— Динзиль обойдется и без ее согласия. Если она не захочет помогать ему по своей воле, он все равно использует ее как ключ. Кемок Трегарт, твоя сестра находится в самом центре тайного мира Динзиля. Она — в Черной Башне.
— Я пойду за ней туда.
— Но как? — спросила Лоскита.— Ты же видел колдовскую завесу.
— Но Фубби сказала мне...
— Фубби! — всплеснула руками прорицательница.— Пойми, я — Лоскита! И делаю только то, что умею: читаю будущее и предлагаю его на выбор.
— На выбор? — растерянно переспросил я.
— Ну да, на выбор. Понимаешь, Кемок Трегарт, любая жизнь содержит в себе очень много всяких «если». Пойдешь налево, встретишь нищего, бросишь ему монетку, а он потихоньку пойдет за тобой следом и воткнет нож в спину, чтобы поживиться всем кошельком. А пойдешь направо — и проживешь еще долго-долго. Мы, конечно, сами выбираем свое будущее, но делаем это вслепую, не ведая, к чему же в конце концов приведет нас шаг, который мы сегодня сделали и который кажется ничего не значащим.
— Но если ты можешь увидеть будущее, прошу тебя только об одном. Покажи мне дорогу к Черной Башне.
Я сомневался, под силу ли это Лоските.
— Откуда мне знать, есть ли в твоем будущем Черная Башня? Но хочу предостеречь. Стоит тебе узнать о своем будущем, и, может статься, от твоей решимости не останется и следа.
В это я никак не мог поверить.
— Я пойду за Каттеей, чего бы мне это ни стоило! — твердо воскликнул я.
— Ну что ж, что бы ни случилось, вини только себя.
С этими словами Лоскита схватила меня за руки и так резко дернула к себе, что я невольно упал на колени перед углублением с голубым песком. Цепко ухватив мои запястья прорицательница стала водить над ним моими руками. И все повторилось. Взметнулись вверх голубые фонтаны, повисло над донышком голубое облако. И когда оно осело, я увидел — нет, не плоскую картину, какую рассматривал на дне выемки раньше, сидя рядом с Лоскитой. Теперь сверху, откуда-то из-под облаков, я смотрел на лежащую далеко внизу землю. Там стоял я, и передо мной возвышалась угрюмая Черная Башня, в стенах которой не было ни единого окна. Когда я подошел к ней ближе, стена, вытянувшись каменным языком, вобрала меня в себя. Потом я увидел перед собой Каттею, обрадовался, бросился к ней, взял за руку, чтобы увести ее с собой. Но рядом мелькнула какая-то зловещая тень. Каттея гневно вырвалась от меня. И оттуда, сверху, я увидел на своем лице ужас. Увидел и услышал, как страшно вскрикнув, я своей рукой убиваю сестру, чтобы не дать ей соединиться с черной тенью.
Мой крик еще звучал у меня в ушах, а картина уже замутилась, песок снова взметнулся вверх, и я увидел, как еду на рентане рядом с Кайланом, а чуть позади отряд наших воинов-эсткарпцев. Но что это? Навстречу нам несется враг. Не та нечисть, с которой мы сражались в прошлый раз. На нас летели призрачные всадники, и среди них скакала Каттея. Глаза Колдуньи сверкали, а поднятые кверху руки насылали на нас черные молнии. Это была сама смерть. Размахивая мечом, я рванулся к Каттее и метнул в нее как копье, свой меч:. На моих глазах он рассек голову сестры, хлынула кровь, она упала, и бешеные всадники затоптали ее копытами боевых рентанов.
И в последний раз взметнулся и опал на дно голубой песок. Я опять стоял перед Черной Башней. Ко мне навстречу бежала cестpa. Я знал, что она убегает от врагов. Но тут меня окутало черное облако. И я рубил мечом этот мрак, словно сражаясь с кем-то невидимым. И когда Каттея бросилась мне на грудь, ища у меня защиты, я в третий раз убил ее мечом. И тогда мрак рассеялся, и я увидел, что наделал.
Лоскита выпустила мои руки из своих.
— Три выбора,— сказала она,— но конец один и тот же. Теперь ты 3Haenib, что должно спутаться, но не знаешь, какое решение к этому приведет. Будущее зависит от очень многих событий.
— Значит, судьба Каттеи была решена не тогда, когда я поднял на нее меч, а гораздо раньше. Тогда, когда я совершал или, напротив, не совершал какие-то действия, поступки. И от них зависело, все, что случилось потом?
— Да.
— Значит, если я сумею поступить или не поступить каким-то определенным образом, что-то сделать или не сделать, то Каттея не... не...
— Не погибнет от твоей руки? Да!
— Но скажи! Скажи, что мне делать?—теперь уже я -схватил ее за руки, но гладкие зеленые браслеты сами собой выскользнули из моих ладоней.
— Этого я не могу. То, что было можно, я уже показала.
— Но ведь есть еще и другое будущее? То, в котором все хорошо. Ведь возможностей не три — их гораздо больше!
— Кемок Трегарт, у тебя будет выбор. И если ты. выберешь верно, тогда, может быть, судьба будет к тебе милостива, Нo только один или двое смогли избежать той участи, которую я им показала.
— А если совсем ничего не делать?
— Лучше убей себя тем самым мечом, который грозит сестре смертью. Но разве это выход? Посуди сам. Теперь, принимая решения, ты будешь понимать, какое из них верное, а какое — нет.
— Я знаю, что делать. Я не буду искать Черную Башню. Я останусь здесь, в этих пустынных местах...
— Это и будет твоим решением, Кемок Трегарт,— сказала Лоскита,— в результате каждого нашего решения приходит то или иное будущее. Ты останешься здесь. Хорошо. Но как знать, к чему это приведет. Не кончится ли это тем, чего ты так боишься. Но я устала от тебя, Кемок. Мне больше нечего тебе ни сказать, ни показать.
Лоскита хлопнула в ладоши. И звук этот долго еще отдавался у меня в ушах, словно летящее в горах эхо. Когда оно умолкло, я. оглянулся и увидел, что стою на горном склоне, как раз над черно-красной скалой... Надвигалась ночь, дул пронизывающий ветер и по-прежнему лил дождь. Мне было холодно, очень хотелось есть. Я был взволнован и, не зная, что и думать, побрел наугад, вышел к какому-то углублению в скале или маленькой пещере и почти скатился туда, потому что ноги меня больше не держали.
Уж не уснул ли я? И была ли вообще Лоскита? Что означали ее картины прорицания? Наши решения... Из них сплетается судьба. Если три картины, которые показала мне Лоскита, и вправду три варианта моего будущего, то что мне делать, чтобы победить судьбу, как добиться другой) будущего, не похожего на эти?
Я развязал мешок с едой, достал сухую маленькую лепешку и, не торопясь, съел ее, чтоб унять сосущее чувство голода. Сам же продолжал думать о решениях, которые мы принимаем. Вот я принял решение переночевать именно здесь, принял решение поесть. К какому исходу приближает меня каждое из них? Уж не к тому ли, что показала Лоскита? Печальный конец был дважды связан с Черной Башней и один раз с Долиной. А если держаться подальше и от Башни, и от Долины? Может ли это как-то изменить то ужасное будущее, что ждет меня впереди? Кто знает, где стоит эта Черная Башня! А вдруг я случайно набреду на нее в горах? В Долину я в любом случае не собирался возвращаться. Это было единственное решение, которое на вызывало у меня сомнений. Но остальные... Каждая мелочь, со страхом думал я, может самым решительным образом повлиять на мою судьбу.
Я обхватил колени руками и спрятал в них лицо. Неужели Лоскита сказала правду, и я могу спасти Каттею, только обратив свой меч против себя? В двух картинах будущего, которые я увидел на голубом песке, Каттея выступала на стороне Зла. В Долине она огненной молнией сеяла в наших рядах смерть, а в Черной Башне отрекалась от меня, чтобы соединиться со Злом. В третьей картине Каттея бежала ко мне за помощью, но уже не она, а я был околдован. Значит в друх случаях из трех она принадлежала к Темным, и я не мог больше считать ее своей сестрой, а чтобы спасти ее, надо было забыть обо всем, что было для меня в ней дорого.
Лоскита сказала, что все-таки есть или были счастливцы, которым удалось изменить предназначение судьбы. Но если не знаешь, какое решение считать верным...
Обняв руками колени и уткнувшись в них лицом, я раскачивался, как от сильной боли. Безысходные мысли совсем измучили меня. А что, пришла мне в голову нелепица, если Лоскита — еще одна колдовская завеса Динзиля? Еще одна его защита, которую он выставил, чтобы замести следы? В Эсткарпе мне не раз доводилось видеть наваждения, которые насылали Колдуньи. Я и сам бывал обманут ими. И если Лоскита — просто наваждение, то ее прорицания — самый обыкновенный обман. Но как узнать это?
Голова раскалывалась от этих мыслей. В пещеру угрюмо заглядывали дождь и мрак. Я привалился спиной к стене. Спать... Надо уснуть... Вот и еще одно решение. А оно к чему приведет? Все равно — спать... спать...
Мне снился жуткий сон, и я проснулся в холодном поту. Но когда опять уснул, мне приснились новые кошмары. Может, их породило мое собственное воображение. А может, они были вызваны колдовскими силами, которые обитали в этих местах. Утром я проснулся с больной головой, так и не зная, какое решение принять. Остаться здесь и до конца дней жить отшельником? Или же назло всему и всем попробовать все же сразиться с судьбой, которую предсказала. Лоскита? И пусть защитой мне будет вера, в правоту собственного дела. Какой из этих двух путей выбрать?
Мысли мои в это неприветливое хмурое утро текли вяло. Если в Эскоре, думал я, есть злые силы, значит должны быть и добрые? Но можно ли их вызвать? В Эсткарпе воины в трудную минуту призывали какие-то имена, но делали это, скорее, по привычке. На самом деле они и не думали ждать от этих сил помощи, а рассчитывали только на себя да на Колдуний. То, что я хорошо владел мечом и был опытным воином, сейчас ничего не значило... Да, силу, с которой я хочу сразиться, мечом не одолеть. Так с чем же я собираюсь против нее выступить? На что рассчитываю? На крупицы древней мудрости, которые случайно попались мне на глаза в пергаментах Лормта? Они были так изъедены временем, что на них и полагаться-то не стоило. Я вздохнул, передо мной неотступно стояли картины, которые я увидел на голубом песке — мой меч рубит Каттею!
Дождь, наконец, кончился, но все равно не распогодилось, и солнце в это утро не зажгло горы яркими красками. По небу ползли тяжелые, низкие тучи. Все казалось безжизненным, застывшим. Всюду были жалкие, скрюченные и бледные растения. А посреди них поднимались из земли каменные глыбы, на которых проступали страшные видения — то чье-то зверское лицо, то злобная гримаса, то грозно растопыренная когтистая лапа, то клыкастая пасть. Они мгновенно возникали на каменной поверхности и так же мгновенно таяли. Я и отводил глаза, и закрывал их, только бы не видеть мрачн