Каттея! — опять подумал я, и это имя подтолкнуло меня вперед. Я уже научился быстро передвигать свои короткие лапы. Я шел и думал о превращениях. Каким образом луч стал мечом? Откуда я взял это слово — Ситри? Неплохо было бы вспомнить, кого я звал, убивая в туннеле великана. Кажется, тогда я тоже крикнул — Ситри! Значит, это слово или имя наделено магической силой. А не попробовать ли его, как заклинание? Я повернулся к своему бесплотному золотистому мечу.
— Во имя Ситри,— мысленно произнес я,— вернись в мою руку и сделайся мечом!
Тело мое задрожало, словно землетрясение встряхнуло то место, на котором я стоял. Яркая вспышка света молнией пробежала по мечу, и на какое-то время я ослеп. Глазам было больно, из моей чудовищной глотки вырвался звериный вопль. Но вскоре зрение вернулось ко мне. И я увидел меч, лежавший неподалеку, и опять протянул лапу к своему оружию, с усилием поднял его, сжал в непослушной лапе и почувствовал, как влилась в меня от прикосновения к металлу новая сила.
И все-таки, кто этот Ситри? Ему здесь явно подчиняются. А не попросить ли его возвратить мне мой прежний облик? Ведь только человек может защищаться мечом.
А ну-ка попробуем:
— Во имя Ситри, да буду я снова человеком...
Я ждал какого-то действия или отклика магической силы. Но ничего не случилось. И я остался чудовищем. Значит, с Ситри был связан только меч, а не я.
— Каттея! — опять позвал я.
Мысль, которую я послал, полетела по воздуху. Я тоже последовал за ней и шел по чужому миру в неведомом мне измерении. Движения мои были неуклюжи, но все-таки я продвигался вперед. И снова что-то показалось впереди в разноцветных вспышках — это была стена, излучающая ровный свет. Казалось, она сделана из огромных драгоценных камней. В их чередовании была та же самая, известная мне из легенд, закономерность: три желтых, семь фиолетовых, девять красных камней. Я подошел к стене вплотную и стал думать — мысли мои устремились через стенку к той, которая, как я надеялся, за ней была. Каттея... Пусть услышит она мой зов.
Я пошел вдоль стены. Но оказалось, что она тянется бесконечно. И перемахнуть через нее не было возможности. Особенно в моем теперешнем положении. Как такое неуклюжее существо может залезть на такую гладкую стену? Все мое неуклюжее тело ныло от усталости. Я опустился на четвереньки перед одним из красных камней. Казалось, это конец. Машинально я потрогал меч. Руны не появились. В меня влился приток свежих сил. И я снова глянул на драгоценные камни.
Как прочна эта стена? Я подполз ближе и увидел, что между камнями и горизонтальной поверхностью есть щель. Зна тот сквозь стену можно пройти.
В лапе у меня был только меч, но я не хотел испытывать его. А вдруг он сломается? Но и меч мне не нужен, если здесь кончается моя дорога.
И после не долгих раздумий я стал долбить мечом основание красного камня. Меч в моих лапах был плохим оружием. Может быть, вспомнить свитки Лормта? А вдруг они подскажут, как поступить? Но, чтобы вспоминать, нужно отвлечься. Я отвлекся, и меч сорвался, скользнув по гладким граням.
Лормт не помог мне. А если обратиться к Ситри?
— Ситри! — позвал я. И меч лег именно туда, куда я метил.
— Во имя Ситри! Властью Ситри! — мысленно я повторил это имя три раза, потом семь, потом девять. Меч вырвался из моей лапы и стал сам долбить камень там, где было нужно. Стена загудела. Гул усиливался. Голова моя пошла кругом. Я зажал уши лапами, чтобы не слышать этого звенящего гула. А меч все продолжал долбить.
Красные осколки брызгами летели во все стороны. Впиваясь в мою шкуру, они поранили меня. Но я не защищался. Лапы мои закрывали уши. Звуки были страшнее острых граней. Меч сверкал, его сияние слилось в один слепящий круг света. Глаза затуманились слезами, и сквозь эту дымку меч казался мне разящей молнией.
Камень дрогнул и зашатался. Меч сам собой поднялся в воздух и со всей силы обрушился прямо в середину камня. Он с треском раскололся и рассыпался на тысячу осколков. Рухнули, расколовшись, и два соседних камня. Трещины пошли по всей стене. Не дожидаясь, когда она обрушится вся, я протянул руку, и меч послушно лег в мою ладонь, его рукоять словно приросла к ней. Ступая по острым осколкам, которые больно ранили меня, я шагнул в пролом и оказался в другом мире. То, что я оставил за спиной, было чужим царством. Здесь же мне было все знакомо. Вначале мне даже показалось, что это Эскор.
Передо мной была знакомая дорога. Она тянулась между скал. Это по ней шарф привел меня к Черной Башне. Но оказавшись на ней, я понял, что это совсем другая дорога.
Здесь все изменялось на глазах. Скалы бесшумно проваливались в землю, а в другом месте вырастали точно такие же. Дорога становилась рекой и текла. Я шел по ней по колено в воде. Чудовища, которые раньше смутно мерещились на поверхности скал, теперь стали живыми и отчетливыми. Я отворачивался от них, чтобы не лишиться разума. Все здесь менялось, только меч оставался неизменным. И когда я, взглянув на него, переводил взгляд на дорогу, она на какое-то время обретала постоянство.
Я спустился в ту самую впадину, в которой мне пришлось убить одного из стражей. Теперь здесь пузырилась зловонная жижа. А дорога выбиралась из нее, шла дальше.
Пузыри вырастали и лопались, выпуская отвратительный газ. Плыть по этой жидкой грязи? Это с моим-то неповоротливым телом? Я посмотрел вокруг — нет ли обходного пути? Все мгновенно менялось, ни на чем нельзя было остановить взгляд. Еще немного — и я сойду с ума.
Я должен был пройти через эту впадину, мой путь лежит через нее. Шарф был привязан к моей лапе. Меч держал я другой. Сжав его рукоять покрепче, я вошел в вонючую жижу, ступить в которую долго не решался. Она была такой густой, что плыть по ней было невозможно. Я барахтался изо всех сил, но грязь меня постепенно затягивала. Это было нечто вроде трясины. Еще немного, и меня бы накрыло с головой. Но мне все же удалось удержаться на плаву, с огромными усилиями я стал продвигаться вперед. Вонь стояла невообразимая, от гнилого запаха можно было лишиться чувств. Глаза мои наполнились слезами. И тут я понял, что не ухожу вглубь благодаря мечу. Я стал ударять им по липкой жиже, и грязь передо мной расступалась. Наконец, я добрался до скалы и попытался вскарабкаться на нее. Но трясина не отпускала меня. Я повернулся, ударил по ней мечом, и в ту же минуту грязь выпустила меня, я взобрался на камень и растянулся, не в силах пошевелиться. Я дышал зловонием, но уже не тонул в нем. Сил у меня совсем не осталось. Но мой внутренний голос говорил мне, что отсюда надо бежать, и чем быстрее, тем лучше. Я полз, оставляя за собой грязный след. «Скорей! Скорей!» — стучала в висках кровь.
Не оглядываясь, я чувствовал, что опасность рядом. Сзади что-то отвратительно чавкало. Я напрягался из последних сил, лапы мои дрожали. Меч я держал в зубах, иначе пришлось бы ковылять черепашьим шагом. Рот мой был поранен его лезвием, но я ни за что бы не выпустил своего оружия.
Чавканье становилось громче. Кто-то догонял меня. А я все полз вперед и не в силах был оглянуться. Страх гнал меня все дальше и дальше. Но вот я, с трудом встав на колени, повернулся всей тушей к тем, кто меня преследовал. Они плыли к скале, по которой я карабкался, гораздо быстрей, чем я. Их было двое.
Сил у меня почти не осталось, и стоять на задних лапах без опоры я не мог. Поэтому я подполз к большому камню. С трудом опираясь о него, поднялся и привалился к скале спиной.
У них была серая, в бородавках шкура, широкие плечи, лягушачьи морды, из ротовой щели торчали острые клыки. От одного уха до другого поднимались мясистые гребни. Я понял, что эти отвратительные твари похожи на меня.
Они переговаривались между собой на таком же чавкающем языке, отворяя и затворяя безобразные ротовые щели. Они, хоть и плыли быстро, но загребали только одной лапой, во второй был топор — огромный, как то боевое оружие, которое Корис взял у Вольта, правда, у этих топоров рукояти были покороче. Я понял, что эти твари охотятся за мной.
Бежать мне было некуда, да я и не смог бы. Оставалось только принять бой. Похожие топоры были у салкаров. Ими хорошо орудовать в рукопашном бою. Но бывалые воины умели метать их издалека. А что за воины эти Чудища? Не стоит недооценивать противника. Я решил подготовиться к бою. У меня был только меч — оружие близкого боя, так что я ждал, пока они подплывут ближе. Даже если они и хорошие бойцы, подумал я, они не станут метать топор, барахтаясь в болоте. Мне надо подойти к самому краю уступа и помешать им выбраться на сушу — тогда я буду в лучшем положении.
Однако были преимущества и у них. В отличие от меня, они привыкли к своему телу и были поворотливее. Кроме того, я смертельно устал и еле двигался. Они же, судя по всему, были полны сил. Лапы меня плохо слушались, и я с трудом держал меч. На победу я у Же и не надеялся. И тогда я опять призвал на помощь слово.
— Ситри,— сказал я, поднял острие меча в небо и прижал рукоять к губам,— помоги мне одолеть и этого врага. Защити меня. Порази Тьму моим мечом. Дай завершить начатое. Я говорил все, что мне приходило в голову. Но надежды на то, что меня услышат, было мало.
Если бы у меня хватило сил оторваться от уступа и подползти к самому краю, я бы поразил их прямо в болоте. Но идти я не мог, а ползти — значит подставить шею под их топор.
Им, наверное, казалось, что меня можно взять голыми руками, а, возможно, они из-за своей тупости не догадались метнуть топор сразу же, как только выбрались из трясины. Они ринулись на меня с боевым кличем, и я поднял меч, забыв, что у меня лапа, а не рука.
Меч рванулся вперед и превратился в золотой луч. Луч этот был ясен и легок, он метался, как молния, я не успевал следить за его полетом. И даже не понял, как это случилось,— вот повержен один мой враг, вот упал другой с зияющей на горле раной. Топоры выскользнули из их лап и упали, зазвенев о камень. Истекая кровью, они сползали по уступу вниз.