящей матери, которая была Хранительницей границ, важные дела не позволили посвятить себя материнским обязанностям. Так что если бы теперь мы захотели вернуться в Эсткарп, сделать это можно было бы очень легко — изгнанию пришел конец. Но мы с Кайланом знали, что наше местом только в Эскоре, и обратного пути для нас нет. Воины, искавшие нас, и в самом деле встретились с остав