Я поднялся, и она отшатнулась, должно быть, ее испугал мой рост. Закутавшись в свои серые волосы, как в плащ, она пошла-поплыла между двумя рядами пылающих лесных свечей. А я двинулся за ней. Лесные огни освещали нам дорогу, но в стороне от нее по-прежнему было темно. Значит, до рассвета еще далеко, подумал я. Мы шли, и лесные светильники отступали все дальше и дальше в стороны, тускнели. Боясь потерять свою провожатую, я ускорил шаг. Хотя моховуха была низенькой и коротконогой, шла она очень быстро, и я едва поспевал за ней.
Лес становился все гуще, а моховые пологи, свисающие с деревьев, все длинней и тяжелее. Местами они висели так плотно и были такими тяжелыми, что ветру было уже не под силу всколыхнуть их, стронуть с места. Совсем как стены, подумалось мне. Может, мы идем мимо чьих-то жилищ? И действительно, моховуха вдруг отодвинула один из пологов в сторону и жестом позвала меня за собой. Я вошел в просторный шатер из мха, посреди которого возвышалось огромное дерево. Ствол его был аккуратно очищен от коры и снизу доверху усажен горящими лесными звездами. Казалось, это пылает большой костер, свет от которого освещал весь шатер. На полу пружинил под ногами пушистый моховой ковер, на котором сидели — кто? Радушные хозяйки? Мои судьи? Спасительницы? Враги? Пока что я этого не знал. Все моховухи были очень похожи на мою провожатую, и я решил, что они «сестры. Та, что восседала у светящегося ствола, жестом повелела мне сесть. Я скинул на пол свой походный мешок и опустился на моховой ковер.
Моховухи долго и молча рассматривали меня своими большими глазами. Потом та, что, видимо, была здесь главной, представила мне всех с той церемонностью, которая, как я заметил, была свойственна всем жителям дальних окраин Эскора.
— Фуузу,— прошелестела она,— Ферув, Фроно, Фингри, Фубби.
В шатер, как я понял, меня привела Фубби. Затем главная моховуха спросила:
— Кто ты?
— Кемок Трегарт,— ответил я коротко и добавил, как это было принято у нас в Зсткарпе: — Мир твоему дому, Фуузу, и твоим сестрам, и всему роду, и пажитям и стадам.
Может, моховухи и не все поняли, но добрый смысл пожелания был им ясен. По знаку Фуузу моховуха, сидевшая от нее справа, налила из каменного кувшина в деревянную чашу какой-то жидкости, коснулась ее губами, а затем передала мне.
Дагона предупреждала меня, что в незнакомом месте пить и есть очень опасно. По разве мог я отказаться от чаши гостеприимства? Жидкость была горьковато-кислой. Радуясь про себя тому, что не нужно пить чашу до дна, я пролил несколько капель на пол, желая процветания этому дому и этой земле. Выполнив таким образом общепринятый в Эскоре обряд, я поставил чашу на колоду и обернулся к Фуузи.
— Зачем ты пришел в страну мхов, Кемок... Трегарт? — Имя мое звучало для нее непривычно и она чуточку запнулась, произнося его.— И куда ты держишь путь?
— Я ищу ту, которую у меня отняли, и след привел меня в этот лес,— отвечал я прямо.
— Здесь были те, что появились и ушли.
— Куда ушли? — спросил я с волнением.
— Этого мы не знаем,— покачала головой Фуузу.— Позади себя они оставили колдовскую завесу. Никто не сможет поднять ее, чтоб последовать за ними.
Я впервые слышал про колдовскую завесу и не знал, что это такое.
— А девушка с ними была? — еаросил я Фуузу с надеждой. Фуузу перевела взгляд на Фубби:
— Пусть она скажет, это она их видела.
— Да, девушка была,— послушно ответила Фубби,— и еще один из Великих.
— Один из Великих? — удивился я и подумал: неужели Каттею увел не Динзиль, а кто-нибудь из врагов?
— Я сразу поняла, что девушка из Светлых,— между тем продолжала моховуха.— Но ее окружали только Темные. Они пронеслись здесь, как буря, и сразу же вслед за ними опустилась колдовская завеса...
— Но в какую сторону они поехали? — в нетерпении перебил я бедную Фубби.
И Динзиль опасен, лихорадочно соображал я, но если Каттею пленили. Темные, дорога каждая минута. Теперь моим врагом становилось даже время.
— Показать-то я могу,— вздохнула моховуха,— да ты не сможешь пойти за ними.
Но я не поверил ей. До сих пор мне все удавалось, ».потому я был до смешного самоуверен. А слова «колдовская завеса» были для меня пустым звуком.
— Он должен убедиться в этом сам,— сказала Фуузу,— покажи ему!
Я распрощался с моховухами и вышел из шатра. Свечи погасли, и больше не озаряли наш путь. Было темно. Но Фубби вела меня куда-то, взяв за руку, как ребенка. Ладонь у нее была теплая, сухая и шероховатая, словно древесная кора. Бее нее я, конечно, заблудился бы. Мы шли, словно слепец с поводырем. Но вот забрезжил рассвет. Да и лес поредел. Как бы то ни было, а идти стало легче. Пошел дождь, но мох впитывал влагу, как губка. На оголенных участках земли я увидел отпечатки копыт рентана. Это значило, что я опять вышел на след похитителей Каттеи.
Но вот лес кончился. Мы с Фубби теперь шли по следу сквозь густой и колючий кустарник. И когда наступило утро, он привел нас к очень странной, совершенно отвесной и черной скале, которую наискосок пересекала широкая красная жила. И самое удивительное было в том, что след похитителей Каттеи уходил прямо в черный камень, хотя не только входа в скалу, во даже маленькой трещины не было видно на ее гладкой поверхности. Каменная стена была сплошной.
Я стал колотить по ней кулаками, пробовал даже толкнуть, но она оставалась такой же неподвижной и твердой, войти в нее было невозможно. Вопреки разуму следы, которые уже начинал стирать дождь, уходили прямо в этот неподатливый камень. И оглянулся на Фубби и увидел, что она смирно стоит сзади, закутавшись в плащ из собственных волос, а дождевые капли одна за другой стекают вниз по ее длинным серым прядям. Из них выглядывало только ее маленькое плоское личико. Фубби терпеливо наблюдала за моими бесплодными попытками сладить с неприступной скалой, но в ее больших глазах я прочитал добродушную усмешку.
— Они проехали сквозь скалу? —спросил я, надеясь, что мохову ха возразит.
Но она, словно лесное эхо, повторила:
— Проехали сквозь скалу...
Но где же они теперь?
— Кто знает. Эта скала — колдовская завеса. Лучше спроси у Лоскиты — она что-нибудь да подскажет.
— У Лоскиты? А кто это?
— Лоскита из Каменного Сада, Читающая-Судьбу-По-Песку. Если она прочтет про тебя и ту, которую ты ищешь, то ты все узнаешь.
Фубби, высвободив из-под необычного плаща корявую ручку, указала на восток:
— Ищи ее там.
И, повернувшись, так проворно засеменила прочь, что я не успел ее остановить. Моховуха нырнула в заросли — только я ее и видел. А я, в растерянности, остался стоять под проливным
Дождем, который старательно смывал следы проехавших сквозь черную стену. Куда же мне теперь идти? Я глянул на корявый мокрый лес, и все во мне воспротивилось возвращению назад. Фубби права, надо идти на восток, туда, где в каком-то Каменном Саду над песком сидит неведомая мне Лоскита. Я озяб и вымок, но ничего не поделаешь. И я зашагал вдоль чернокрасной скалы, а потом обогнул ее острый выступ.
Здесь не было ни деревьев, ни кустарника, только необычные растения с мясистыми желтыми листьями, собранными в пучок на конце толстой и колючей ножки. Об эти колючки я больно оцарапался, когда упал, поскользнувшись на размякшей от дождя земле. Некоторые из этих растений даже цвели, если, конечно, то, что я видел, можно назвать цветами. Из пучка листьев поднимался стебель с гроздьями мелких закрытых соцветий. И под ними, и под мясистыми листьями копошились какие-то омерзительные насекомые.
Мне не хотелось прикасаться ни к цветам, ни к листьям, и, чтобы обойти их, я все время петлял. Но они росли все гуще, поднимались все выше и выше, пока не стали вровень со мной. С неба спустилась крылатая ящерица со змеиной шеей и тускло-коричневыми перьями на спине. Она уцепилась лапками за стебель и, повиснув вниз головой, стала жадно хватать этих насекомых. Чтобы схватить новую жертву, крылатая рептилия всякий раз выбрасывала вперед свою узкую змеиную головку. На миг она замерла, и черные бусинки ее глаз с любопытством остановились на мне.
Крылатая ящерка понравилась мне еще меньше, чем все, что я здесь видел. Это был мир, чуждый человеку. Здесь от всего исходило то же самое предостережение, которое я уловил еще в каменном лесу. Нет, это место не было заколдованным. Просто оно было не для человека. Не предназначено ему. И потому людям тут было плохо.
По склону бежали мутные дождевые потоки. Я вдруг заметил, что странные растения тянутся к ним жадными усиками, а дотянувшись, погружают их в воду и начинают ее сосать. А, насытившись, опять поднимаются вверх. Видно было, что при этом они набухают, становятся толще, словно запасаются влагой впрок.
Мне давно уже хотелось есть, но останавливаться в таком месте нечего было и думать. Я пошел быстрей, чтоб уйти отсюда, и неожиданно вышел на открытое пространство. Как и весь здешний мир, оно тоже было странным. Казалось, землю острым ножом разрезали надвое. Здесь, с моей стороны, лес, кустарник, хоть и противные, но цветы. Там, в двух шагах от меня, только ровный голый песок. Здесь дождевые ручьи прочертили на земле множество канавок, а там все сухо, на безжизненном песке ни единой капли. Словно невидимая стена разделила эти земли. Я даже протянул руку, чтобы пощупать ее, но ладонь моя не встретила преграды. В раздумье смотрел я на эти две такие разные земли, лежащие сейчас передо мной.
Слева нависла черно-красная скала. Справа тянулась сложённая из нетесанных камней стена. А между ними лежала песчаная пустыня, к которой дождь не смел подступиться.
На подступах к Торовым топям в моем родном Эсткарпе были зыбучие пески. Только ступи на них — и они тут же тихо поглотят тебя, и никто не спасет. А что если и здесь так же? Я поднял камешек побольше и бросил его на песок. Он так и остался лежать на нем. Но, может, камень недостаточно тяжел? Я швырнул меч в ножнах, но он тоже как упал на песок, так и остался лежать на нем. Удивляло и то, что песок казался тонким и мягким, а отпечатков на нем не оставалось никаких. Словно и камень, и меч упали на каменную поверхность. Я стал на колени, вытянул руку и потрогал песок. Он и