Однако делать нечего. И я, стараясь не потерять равновесие, нагнулся пониже и попробовал подтянуть к себе плавник. Но мне попадалась только трухлявая мелочь — прутья, небольшие палки, которые в моих руках тут же ломались. Одна палка все же попалась покрепче других да и подлинней. И я решил, опираясь на нее, как на костыль, обойти остров. Ступать на больную ногу было невозможно, боль была так сильна, что приходилось часто останавливаться, и я подолгу стоял, борясь с головокружением. Вскоре оказалось, что идти дальше некуда. Песчаная полоса была очень узкой, а за ней начиналось нагромождение камней. И я не решался карабкаться по ним наверх, чтобы посмотреть, что же скрывается за ней.
С большим трудом мне все же удалось насобирать целую кучу плавника. С облегчением опустился я на песок, раздумывая, как теперь все это связать. Если бы в воде не потерялся и мой нож, я бы сейчас нарезал всю свою одежду на длинные полосы — и плот был бы готов. К сожалению, ножа у меня не было. И не было на этом голом острове ни длинных трав, ни лиан, ни каких-нибудь других растений, с помощью которых можно было бы скрепить плавник.
И тут мне пришла в голову счастливая мысль: а ведь можно набить легким и сухим плавником кожаную куртку, которая надета под кольчугой. Но будет ли она держаться на воде? И если будет, то как долго сумеет продержать меня на пЛаву? Видно, у меня был жар, мысли в голове путались. Но даже в полузабытьи, не очень-то веря, что сумею довести дело до конца, я упорно цеплялся за свой рискованный план.
. Очень хотелось пить. Волоча раненую ногу, я медленно пополз туда, где в галечный берег плескалась волна, и, наклонившись над водой, стал черпать ее пригоршнями и жадно глотать. Потом плеснул прохладную влагу на лицо и, прижимая к нему ладони, почувствовал, как оно горит. Утолив жажду, я сел на песок и стал стаскивать с себя кольчугу. Это мне никак не удавалось, и несколько раз я устраивал небольшие передышки — сидел, уронив руки на песок и хватая воздух ртом. Когда же я, наконец, освободился от нее, мне стало так жарке, что захотелось, забыв обо всем на свете, поскорей нырнуть в прохладные волны и лежать, ни о чем не думая, раскинув руки. Но кольчуга — зачем я взял ее? Что хотел еделать? В недоумении я смотрел на груду металлических колечек у моих ног, пытаясь вспомнить, зачем я разделся. Ах да, я хотел снять куртку. Непослушными руками я стал дергать ремешки, но каждое движение давалось с таким трудом, что я то и дело хватал воздух ртом.
Меня все еще мучила жажда. Пить... Воды... Воды... И я, теряя сознание, пополз из последних сил к реке, обдирая о гальку руки. Скорей зачерпнуть студеной влаги и пить... пить... Но из воды передо мной вдруг возникла чудовищная пасть, она была разинута во всю ширь, я ясно видел острые зубы. С криком рванулся я назад, подвернул раненую ногу и от боли провалился в беспамятство.
— Очнись! Очнись же!
— Кайлан, ты?
— Да очнись же! Скорей! Дусса, помоги! Сделай что-нибудь, чтобы он очнулся! Прошу тебя!
Я почувствовал, что в лицо мне плещут водой. Кто-то звал меня, но не вслух, а мысленно — так, как говорила между собой наша троица.
— Кайлан?
— Очнись же! Слышишь? Очнись, если ты жив!
Нет, это не Кайлан и не Каттея. Голос совсем незнакомый — тонкий, пронзительный. От таких голосов, если они звучат наяву, режет уши. Ну а у меня такая резь началась в глубине мозга. От этого голоса хотелось уйти, спрятаться, но он не оставлял меня в покое, не давал опять уйти в глубину беспамятства.
— Ну очнись! Очнись же поскорей!
Я открыл глаза, думая, что увижу то самое чудовище, которое так напугало меня недавно. Но передо мной неожиданно оказалось милое девичье лицо — очень бледное, обрамленное серебристым туманом волос.
— Очнись! — чьи-то руки трясли меня за плечи, пытаясь оторвать от земли.
— Кто ты?
Но она все оглядывалась по сторонам, словно ждала, что чудовище, напугавшее меня, вот-вот появится опять. Я видел, что девушка очень встревожена, но мной владело полное безразличие ко всему на свете. Глянув на меня, она нахмурилась, и голос ее стал еще требовательней и громче. Ее мысли, словно ножи, пронзали мой измученный мозг.
— Послушай! У нас нет времени! Они договорились и заключили сделку, а ты — обещанная им плата. Понимаешь? Ты что, хочешь попасть к тем?
Я порывисто вздохнул. Ей все-таки удалось растревожить мой инстинкт самосохранения, который порой действует вернее разума. Она тянула меня к реке, и я, хоть и с трудом, пополз за ней сам. Но тут же опомнился и стал вырываться из ее рук.
— Там... там что-то...
Но девушка обхватила мои плечи еще крепче.
— Не бойся! — кричала она мне в отчаяньи.— Он послушный. Не бойся его! За тобой с минуты на минуту придут! Скорей!
И я поверил ей, не стал больше сопротивляться, послушно пополз за ней к реке, и вскоре мы уже были в воде.
— Перевернись на спину! — попросила девушка.
Бережно поддерживая мою голову над водой, она стремительно потащила меня вниз по течению. Оно было для нее чем-то вроде быстрого коня, который помогает убежать, скрыться от погони. А это было самое настоящее бегство. В воде я окончательно пришел в себя и понял, наконец, что нам угрожает опасность.
Вдобавок ко всему вдруг хлынул ливень. Словно бичом, хлестал он водяными струями речную гладь. Тучи, таившие его в себе, вдруг выпустили дождь на волю. Они, наконец, решились расстаться со своей тяжелой ношей. Его струи заливали мне лицо. Я закрыл глаза и почувствовал, что теперь девушка тревожится еще больше, чем раньше.
— Скорей на берег, пока вода не поднялась,— услышал я ее торопливую мысль.
Потом она что-то мысленно крикнула, но на такой высоте, что я не смог воспринять эту мысль. И тут же от нее ко мне передалось чувство огромного облегчения. Я услышал:
— Теперь надо нырнуть. Вдохни как можно больше воздуху и задержи дыхание.
Мне ничего другого не оставалось — только слушать ее и подчиняться. Все равно на мои протесты она не обращала ни малейшего внимания. Мы нырнули, и через несколько мгновений под водой вдруг стало темно — очевидно она отыскала какую-то подводную пещеру. Меня томила неизвестность, и страх перед ней возрастал от сознания собственной беспомощности. Да понимает ли эта кроганка, что мне нужен воздух?! Воздуха, черт побери! Воздуха! И сейчас же!
Я с облегчением почувствовал, что мы вынырнули на поверхность, и стал жадно дышать. В ноздри мне ударил запах какого-то животного. Хотя вокруг плескалась вода, было ощущение, что мы залезли в чью-то нору. Несмотря на темноту девушка уверенно тащила меня вперед.
— Где мы? — спросил я Кроганку.
— В подземном туннеле — он ведет в жилище асптов. Здесь нам придется пробираться ползком, держись за мой пояс.
Трудно, было переменить положение тела в такой тесноте, к тому ж мешала и темнота. Но руки моей спутницы по-прежнему бережно поддерживали и направляли меня, помогали ухватиться за ее украшенный ракушками пояс. Наконец мы вползли в большую пещеру. Откуда-то сверху струился бледный свет. Таинственно и призрачно светились какие-то растения, торчащие из расщелины в каменных сводах. Сухие листья и речной тростник мягким ковром устилали пол, а стены были покрыты ровным слоем затвердевшего ила.
В этом призрачном мерцающем свете у противоположной стены я увидел большое и лохматое существо. Вздумай оно подняться на задние лапы, оказалось бы, что мы чуть ли не одного роста. По крайней мере, оно было бы вровень с моим плечом. Необычное и странное это было создание. Ушей на его круглой голове не было и в помине. Зато на широкую пасть с выступающими вперед зубами нельзя было не обратить настороженного внимания. Сильные передние лапы заканчивались клешнями, как у рака, но в отличие от него казались очень большими и тяжелыми. При других обстоятельствах я, глядя на него, может, и испугался бы. Но сейчас это страшилище мирно сидело у стены и неторопливо расчесывало клешнями лохматую шерсть, уставившись выпуклыми глазами на мою спутницу. Я ничего не мог уловить, но был уверен, что сейчас они мысленно ведут разговор, и очень важный.
Я уже знал, что кроганку зовут Орсия, что она забрала меня с островка, но все еще терялся в догадках, стараясь понять, от какой же опасности мы так стремительно бежали. После недолгих переговоров с девушкой мохнатый хозяин пещеры неуклюже поднялся и на кривых лапах заковылял к отверстию в стене и вскоре исчез. Напряжение, владевшее мной все последнее время, спало, и я почувствовал, что боль вернулась ко мне с новой силой.
— Дай-ка, я посмотрю рану,— сказала Орсия, видимо, почувствовав, что я страдаю от боли, и это была не просьба, а приказ.
Я не стал протестовать. Из чехла на поясе девушка достала нож, распорола мою штанину, осторожно разрезала повязку и внимательно осмотрела рану. Видимо, в сумраке она видела гораздо лучше меня.
— Яд, к счастью, не проник в рану,— удовлетворенно заметила она.— Та женщина из Долины неплохо разбирается в травах.
Я было приподнялся, чтобы получше видеть, что она делает, но Орсия, наложив руку мне на грудь, повелительным жестом уложила меня опять.
— Лежи! Я сейчас вернусь.
Она скрылась в той же дыре, что и странный наш хозяин. Я остался один. Боль жгла ногу огнем, все плыло перед моими глазами. Ожидание было мучительным, и мне пришлось собрать все силы, чтобы опять не потерять сознания. Я чувствовал, как'сухой жар сжигает мое тело, я боялся одиночества в этой чужой вонючей пещере, из которой мне самому никогда не выбраться.
Но вот бледное лицо Орсии опять склонилось надо мной, и я с облегчением вздохнул. Когда же она опять прикоснулась к ране, я чуть не закричал от боли. Набирая мазь пальцами из большой плоской раковины, Орсия бережно обмазывала мое бедро чем-то мягким и влажным. Боль понемногу утихала, и вскоре освежающая прохлада разлилась но всему измученному болезнью телу. Девушка обмазывала мою ногу три раза, она терпеливо дожидалась, чтобы предыдущий слой подсох, и тогда накладывала новый слой мази. Сверху она облепила ногу широкими листьями. Просунув ладонь под затыло