Я по-новому посмотрел на шарф и на жезл, который выглядывал из него. Мне довелось слышать сказания о нем. О его магической силе слагались легенды. В календаре тысячелетий даже год назывался его именем — год Единорога. .
Перебегая от валуна к валуну, мы подкрались к дороге. Орсия снова сжала мою руку, да я и сам уже видел, как начал полыхать мой меч, красные руны заговорили вновь.
В этом месте переходить дорогу было опасно, и мы пошли в том направлении, куда она вела, но не по ней самой. Наконец, мы добрались до небольшой речушки. Дорога ее пересекала. Вернее, обрывалась на одном ее берегу и продолжалась на другом. Моста в этом месте не было. Орсия обрадовалась:
— Воду они еще не покорили.
Я вначале не понял, о чем она говорит.
— Я имею ввиду эту речку. Как ни могущественны силы Зла, а с водой им не справиться. Тут нужно иное колдовство. Дорогу они уже соорудили, а с мостом — дела похуже. Им это не под силу. Зато мы перейдем ее легко.
Она весело нырнула в поток, я последовал ее примеру. Мы добрались до середины реки и поплыли против течения, стараясь не приближаться к берегам. Однако, когда с двух сторон к воде подступила дорога, меч снова заговорил языком огня и крови.
Мы проплыли мимо дороги. Мне казалось, что пора выходить на берег. Здесь с любой стороны нас могли увидеть. Орсия успокоила меня.
— Плыви спокойно. Мы с тобой невидимы.
Я настаивал на своем, но убедить ее было невозможно. Вдруг она вскрикнула, увидев что-то позади. Я тоже посмотрел туда.
Кто-то плыл по течению, и вода пенилась под ним. Он тоже был невидим. Я глянул на меч, крови на нем не было, спокойно блестел боевой металл. А невидимый пловец был уже совсем близко.
У берега Орсия встала на мелководье, повернулась к плывущему и медленно пошла ему навстречу. Меч по-прежнему не чувствовал опасности. Но если к тебе плывет неизвестно кто и вдобавок еще и невидимый, тебе становится не по себе.
— Кофи! Это ты, что ли? — крикнула Орсия.
Плывущий направился к ней. Затем невидимка зашлепал по мелководью.
— Ты его знаешь? — еще настороженно, но уже более спокойно спросил я.
— Это мерфей,— отвечала Орсия.
Она защебетала и, если это был какой-то язык, то скорее подходил птицам, чем речным зверям. Не знал я и что означает слово «мерфей». Невидимка обдал нас водой и поплыл себе дальше. Обрадованная Орсия потянула меня за руку.
— Пошли! Удача на нашей стороне,— сказала она.— Мы должны не отставать от Кофи. Он приведет нас куда надо.
— А ты хоть видишь его?
Орсия удивленно спросила:
— Неужели ты не видишь?
— Там, где он плывет, я вижу, как клином расходятся волны.
— Ну что ты! Его же прекрасно видно!
Я всматривался изо всех сил, но мог разглядеть только рассекающую воду пустоту. А Орсия говорила мне:
— В чем-то они похожи на нас, хотя, правда, пониже ростом. Но выглядят скорее, как животные. Они живут в одиночку и сторонятся друг друга. Но у меня с Кофи много общего. Я тоже люблю неизведанные места, где не встретишь никого из своих сородичей. Когда-то мы с ним вместе путешествовали. У него прекрасно работает голова. Его не обманешь никакими наваждениями. Он здесь знает каждый уголок, лучше него вряд ли кто-то расскажет о том, что сейчас делают враги. Он давно предупреждает меня, что они хотят совершить большой набег на западные земли.
— В Долину?!
— Наверное. Но они все еще медлят. Видно, ждут сигнала. Без него они не выступят.
И я опять вспомнил о Динзиле, вспомнил, что говорила мне Лоскита о том, как он может использовать Каттею, которая теперь полностью в его руках. Значит, надо было поскорее добраться до Черной Башни. Я зашагал быстрей, и Орсия, руки которой я не отпускал, поспешила вслед за мной. А впереди плыл наш новый проводник.
Зелени на берегах стало гораздо больше. Орсия то и дело наклонялась. Она доставала со дна какие-то съедобные, корни и складывала их в сетку. На ходу мы наскоро перекусили. А мер-фей продолжал плыть. Он обогнул скалу, которая спускалась в воду. То же самое сделала Орсия, она и мне приказала отойти подальше от камня. Огибая его, я увидел, что поверхность скалы сглажена и что вообще эта глыба могла бы служить основанием какому-то строению. На берегу было разбросано много таких каменных громадин, будто какой-то титан раскидал их по округе. Цвет их был не голубым, как у менгиров, а неприятным, желто-серым. Я знал, что мы можем приближаться только к голубым камням.
— Древнее обиталище Силы,— объяснила Орсия.— Плохо придется тому, кто ее растревожит. Опасное место.
Мне было не по себе, когда мы проходили эти места, словно чьи-то ледяные пальцы коснулись меня. Впрочем, может, я сам это вообразил после слов Орсии.
А на берегу росли уже не кусты, а деревья. И листья у них были необычными. Нечто подобное я видел в проклятом лесу. Мы попали в него, когда перебрались в Эсрор через заколдованные горы. Там Колдуньи поставили когда-то преграду, разделившую Эсткарп и полную опасностей страну на востоке, из которой они бежали. Листья эти были хоть и живые, но полупрозрачные — от них осталась только сетка, словно они уже наполовину сгнили/ И трава тут была какая-то жуткая. Высокая, она была обоюдоострой, как меч, и того, кто пробивался сквозь ее заросли, могла исполосовать, как воина в гуще битвы. Были здесь и другие неприятные растения. Я никогда бы не решился дотронуться до них.
Но в этих страшноватых зарослях были проходы, будто кто-то протоптал здесь тропы — они проходили под обычными деревьями. Наш проводник-невидимка свернул в боковой проток, по берегу которого и шла одна из таких троп.
В этом краю, за горами, я почему-то не мог определить, где тут север, а где юг, и куда нужно идти. Но у меня было такое чувство, что мы продвигаемся на восток, где нас ожидает неведомое.
Река мелела. Судя по всплескам, Кофи уже тоже шел по воде. Моя обувь уже вовсе прохудилась и требовала срочного ремонта. Я даже подумал, что неплохо бы отрезать полоску кожи от куртки, и подвязать ею башмаки.
Солнца над головой не было, ветки деревьев плотно смыкались над нашими головами, и мы шли под зеленой аркой. В этом живом коридоре стоял полумрак, сгущаясь там, где над водой клубился туман.
— В таком месте неплохо было бы и передохнуть,— нарушила долгое молчание Орсия.— Молодец, Кофи. Благодарим тебя за все.
Посреди протока, по которому мы уже давно шли, стоял остров, зеленый от кустов, росших на нем. Он был слишком круглый, слишком правильной формы, и это говорило о том, что остров этот искусственный.
— Это дом аспта. Он очень большой,— сказала Орсия.— Где-то тут со стороны берега должен быть вход. Но теперь здесь не живут. Очень мелкою стала протока.
И хотя ветра не было, прямо над водой у берега вдруг закачалась ветка. Орсия помахала рукой.
— Я вижу, Кофи. Спасибо за все.— И она опять добавила что-то на том щебечущем странном языке, на котором говорила с ним вначале.
Мы подошли к тому месту, где должен был быть вход. Я расчистил его, отгреб камни, вырвал и отбросил в сторону корни. Открылась небольшая расщелина. И мы на четвереньках вползли в пещеру, напоминавшую ту, где Орсия когда-то врачевала меня. Потолок в- нескольким местах обвалился, и в дыры просачивался свет. Его хватало на то, чтобы разглядеть пещеру. Молодец Кофи, это он привел нас сюда. Лучшего места для ночлега и не придумаешь.
У соседней стены послышалась какая-то возня. Может, Кофи решил заночевать рядом с нами?
— Конечно же, это он,— ответила на мои мысли Орсия.— Хочешь его увидеть? Давай попробуем.
Встав за моей спиной, она положила руку мне на лоб.
— Смотри,— велела Оройя.— Что ты видишь?
Щурясь и моргая, я стал вглядываться в сумрак и увидел какой-то клок тумана, который, видно, втянулся в пещеру. Но он шевельнулся, и я понял, что это не туман, а кто-то живой, легкий, как облако. Конечно же, это Кофи — понял я. Кофи оказался очень маленьким — всего лишь до середины моего бедра. Но в отличие от страшноватого аспта, выглядел совсем как человек. У него были руки и ноги, хотя и покрытые чешуей, как у ящеров Долины, и перепончатые, как у Орсии. Шеи у водяного гнома вовсе не было, голова держалась прямо на плечах. Туловище было заковано в панцирь. Только я стал различать лицо Кофи, как голова его втянулась в панцирь. И теперь я видел только его глаза.
Орсия сняла с моего лба ладони, и видение исчезло. Но я уже знал, что он меня видит, и протянул ему навстречу руку. Ладонь моя была открыта, чтобы Кофи видел, что в ней нет оружия. Так в наших краях приветствуют друга. Кроме того, я сказал слова, которые в таком случае говорят в Эсткарпе.
— Я, Кемок Трегарт, салютую тебе. Мир твоему дому, Кофи.
Что-то во тьме шевельнулось. К шрамам на моей руке прикоснулось что-то мягкое и теплое. Я почувствовал пальцы и перепонки между ними и догадался, что это Кофи. Он тоже хочет сказать, что рад со мной познакомиться.
Орсия высыпала корни из сетки, отсчитала штук шесть и положила их отдельно. Мы с аппетитом жевали их, а Кофи отказался от ужина. Я не понял, почему он не хочет разделить с нами трапезу.
— Ему не до еды,— ответила Орсия.— Он пошел в разведку. После он нам расскажет, что творится в мире.
То, что осталось после ужина, Орсия передала мне.
— Спрячь все это в свою сумку. Тебе в дороге тоже нужно будет перекусить, Кемок. А есть что-нибудь другое запрещено. Даже то, что ты ешь постоянно, трогать на этом пути нельзя. С запретом Дагоны надо считаться. А теперь отдыхай. Завтра будет нелегкий день.
Мне не было известно, возвратился ли с ночного дозора Кофи. Спал я тревожно, смутные предчувствия заполнили душу, словно опасность была где-то неподалеку. Что это? Неведомое — то, что я не могу ни увидеть, ни ощутить. Знает ли оно, где я сейчас и какой дорогой пойду дальше? Встретит меня случайно? Или затаилось, приготовившись к схватке? Знать бы все это — и тогда легче было ждать утра. И может быть, даже спокойнее спалось бы. Неизвестность страшит больше, чем опасность, о которой знаешь.